– Друг мой, – в возбуждении Фламбо заговорил на французском, – убийца ваш не только сам невидим, он еще и жертв делает невидимыми.
Ангус обвел взглядом темную полную манекенов комнату, и в каком-то кельтском закоулке его шотландской души проснулся страх. Одна из человекоподобных фигур стояла прямо над кровавым пятном, возможно, ее призвал сраженный хозяин за миг до того, как пал. Один из двух крюков на длинных плечах, которые заменяли машине руки, был немного приподнят, и разгоряченное воображение Ангуса неожиданно подсказало ему страшную мысль, что несчастный Смайт стал жертвой собственного железного детища. Неживое вещество восстало, и машины убили своего повелителя. Но, даже если это и так, что они сделали с телом? «Сожрали!» – шепнул прямо в ухо ужас, и ему стало не по себе, когда он представил себе изорванные на куски человеческие останки, поглощенные и перемолотые механической начинкой этих безголовых железных созданий.
С большим трудом восстановив умственное равновесие, он сказал Фламбо:
– Вот так дела. Бедняга просто растворился в воздухе, оставив на полу кровавое пятно. Чертовщина какая-то.
– Не знаю, имеет к этому отношение дьявол или нет, – промолвил Фламбо, – но остается только одно. Я должен спуститься и поговорить со своим другом.
Они прошли по лестнице мимо человека с ведром, который опять-таки клятвенно заверил их, что не пропускал посторонних, и спустились к швейцару и мнущемуся неподалеку торговцу каштанами, которые еще раз подтвердили свою бдительность. Но, когда Ангус хотел поговорить со своим четвертым агентом, он его не нашел. Оглядевшись по сторонам, он с некоторой нервозностью в голосе спросил:
– А где полицейский?
– Извините, – сказал отец Браун, – это я виноват. Я только что отправил его вниз по улице кое-что выяснить… Кое-что, как мне показалось, нужно выяснить.
– Что ж, ладно, – довольно сухо произнес Ангус. – Только очень скоро он может нам понадобиться. Дело в том, что несчастный наверху не просто убит, он пропал.
– Каким образом? – спросил священник.
– Отче, – заговорил тут Фламбо, – честное слово, мне кажется, что это дело по вашей части, а не по моей. В дом не входил ни друг, ни враг, но Смайт исчез, будто его феи унесли. Если уж это не сверхъестественная история, то я…
Договорить ему не позволило необычное зрелище. Грузный полицейский в синей форме выбежал из-за поворота дороги и стремглав кинулся к Брауну.
– Вы были правы, сэр, – задыхаясь, крикнул он. – Тело несчастного мистера Смайта только что нашли в канале внизу.
Ангус схватился за голову.
– Он что спустился вниз и утопился? – спросил он.
– Он не спускался, сэр, это точно, – ответил констебль. – И он точно не утонул, потому что умер он от удара ножом в сердце.
– Хотя вы не видели, чтобы кто-нибудь входил в дом, – укоризненно сказал Фламбо.
– Давайте немного пройдемся, – предложил священник.
Когда они достигли противоположного конца полумесяца, он вдруг с досадой произнес:
– Какой же я дурак! Забыл кое-что спросить у полицейского. Нашли ли светло-коричневый мешок?
– Что? Почему светло-коричневый? – спросил изумленный Ангус.
– Потому что, если мешок этот другого цвета, дело придется начинать заново, – пояснил отец Браун. – Ну, а если светло-коричневый – его можно объявлять закрытым.
– Рад это слышать, – с нескрываемой иронией заметил Ангус. – Только, насколько я знаю, его еще не открывали.
– Вы должны нам все рассказать, – со странной, по-детски серьезной простотой сказал Фламбо.
Они шли вниз по длинной дугообразной улице, не замечая, что их шаг ускоряется. Впереди бодро, хоть и молча, шагал отец Браун. Наконец он заговорил с почти трогательной застенчивостью.
– Боюсь, вам все это покажется слишком простым и банальным. Мы всегда начинаем с конца, с отвлеченных выводов, а эту историю начать с чего-то другого невозможно. Вы когда-нибудь замечали… что люди никогда не отвечают на те вопросы, которые им задают? Они отвечают на смысл вопроса… или на то, что, как они думают, является смыслом вопроса. Допустим, где-нибудь в деревенском доме одна леди спрашивает у другой: «Вы тут одни живете?» Вторая леди не ответит: «Нет, с нами живут дворецкий, три лакея, горничная» и так далее, хотя горничная в эту минуту может находиться в той же комнате, а дворецкий стоять у ее кресла. Вместо этого она отвечает: «Да, мы живем одни». Ну а если предположить, что леди эта подхватила инфекцию и доктор спрашивает у нее: «Кто живет в доме?» В этом случае она не преминет вспомнить дворецкого, горничную и всех остальных. Весь язык так построен. На вопросы никогда не даются буквальные ответы, даже если вы считаете ответ правильным. Когда эти четверо достойных и честных мужчин утверждали, что в Мэншнс никто не входил, они на самом деле не имели в виду, что туда вовсе никто не входил. Они имели в виду, что туда не входил ни один человек, которого они могли бы посчитать тем человеком, который нужен вам. И все же один человек вошел в дом и вышел из него, просто они его не увидели.
