Парламент, забастовка и рост инфляции – все это уже были вчерашние события. С такими темами новостной каши не сваришь. Он не мог снова пустить их в ход в прежнем виде. Конечно, каждую можно замаскировать, переписав иначе начало. Например: «Сегодня кабинет министров обсудил итоги вчерашнего голосования, при котором перевес оказался…» Примитивный прием годился почти в любой ситуации. Давешняя катастрофа превращалась в сегодняшнюю новость с помощью всего нескольких строк: «Только наступивший рассвет открыл во всей душераздирающей полноте страшную картину…» Вчерашнее убийство приобретало новые краски с вступлением: «Сегодня полицейские мобилизовали все силы для поисков мужчины, который…» Вечная проблема, стоявшая перед Артуром, невольно породила множество подобных клише. В подлинно цивилизованном обществе, подумал он, при отсутствии новостей газеты не должны были выходить. Эта идея часто посещала его, и он в который раз нетерпеливо отогнал навязчивую мысль прочь.
Все признавали и принимали тот факт, что первый, ранний выпуск вечерней газеты неизбежно становился забитым чепухой три дня в неделю из шести. Но всеобщее понимание мало успокаивало, потому что именно по этой причине Артур Коул все еще вынужден был заниматься подготовкой именно раннего выпуска. Он уже пять лет оставался заместителем редактора отдела новостей. Дважды в течение пяти лет открывалась вакансия редактора отдела, но оба раза повышение получал человек, который был моложе Коула. Кто-то решил, что обязанности второго номера в отделе – предел его возможностей. Он сам, естественно, категорически не соглашался с подобным заключением.
Но единственный способ наглядно продемонстрировать свои таланты заключался в том, чтобы выпускать блестящие первые выпуски. К сожалению, самый способный заместитель в его положении зависел не столько от своего дарования газетчика, сколько от чистой удачи. Стратегия Коула поневоле сводилась к стремлению постоянно делать первый выпуск своего издания хотя бы немного лучше, чем первые выпуски конкурентов. Как ему казалось, в этом он преуспевал, не ведая только, замечает ли кто-либо наверху его старания и успехи. А потому прилагал все усилия, чтобы не позволять себе беспокоиться о реакции руководства.
Джордж подошел и встал у него за спиной, бросив на стол пачку газет.
– Молодой нахал Стивенс снова сказался больным, – проворчал он.
Артур улыбнулся:
– Что у него? Насморк или тяжелое похмелье?
– Помнишь, как наставляли нас? «Если можешь ходить, то можешь и работать». Мы были не чета нынешним.
Артур кивнул.
– Я прав, скажешь нет? – настаивал Джордж.
– Конечно, ты прав.
Они оба начинали мальчиками на побегушках в «Пост». Но после войны Артур получил членский билет Национального союза журналистов, а Джордж, которого не призвали на военную службу, так и остался в посыльных.
Джордж не унимался:
– Мы буквально горели на работе, потому что действительно хотели работать.
Артур взялся за верхнюю газету из пачки. Не впервые Джордж жаловался ему на своих юных подчиненных, не впервые Артур высказывал ему понимание и сочувствие. Но Артур прекрасно понимал, в чем заключалась проблема с нынешними курьерами. Тридцать лет назад сметливый мальчик для мелких поручений мог со временем стать репортером. Сегодня этот путь оказался почти наглухо закрыт. Новая система имела двойной эффект. Мало-мальски способные юнцы продолжали образование, не желая служить посыльными. А те, кому приходилось становиться курьерами, понимали, что не имеют никаких перспектив, и потому старались по мере возможности отлынивать от работы, балансируя на грани увольнения. Но этими мыслями Артур не спешил делиться с Джорджем, потому что мог тем самым лишь подчеркнуть, насколько его собственная карьера сложилась успешнее, чем у бывшего товарища по работе. И ему приходилось соглашаться, что нынешняя молодежь была вконец испорчена.
Джорджу явно хотелось продолжить делиться своими печалями, но Артур остановил его вопросом:
– За ночь что-нибудь пришло по телетайпу?
