– Наверное, у них в Хокстоне так принято, – заметил я. – Потому что и мне тоже хозяйка назначала дни и часы визитов. Ссылалась на свою занятость, мол, пока еще не обзавелась служанкой.
Ашер хмыкнул:
– Надо же. Моя миссис Пеппер говорила то же самое.
Беседуя, мы наконец поднялись в небольшую уютную гостиную на втором этаже, где в камине весело гудел огонь, а стоящий на треноге медный чайник испускал облачка пара.
Ашер усадил меня в большое мягкое кресло, очень сильно продавленное, как будто в нем имел обыкновение сидеть слон, затем извлек из шкафа графин с вином, высокую бутылку голландского джина, кое-какую закуску, сахарницу, чашки и бокалы.
– Голландский виски? – удивился я, с любопытством разглядывая бутылку.
– Да, мой дорогой, – подтвердил Ашер. – Очень хорошая вещь. Благотворно влияет на работу всех внутренних органов, особенно желудочно-кишечный тракт. Вот почему я к нему неравнодушен.
Не остался равнодушным и я. Первая доза взбодрила настолько, что немедленно захотелось взбодриться еще, а потом еще. Так продолжалось больше часа, пока я наконец не почувствовал, что пора остановиться. Наш разговор к тому времени перетек в монолог Ашера. Хозяин дома витийствовал без остановки, ловко перескакивая с одной темы на другую. Временами он останавливался, чтобы наполнить бокалы и заявить: мы будем с ним кутить всю ночь до утра.
Не знаю, что бы из всего этого вышло, если бы не провидение… Его очередную тираду неожиданно прервал дверной звонок. Ашер замолк на середине фразы, задумчиво осушил бокал и встал.
– Наверное, какой-то срочный вызов. Придется идти. Но ты не беспокойся, я быстро разберусь, и мы продолжим.
Я вызвался его проводить, намереваясь оттуда прямиком отправиться домой. На часах было начало одиннадцатого, а до Камден-сквер путь предстоял неблизкий.
Он был намерен настаивать, но очередной звонок заставил его поспешить вниз по лестнице. Я – следом. Через две минуты мы были на улице. Впереди, не оборачиваясь, шел мужчина, его лица я не разглядел. Мы следовали за ним. Ашер степенно шагал рядом – цилиндр, бакенбарды, саквояж, неизменный зонтик, – и, что меня глубоко поразило, хмеля ни в одном глазу.
Через некоторое время мы свернули на небольшую пустынную улицу и прошли пару кварталов, прежде чем наш сопровождающий остановился у двери одного из домов и вставил в замок ключ.
Ашер протянул руку для пожатия.
– Доброй ночи, старина. Извини, что так получилось… Иди прямо, на перекрестке сверни налево и выйдешь на Кингс-Кросс-роуд. Дальше ты дорогу знаешь. До свидания.
Он вошел в темный коридор, дверь закрылась, а я двинулся дальше по пустынной узкой улочке. Фонари здесь попадались редко, так что отдельные участки тонули в полной темноте. Меня смущало грубое нарушение обещания, данного Торндайку. Это было скверно – но что делать, если так получилось.
Я быстро шагал, морщась от шума собственных шагов и терзаясь угрызениями совести. Наконец остановился в нескольких футах от уличного фонаря, готовый повернуть назад и поискать другой путь, и тут что-то тяжелое со свистом пролетело у моего уха, задев поля шляпы. В то же мгновение этот предмет с глухим стуком врезался в фонарный столб.
Я развернулся и, выхватив пистолет, нацелил его на то место, откуда, по моему предположению, меня атаковали. Быстро подошел. Кругом ни души – и совершенно негде спрятаться. Двери подъездов заперты, ни одной подворотни поблизости – ничего. Только пройдя около тридцати ярдов назад, я обнаружил крытый проход примерно три фута шириной. Заглянул. Там было темно, хоть глаз выколи. Но именно здесь, притаившись, стоял мой преследователь, а я прошел, даже не заметив. Продолжая целиться из пистолета, я постоял несколько секунд в размышлении.
Лезть в проход и что-то искать было бесполезно. Он уже давно переместился в другое укрытие. И у него передо мной было огромное преимущество. Он таился где-то неподалеку, для меня невидимый, а я стоял совершенно открытый всякому взгляду, представляя собой самую настоящую мишень. И потом, даже если бы внезапно кто-то появился, не мог же я стрелять в первого попавшегося незнакомца! Оставалось одно – осторожно идти, куда шел.
Мои действия для стороннего наблюдателя показались бы очень странными, поскольку я двигался задом, не сводя глаз с прохода и целясь туда из пистолета. Достигнув того самого уличного фонаря, я остановился и почти сразу увидел предмет, который должен был меня поразить, – свинцовый шарик, похожий на заряд старинного мушкета.