– Невидимка? – спросил Ангус, подняв рыжие брови.
– Человек, невидимый для разума, – ответил отец Браун.
Спустя пару минут он продолжил все тем же невыразительным голосом, словно думал вслух.
– Конечно, в голове мысль об этом человеке не возникнет сама по себе, для этого нужно задуматься о нем. И в этом заключается его хитрость. Но я начал думать о нем благодаря некоторым мелочам, которые услышал из рассказа мистера Ангуса. Во-первых, любовь Уэлкина к долгим прогулкам. Во-вторых, большое количество гербовой бумаги на витрине. И наконец, еще две вещи из рассказа леди… Вещи, которые не могли быть правдой. Не кипятитесь, – поспешил добавить он, заметив быстрое движение головы шотландца. – Она думала, что говорит правду. Человек не может находиться на улице один за миг до того, как получает письмо. Она не могла быть совершенно одна, когда начала читать только что полученное письмо. Рядом с ней должен был кто-то находиться, и этот человек должен быть невидим для разума.
– Но почему же рядом с ней кто-то обязательно должен был быть? – спросил Ангус.
– Потому что, – ответил отец Браун, – письмо должен быть кто-то принести. Вряд ли его сбросил почтовый голубь.
– Уж не хотите ли вы сказать, – нетерпеливо вмешался Фламбо, – что Уэлкин сам доставлял леди письма своего противника?
– Да, – сказал священник. – Уэлкин сам доставлял леди письма своего противника. Видите ли, он должен был это делать.
– Ну все, с меня довольно, – взорвался Фламбо. – Кто он такой этот Уэлкин? Как он выглядит? Во что одеваются невидимые для разума люди?
– В красное, синее и золотое, – не задумываясь, ответил священник. – Неплохое сочетание цветов. И в этом ярком, даже броском костюме он на глазах у четырех человек вошел в Гималайя-мэншнс, хладнокровно убил Смайта и вышел обратно на улицу, неся его тело в руках…
– Преподобный! – остановившись, воскликнул Ангус. – Вы что, с ума сошли? Или это я спятил?
– Вы не сумасшедший, – сказал Браун. – Вы всего лишь немного ненаблюдательны. Вот этого человека вы, например, не заметили.
Он сделал три быстрых широких шага вперед и положил руку на плечо обычного почтальона, который как раз проходил мимо них в тени деревьев.
– Почему-то никто никогда не обращает внимания на почтальонов, – задумчиво сказал священник. – Хотя у них тоже, как и у всех людей, есть чувства и они даже носят при себе большие мешки, в которые запросто можно спрятать маленький труп.
Почтальон, вместо того чтобы обернуться, что было бы естественной реакцией, отпрянул в сторону и налетел на придорожные кусты. Это был худощавый светлобородый мужчина самой обычной внешности, но когда он повернул встревоженное лицо, трое путников увидели жуткие, почти дьявольские смотрящие в разные стороны глаза.
* * *
Фламбо вернулся домой, в комнату с саблями, восточными коврами и персидским котом, где его ждало множество других дел. Джон Тернбулл Ангус вернулся в кондитерскую лавку к девушке, рядом с которой этому безрассудному молодому человеку каким-то образом удается чувствовать себя очень уютно и спокойно. А отец Браун еще долго бродил под звездным небом по заснеженным холмам рядом с убийцей, и что они говорили друг другу, мы никогда не узнаем.
Если в гостинице «Вернон» вам случится встретить кого-нибудь из членов привилегированного клуба «Двенадцать верных рыболовов», приехавшего на ежегодный торжественный обед, то, когда он будет снимать пальто или плащ, вы увидите, что фрак его не черного, а зеленого цвета. Если вы настолько безудержно смелы, что не побоитесь обратиться к такому человеку и спросите его, почему – он, вероятно, ответит: чтобы не быть похожим на официанта. После этого вы в полном недоумении пойдете своей дорогой. Подобная встреча, конечно, сама по себе – событие весьма необычное, можно даже сказать, исключительное, но загадка останется загадкой.
