– Перчатки, пожалуйста! – Азраил, взяв перчатки у эксперта, достал один из журналов, и просмотрел несколько страниц.
– Что там, Аз, не томи!
– Спокойствие, Филип. Похоже, что мы недооценили наших противников. Это не просто шайка убийц и воров. Поглядите, у них велась даже финансовая отчётность, как в любой, уважающей себя компании. – Азраил повернул книгу учёта открытыми страницами к своим спутникам, и они увидели листы, разделённые на несколько частей. Там были даты, суммы, граммы драгоценностей, и наименования тех, от кого они приходили.
– Хм, это, конечно, очень полезная находка. Но, что она нам даёт? Паства номер тринадцать, номер семнадцать…. Что это за паствы? Где нам их искать? Сомневаюсь, что мы обнаружим квитанции из банков, или ещё что-то подобное….
– А вот я бы с вами поспорил, капитан! Источники поступления средств будет найти легче, чем мы могли себе представить. – Перебил своего руководителя Изикейл, который в отличие от всех остальных, не стал всматриваться в цифры, и продолжил исследовать тайную комнату. И первым делом, его интерес был обращён на большой, деревянный письменный стол.
Стол можно было назвать «царским», настолько богато он был оформлен. Весь покрыт резными узорами, высочайшего качества. Рабочая поверхность была украшенная золотым символами Агиросиона, и фразами на латыни. Изделие явно было произведено исключительно под заказ, и, скорее всего, преподнесено в дар предводителю общества. Письменные принадлежности ни на йоту не уступали в ценности предмету интерьера. Ручки имели исключительно золотые перья, и были изготовлены известнейшими мастерами. Даже кресло, казавшееся на первый взгляд слишком большим, и мягким, при ближайшем рассмотрении оказывалось работой высочайшего качества, одного из лучших ателье в городе. На стене, сразу за столом была изображение, выполненное весьма не плохим художником. Изображён был, как и в кабинете агир-ментора, Агиросион собственной персоной. Рисунок был настолько реалистичен, что казалось, будто этот демон сейчас пошевелиться, и пробудившись от крепкого сна, погубит всех, кто посмел потревожить его.
Именно в одном из выдвижных ящиков этого рабочего стола, Изикейл обнаружил более чем полезные бумаги, и не стал дослушивать капитана. Первое, что бросилось ему в глаза, была карта целого округа, с чётко расчерченными границами, и цифровыми обозначениями паств, под началом которых находятся эти территории. Так же в ящике лежали не большие блокноты, количество которых совпадало с количеством паств. В каждом блокноте всё подробно и чётко документировалось. Были имена, адреса, телефоны менторов, и их приближённых лиц. Когда ментора, по какой либо причине меняли, его имя вычёркивалось, и вписывалось новое.
– Ты хочешь сказать, что предводитель общества, несколько лет успешно скрывавшегося от взора полиции, и развернувшего настолько широкие сети, записывал всё в обычный блокнот, и к тому же, хранил всё это в своём доме?! Нет уж, я в это не верю! – капитан проявлял на удивление скептическое отношение ко всей этой ситуации.
– А что? По-моему это вполне вероятно. Тадео был уверен, что его связи в полиции, позволят ему избегать опасных ситуаций. К тому же, комната то была спрятана, и если бы не Мустафа, то найти её нам, было бы не суждено. Да и кто же мог представить, что предателем окажется кто-то, кто входил в круг его доверия. Как по мне, так всё вполне логично! – шериф Фриденберг поддержал Изикейла, и присоединился к нему в изучении находок.
– Джаспер, что-то ты на удивление молчалив? Что ты думаешь обо всём этом? – капитан, использовав, последнюю надежду, обратился за поддержкой к Азраилу.
– Я? Если честно, у меня двойственные ощущения. С одной стороны, у меня нет сомнений, что все найденные данные верны, и мы, можно сказать, обнаружили ключ к сокровищнице для нашего расследования…. С другой, я нутром чувствую подвох. Всё слишком гладко складывается, и, я уверен, кто-то хотел, чтобы мы всё это нашли. Я думаю, что даже если бы Мустафа не проявил неловкость, и не открыл потайную дверь, нас бы уведомили, где искать, или преподнесли прямо все данные.
– Ты хочешь сказать, что массовую бойню устроил их пленник, или ненавистник? Но почему же тогда он сам не остался здесь, или не вызвал полицию, ведь его действия были бы самообороной?
– Я не знаю, Филип. Я вообще сомневаюсь, что убийца был пленником. Что-то подсказывает мне, что он был с ними заодно, и, когда запахло приближением возмездия – просто сбежал.
– Здравая мысль, но не логичная. Кто в здравом уме отдаст такие сокровища нам в руки? Не складывается картинка у меня в голове! – недоверчиво прокомментировал Изикейл.