– Сейчас все принесу. Хотя мне теперь придется делать вырезки из всех газет одному…
– Но мне все же хотелось бы просмотреть сначала телетайпную ленту, – Артур отвел глаза. Он терпеть не мог командовать людьми, показывать, кто здесь босс. Начальственный тон не давался ему потому, вероятно, что он не получал от него никакого удовольствия. Он бросил взгляд на первую полосу «Морнинг стар» – главный заголовок там, естественно, посвятили промышленному закону.
Представлялось маловероятным, что телетайп принесет какие-то новости о событиях внутри страны. Слишком рано. Зато международная информация зачастую поступала именно ночью. И нередко среди нее попадался материал, который можно было раздуть в небольшую сенсацию. Каждую ночь где-то в мире случался крупный пожар, происходило массовое убийство, вспыхивал бунт, совершался государственный переворот. «Пост», конечно, была прежде всего лондонской городской газетой и выносила на первую полосу международные новости, только если они были по-настоящему сенсационными или хотя бы интересными. Ведь и это выглядело гораздо лучше, чем: «Сегодня кабинет министров обсудил итоги вчерашнего голосования…»
Джордж бросил ему на стол бумажную полосу в несколько футов длиной. Нежелание потрудиться и разделить ленту на отдельные материалы служило для него способом продемонстрировать свое недовольство. Ему очень хотелось, видимо, чтобы Артур пожаловался на это, и тогда он смог бы еще раз отметить, какой большой объем работы свалился на него при отсутствии занемогшего посыльного из первой смены. Но Артур только достал из ящика стола собственные ножницы и взялся за чтение.
Он пробежал глазами политический репортаж из Вашингтона, отчет о турнире по крикету и обзор событий на Ближнем Востоке. Когда же он добрался до середины материала о разводе двух мелкотравчатых голливудских звезд, зазвонил телефон. Он снял трубку.
– Отдел новостей.
– У меня есть лакомый кусочек для вашей колонки светских сплетен. – Голос принадлежал мужчине с заметным просторечным прононсом типичного лондонского кокни.
Коулом сразу же овладел скептицизм. Подобный человек не мог располагать информацией о секретах личной жизни и амурных интрижках аристократии.
Но он тем не менее сказал:
– Хорошо. Будьте добры, назовите свое имя и фамилию.
– А вот энто ни к чему. Знаете, что за птица Тим Фицпитерсон?
– Разумеется.
– Так вот. Он валяет дурака с одной рыжеволосой чувихой. Она годков на двадцать моложе. Дать номер его телефона?
– Да, пожалуйста, – Коул записал номер.
Теперь история заинтересовала его. Если у младшего министра распалась семья, это уже тянуло на добрую статью, а не просто на заметку в колонке светских слухов.
– Что это за девушка?
– Строит из себя начинающую актрису. Но на самом деле она элитная шлюха. Звякните ему прям щас и спросите про Дизи Дисней.
На линии установилась тишина.
Коул хмуро наморщил лоб. Была одна странность: большинство информаторов хотели получить вознаграждение. Особенно за наводку такого рода. Он пожал плечами. Стоило проверить факты. Позже он поручит это одному из репортеров.
Но почти сразу передумал. Сколько хороших материалов оказывались безнадежно потерянными из-за нескольких минут промедления! Фицпитерсон может отправиться в палату общин или в свой кабинет на Уайтхолле. А наводчик торопил позвонить прямо сейчас.
Коул сверился с записью в своем блокноте и набрал номер.
Семь часов утра
Глава четвертая
– Ты когда-нибудь смотрелся в зеркало, занимаясь сексом? – спросила она, и когда Тим признался, что ни разу не делал этого, она настойчиво захотела попробовать немедленно. Они как раз стояли перед высоким зеркалом в ванной, когда зазвонил телефон. Тим почти подпрыгнул, услышав нежданный звук, а она жалобно воскликнула: – Ой! Ты мне сделал больно. Надо быть осторожнее!
