– Очень великодушно с вашей стороны, но вы вряд ли чем-то можете помочь. Было бы лучше, если бы вы сюда не совались.
Делия побледнела и выпустила его рукав.
– Разве не странно, дорогой Юджин, как часто необразованные люди, такие, как наш Рэймонд, умудряются просто и лаконично выразить свои мысли, что для людей, обладающих развитым интеллектом, таких как мы с тобой, подчас является непосильной задачей? – задумчиво произнес Обри.
– Спасибо за комплимент! – зло бросил Рэймонд.
– Рэймонд, старина! – начал Финис, поднимаясь и подходя к своему племяннику. – Я только что узнал от твоих братьев о твоем нелепом донкихотстве в моем маленьком дельце! Разве я просил тебя сохранять тайну? А теперь у тебя неприятности с полицией, мой мальчик!
– Ах вот как? – процедил Рэймонд. – Все так и норовят сунуть нос в мои дела! Если не возражаете, дядя, мы поговорим о вашем деле позже.
– Что же это за дело? – поинтересовался Ингрэм.
– Объясните ему, дядя, – усмехнулся Рэймонд.
– Мой дорогой друг! Я же уже говорил, что приезжал к вашему отцу посоветоваться насчет земли.
– Чертовски странная история, – проворчал Ингрэм.
Пожав плечами, Рэймонд открыл дверь и пропустил Финиса вперед. Потом он отвел его в контору, где они могли поговорить без свидетелей.
Очутившись в этом спартанском помещении, он захлопнул дверь и негодующе повернулся к дяде.
– Какого дьявола ты втянул меня в это дело? – свирепо спросил он.
– Мой дорогой Рэймонд, я никак не ожидал, что ты станешь отрицать, что мы виделись, когда я приезжал.
– Можно подумать, у меня без того мало проблем! Что ты там наплел насчет какого-то участка? Если хочешь, чтобы я подтверждал твои россказни, хотя бы предупреждай меня заранее.
– Не будем горячиться, мой мальчик, – мягко произнес Финис. – Мы скажем, что я собирался купить Лизонское пастбище.
– Можешь говорить что угодно, но меня не приплетай. Я заявил Логану, что ничего не знаю о твоих делах с отцом, и собираюсь придерживаться этой версии.
Он сел в кресло и стал барабанить пальцами по подлокотникам.
– Учитывая двусмысленность твоего положения, Рэймонд, ты зря становишься в позу.
– Ты за дурака меня считаешь? Ты не меньше моего заинтересован, чтобы никто не узнал о моем рождении! Если все выплывет наружу, вам с сестрицей придется убраться отсюда.
Финис продолжал улыбаться, но в глазах его мелькнул гнев.
– Не будем доводить до этого. Мы должны приложить все усилия, чтобы неприятная история не стала достоянием общественности. Именно поэтому я и приехал сегодня. Мне надо знать, как обстоят дела.
– От твоего дурацкого приезда они не стали лучше! Мои родственнички уже что-то почуяли.
– Это твоя промашка, дорогой мой. Я надеялся, что ты сумеешь представить мой визит к твоему отцу в истинном свете. Но что толку роптать, раз все уже произошло? Я не собираюсь выяснять подробности внезапной смерти вашего отца и прошу тебя не посвящать меня в свои секреты. Что сделано, того не вернешь…
– Я здесь ни при чем! – бросил Рэймонд.
Финис вежливо кивнул, делая вид, будто поверил.
– Как я уже сказал, подробности меня не интересуют. Единственно, что меня волнует, – репутация моей сестры. В связи с этим я бы хотел знать, какие меры ты принял в отношении Марты Бьюгл?
– Никаких, – отрезал Рэймонд.
Финис поднял брови.
– В самом деле? Тогда почему бы тебе всерьез не задуматься над этим?
Рэймонд подошел к окну и, засунув руки в карманы, стал смотреть в сад. Немного помолчав, он произнес:
– Ты, видимо, полагаешь, что я убил отца. Это не так, но остальные, вероятно, считают так же. Если и Марта так думает, то никакой подкуп не заставит ее держать язык за зубами.
Он помолчал. На лице его отразилась тоска, рот кривился словно от боли.
– Ты зря теряешь время. Я пока не решил, как поступлю. Марта не единственная, кто знает.
Финис перестал барабанить пальцами.
– Как? Кто же еще?
– Ублюдок Джимми.
– Парень, который сбежал с деньгами твоего отца? Ему немедленно надо заткнуть рот! Он гораздо опаснее, чем эта женщина.
– Ты прав. Но чтобы отказаться от удовольствия называть меня Ублюдок Рэймонд, он потребует немалый куш.
Финис поморщился и недовольно посмотрел на широкую спину племянника.
– Господь с тобой, Рэймонд!
Тот усмехнулся.
– Не нравится, как звучит? А я, по-твоему, что должен чувствовать?
– Но ведь все можно уладить, и никто не узнает…
Рэймонд резко обернулся.