– Поверь, Изи, ценности, которые мы здесь обнаружили, это лишь часть от награбленного добра, и заработанного…. Безусловно, я могу ошибаться, и возможно, когда-нибудь мы докопаемся до правды. Сейчас же нам ничего не остаётся, как принять условия неизвестного убийцы, и в первую очередь покончить с этим поганым обществом, чтобы они не пачкали кровью более ни наш город, ни какие либо другие, и не приносили горе во множество семей. Мы должны в максимально короткие сроки, качественно всё продумав и подготовив, нанести сокрушительный удар. Мы должны раз и навсегда покончить с ними, и максимально разнести информацию об их незавидной участи на электрическом стуле, или же в петле, чтобы ни у кого больше не возникло даже мысли о воссоздании Агиросиона.
Эпилог
Слова Азраила стали в некотором смысле пророческими. Огромную роль в разгроме Агиросиона сыграла информация, полученная из подробных финансовых записей Тадео Ласкариса, а так же из посылки, которую Мустафа отправил Изикейлу. Первоочередной задачей для всех участников борьбы с сектантами, безусловно, стало искоренение метастаз, укоренившихся в рядах полицейских, и государственных служащих. Стартовый ход в этой опасной партии был сделан с высшей степенью секретности, быстро, и решительно. К счастью, никому из представителей власти, фигурировавших в списках, не удалось опомниться, и подать сигнал опасности своим единомышленникам. Они все были арестованы, или погибли, пытаясь оказать сопротивление. Удивлению честных полицейских не было предела, когда они понимали, насколько глубоко прогнила вся система, и то, что напарник, много лет, просидевший на соседнем сидении при патрулировании – совсем не тот человек, за которого себя выдавал. Дюжина офицеров, и ещё в два раза больше сотрудников других государственных учреждений поддались искушению, и преследуя собственные интересы, предали честь и совесть. Уверенные в своей безнаказанности они и подумать не могли о столь скором возмездии. Каково же было их удивление, когда в один день, и один час, те из них, кто проявил больше благоразумия, оказались в соседних камерах с весьма тяжёлыми обвинениями на плечах. Менее же сообразительные, в тот же час пополнили ряды «жителей» холодильников центрального городского морга.
После того, как угроза утечки информации была практически сведена к нулю, масштабная операция перешла в следующую фазу. Сотни полицейских из городских управлений, десятки офицеров из пригорода, а так же силовая поддержка привлечённых военных не оставили шансов находящимся в счастливом неведении членам преступного общества на спасение. Практически все, кто попадал под подозрение в активном участии, или пособничестве преступлений Агиросиона, были схвачены. Безусловно, оказались и невероятно изворотливые личности, обладающие невероятным нутром, успели подсуетиться, и вовремя скрыться из поля зрения силовых структур. Их личности уже не были тайной, и они уже не представляли столь сильную угрозу, нежели работая в сообществе. В ходе задержаний и обысков, к сожалению, некоторые, особенно преданные своим идеям последователи, оказывали ожесточённое сопротивление. В результате подобных действий, ни одной из сторон, не посчастливилось уберечь свои ряды в полном здравии. Понесли потери все, в том числе и мирные жители, на свою беду, оказавшие не в том месте, не в то время. Жизнь бывает коварной, и непредсказуемой. Общее число жертв за время операции, местами выходящей за пределы округа, перевалило за полсотни. Большая часть безвременно отправленных «на отдых» принадлежала к числу сторонников Агиросиона, что являлось маленькой победой силовых структур. Но радости это ни у кого не вызывало, так как и они были чьими-то детьми, родителями, братьями, и сёстрами…. Уставшими от бесконечно долгого, выматывающего подъёма под палящим солнцем пустыни, по крутому склону благих деяний к вершине чистой совести, и умиротворения. Поддавшимися искушению, и свернувшими на прекрасную тропу, проходящую в тени деревьев, изобилующих спелыми фруктами, и приютившими тысячи сладкоголосых птиц. Но незаметно приводящую одурманенного прелестями беззаботной жизни путника в тёмную крохотную комнату, дверь в которую работает лишь в одном направлении. И когда путник, наконец, понимает, насколько никчёмными были «ценности» которые он ставил превыше всего, становиться поздно. Страх, отчаяние, нестерпимые голод и жажда, пронизывающий холод, и одиночество – лишь малая часть вечных спутников, которых обретает человек, дошедший до самого конца, и не заметивший множество светлых дорожек, уговаривающих его вернуться к подъёму. По мере приближения человека к «пункту оплаты» лёгкого пути, тропы к вершинам попадаются всё реже, и становятся всё круче. Солнце становиться жарче, а сил остаётся всё меньше….