Опустив его в карман, я двинулся дальше, по-прежнему задом, и так – до самого перекрестка. Там я убрал пистолет, не забыв поставить на предохранитель. Теперь, двигаясь по достаточно людной улице, я обдумывал случившееся, не забывая внимательно следить за происходящим. Стало ясно, что Торндайк не просто смутно о чем-то догадывался, а вполне серьезно предвидел, что нечто подобное может случиться.
Я снова и снова прокручивал в голове все известные мне факты и не понимал, почему попал в список жертв. Да, я друг Мэрион, но разве это повод? Впрочем, я не видел и причин покушаться на нее. И это лишь означало, что я не вижу того, что видит Торндайк. Завтра вечером зайду к нему сообщить об инциденте. А заодно постараюсь что-нибудь узнать.
Первую часть программы удалось выполнить вполне успешно, а вот насчет того, чтобы что-то выведать, возникли серьезные трудности. Получить у Торндайка сведения, которые он давать не желает, практически невозможно. То, что доктор считал нужным, он говорил сразу, а на большее не стоило и рассчитывать.
– Извините за беспокойство, сэр, – произнес я, с тревогой глядя на кучу бумаг у него на столе.
Он улыбнулся:
– Все порядке, Грей. Подождите несколько минут, пока я закончу. Тут немного осталось.
Прежде чем вернуться к работе, он внимательно посмотрел на меня:
– Что-то случилось?
– Да, – ответил я. – Вчера поздно вечером на меня напал, видимо, тот, кого мы ищем.
Торндайк отложил ручку и откинулся на спинку кресла.
– Так-так, расскажите, пожалуйста, обо всем по порядку.
Я поведал ему о вчерашнем происшествии со всеми подробностями, а затем продемонстрировал орудие нападения – свинцовый шарик.
Он внимательно его рассмотрел и положил на почтовые весы.
– Весит больше половины унции, так что, если бы он не промазал, эта штуковина наверняка пробила бы вам череп…
– Он стрелял из духового ружья? – спросил я.
Торндайк засомневался:
– Выстрел из духового ружья с таким зарядом наделал бы много шума, а вы говорите, что не слышали ни звука. Вы в этом уверены?
– Совершенно. На улице было очень тихо.
– В таком случае он, должно быть, использовал рогатку. Между прочим, в умелых руках это весьма эффективное оружие. И, что важно, компактное. Почти как пистолет. Вы должны быть осторожны, Грей. В этот раз вам повезло, но так будет не всегда.
– Постараюсь, сэр, – ответил я. – Но почему этот тип ко мне привязался? Вы можете объяснить?
– Пока нет.
– Но вы предвидели, что такое может случиться, сэр, – мягко продолжил я. – Значит, что-то знаете.
Торндайк улыбнулся:
– Вы путаете знание и умозаключение. Это разные вещи. Нам с вами известны одни и те же факты, но выводы при их анализе мы делаем разные. Умение выжать из факта все без остатка приходит с опытом. Грей, давайте поступим так: пока я буду заканчивать работу, вы просмотрите мои записки по этому делу. Может быть, вам в голову придет что-то новое. Учтите также, что этот человек скорее всего следовал за вами к дому Ашера, он же инициировал вызов, а затем снова последовал за вами и для покушения воспользовался первой возможностью, какую вы ему предоставили. И обратите внимание, он предпочел не нападать на вас напрямую, как в случае с мисс Д’Эрбле. Обдумайте эти факты и просмотрите мое досье. Это не займет много времени.
Он достал из ящика стола небольшую папку с надписью «Убийство Д’Эрбле» и передал мне, а сам вернулся к своим бумагам.
Я открыл папку. Там лежали отдельные озаглавленные листы и конверт с надписью «Фотографии». На листах были изложены все аспекты дела Д’Эрбле, разбитые, как по главам: «Разбирательство у коронера», «Дело Ван Зеллена», «Мисс Д’Эрбле», «Д-р Грей», «М-р Моррис». На последнем листе, к моему удивлению, было детально описано все, что я рассказывал Торндайку о своем общении с этим человеком. В заметках Торндайка для меня не было ничего нового, но, без всякого сомнения, он извлек из них много больше информации, чем я.
Покончив с заметками, я занялся фотографиями. Их было всего три. Первые две не очень меня заинтересовали. На одной были слепки гинеи, а на другой – маска Морриса. Но от третьей у меня перехватило дыхание. Фотография была низкого качества, нечеткая, но все равно на ней можно было разглядеть настоящего злодея: худого, бородатого, скуластого, с тяжелыми нахмуренными бровями, впалыми глазницами и огромным горбатым носом, похожим на клюв хищника.