– Даже если я сумею заткнуть рот Джимми и Марте, сам-то я буду знать правду! Я не Пенхаллоу, владелец Тревеллина, а всего лишь один из отцовских ублюдков! И прав у меня не больше, чем у Джимми! Ты думаешь, я смогу жить с этой мыслью? Да где тебе понять! Ты же не вырос с сознанием, что ты владелец родового имения – для тебя это пустой звук! Но для меня в этом все! Я сроднился с землей! Что для тебя земля? Что ты знаешь о ней? Мне ничего в этом мире не нужно – только Тревеллин и мое имя! Имя я потерял, а если сохраню Тревеллин, то только по милости моей няньки и братца-ублюдка!
– Мой дорогой друг, ты просто перенервничал! – испуганно воскликнул Финис. – Конечно, тебе столько пришлось пережить. Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, но, поверь, для подобных страстей нет никаких оснований! Если ты не намерен договариваться со своей нянькой, предоставь это мне…
– Не суй нос не в свое дело! Отец верно говорил! Если будешь подкатываться к Марте, она тебе всю физиономию расцарапает! Если отец велел ей молчать, она будет нема как рыба, а если нет, то ни ты, ни я ничего сделать не сумеем. И потом, я не желаю покупать свое положение, черт побери!
– Ну разумеется, если ты считаешь, что желания твоего отца для этой женщины закон…
– Она много лет была его любовницей. Ты не знал? И по-настоящему любила его. Это трудно объяснить: он никогда не был ей верен, как, впрочем, и всем остальным своим пассиям.
– Зачем мне подробности? – брезгливо поморщился Финис. – Я понятия не имел о его похождениях и предпочитаю не обсуждать их. Но должен предупредить тебя, что положение очень серьезное, и ты должен вести себя в высшей степени осмотрительно. Если что-нибудь просочится, надеюсь, у тебя хватит такта не упоминать мою сестру. Хотя вряд ли когда-нибудь выяснится, кто твоя настоящая мать, даже если… – Внезапно замолчав, он сжался в кресле, опасаясь, что разъяренный Рэймонд ударит его.
Но тот его не тронул.
– Убирайся! – крикнул он. – И забирай с собой свою сестрицу! Если явишься опять, жирный ханжа, я тебя вышвырну вон!
Финис, забыв о достоинстве, торопливо вскочил с кресла.
– Ты не в себе, Рэймонд, я ухожу. Я не хотел брать с собой сестру, но ее чувства к тебе не позволили ей остаться дома, за что ее вряд ли можно осуждать.
– Я не желаю видеть ее! Меня тошнит от одного ее вида! Как только подумаю, что… – Он прикрыл глаза трясущейся рукой. – Вам с ней лучше уйти.
Финис двинулся к двери.
– Уверяю тебя, что я не хотел… Однако я вынужден настаивать, чтобы ты сообщил мне, что собираешься делать.
– Не знаю.
– Я, конечно, сознаю всю тяжесть твоего положения…
– Пошел вон!
Даже злейший враг не мог бы упрекнуть Лавди Тревизин в дерзости. Она кротко выслушала суровые порицания, которые обрушили на нее дядя с тетей, не выказав при этом недовольства. Склонив свою миленькую головку, Лавди лишь теребила уголок муслинового фартучка. С той же невозмутимостью она приняла еще более яростные нападки Марты. Сочувственно взглянув на старуху, не стала отвечать на поток обвинений, а просто выскользнула из кухни. Лавди была готова к осуждению со стороны обслуживающего персонала и нисколько не огорчилась.
Она привыкла прислуживать и была так занята своей хозяйкой и латанием многочисленных прорех в хозяйстве, возникших из-за временной нетрудоспособности безутешной Сибиллы и истерики, которую сочла нужным закатить старшая горничная, что у нее практически не осталось времени для размышлений о причинах смерти Пенхаллоу. Когда ее вызвал инспектор, она так перепугалась, что солгала. Лавди считала полицейских своими врагами, и когда узнала, что Пенхаллоу был отравлен вероналом ее хозяйки, сразу поняла опасность своего положения и стала отрицать помолвку с Бартом. Позднее Барт отругал ее за это, пообещав защитить хоть от дюжины полицейских ищеек. В крепких объятиях Барта к Лавди вновь вернулось присутствие духа, однако ее беспокоил Конрад. Она опасалась, что он попытается избавиться от нее, обвинив в убийстве. Барт поднял ее на смех – он был столь уверен в лояльности брата, что, убедившись позднее в обратном, испытал потрясение. Когда его оттащили от Конрада, он, не помня себя, помчался к Лавди. Увидев его неистовую ярость, она мгновенно забыла о своих проблемах и, прижав любимого к груди, стала утешать его. Когда Барт выходил из себя, она чувствовала к нему поистине материнские чувства и была готова идти за него на эшафот. Лавди не любила и боялась Конрада, но мирилась с его присутствием, поскольку Барт обожал брата. Она надеялась, что со временем, когда ревность Конрада поутихнет, они сумеют поладить друг с другом. Поглаживая Барта по коротким жестким завиткам, Лавди уговаривала его успокоиться – ведь брат увидит, какая отличная из нее получится жена.
