Ознакомительная версия.
– Она вконец тебя достала. «Найди работу, шевелись, не отсиживай задницу». Надоедливая стерва окончательно тебя доняла. Кто бы такое вынес? Ну, ты и схватил нож – он как раз мозолил тебе глаза, она же делала для тебя сандвич – и исполосовал ее. Тогда, прямо там, ты и обрел свое призвание.
– Она вцепилась в меня как клещ. Они решили выгнать меня из дома. Выгнать – и все! Что мне оставалось?
«Найти работу», – подумала Ева.
– И ты их убил. Мать – ножом. Дождался, когда вернется с работы отец, и забил его своей старой бейсбольной битой.
– Это была самозащита. Должен был я за себя постоять? Они свели меня с ума. Сами виноваты. Я сделал то, что должен был, чтобы защититься.
– То, что должен был, – повторила за ним Ева и кивнула. – Потом забрал их деньги и ценности. Просидел в квартире с их телами с вечера пятницы до вечера субботы.
– Не мог же я вечно там оставаться!
– Верно. Никак не мог. Но тебе требовалось какое-то время, чтобы произвести перевод средств: найти все их деньги, открыть свои собственные счета, отправить их деньги при помощи их паролей.
– Мои деньги, – поправил он. – Мои родители, мое наследство. Они были мне должны.
– Ловко! – сказала Пибоди, постаравшись изобразить восхищение. – Ловко ты перевел деньги, а в понедельник живо их снял и провел время в хорошем отеле, продумывая свой следующий шаг.
– Меня недооценивают. Это их проблема, что я все продумал и все сделал правильно. У вас на экранах красовалось мое имя и лицо, но найти меня у вас не получалось. Потому что я кое-что умею.
– Вечером в понедельник ты применил свое умение к Лори.
– Эта сучка меня не уважала. Еще одна зануда. Она меня унижала, вот я и унизил ее в отместку. Она это заслужила.
– Раздел ее, отрезал волосы, – продолжила Ева. – Изрезал ее новые вещи. Ты даже кончил, когда ее душил, правда, Джерри? Вот какое оно могучее, это твое умение. Ты обрел силу.
– Такой у меня еще никогда не было. И все сам, сам! Она все это заслужила. Это была самозащита. – Он постучал пальцем по столу. – Только самозащита. Я должен был о себе позаботиться. Это мое право.
– А в случае с миссис Фарнсуорт?
– Она испортила мне жизнь. Намухлевала с моими оценками так, как будто я завалил экзамен. Целое лето мне пришлось наверстывать. Друзья поднимали меня на смех. Я заставил ее вернуть мне мою жизнь, только и всего. Подарить новую жизнь. Это справедливо.
– Ты напал на нее, связал веревками, обмотал лентой, заставил написать тебе новые данные, создать удостоверение, кредитные карты, перевести на тебя ее деньги и собственность.
– У нее был передо мной долг. Они все были мне должны. Все считали меня ничтожеством. А я превратил в ничто их самих. Это справедливо, – повторил он. – У меня есть право позаботиться о себе.
Ева взглянула на Пибоди.
– Давай проверим, правильно ли мы все понимаем, Джерри, – заговорила Пибоди. – Ты убил мать, отца, Лори Нуссио и миссис Эдди Фарнсуорт, заманил в ловушку Джона Клейна, напал на него, подверг пыткам и собирался убить – потому что они остались тебе должны после того, как каждый по-своему испортил тебе жизнь. Поэтому отнять у них жизнь было справедливо. Забрать их деньги и собственность – тоже справедливо.
– Все верно, все правильно. – Довольный обобщением, он энергично кивнул Пибоди. – Все они морочили мне голову, вот я и отомстил. Видели мою квартиру? Вот каким я стал! Я совершенно уверен, что насчет денег вы ошибаетесь. Они мои: на моих счетах, на мое имя. Владение – это уже больше половины дела, где-то я это слышал. Деньгами владею я, так что лучше предоставьте мне хорошего адвоката, а то я сам вас засужу. Это была самооборона, и в камеру я не вернусь. Вы меня не заставите.
И он сложил на груди руки, выпятив подбородок, – совсем как ребенок, бросающий вызов взрослым.
– Джерри, Джерри. Не могу выразить, как я рада, что сейчас тебя разочарую. – Ева позволила себе один радостный вздох и широкую улыбку. – Сердце мое ликует от благодарности за эту чудесную возможность. Ты сядешь за убийства, выродок. Одно второй степени, три первой. А еще нападение при отягчающих обстоятельствах и все прочее, полный комплект. Ты не просто вернешься в камеру, Джерри, ты проведешь в клетке весь остаток своей мелкой, глупой, жалкой жизни.
– Нет! Только не каталажка!
Она позволила ему вскочить и броситься к двери, но в последний момент повалила его на пол подножкой. Когда он проехался лицом по полу, у нее и вправду заликовало сердце.
– В каталажке тебе точно не место, – согласилась она, надевая ему на руки наручники. От жалости к себе и к своим деньгам он обливался крупными, как виноградины, слезами. – Это называется тюрьмой. Держу пари, это будет отвратительная тюрьма, даже не на нашей планете, и твоему заднему месту там ой как не поздоровится. Там такую мелкую паскуду, как ты, сожрут и не поперхнутся.
– Пойду его зарегистрирую, – вызвалась Пибоди, помогая Еве поставить Рейнхолда на ноги.
– Не надо, им займутся дежурные копы. Лучше мы побалуем себя вкусным ужином с индейкой.
– Действительно!
Вдвоем они выволокли обмякшего, рыдающего Рейнхолда в коридор, навстречу тому, что осталось от его загубленной жизни.
Оставалась еще бумажная бюрократия и прописанные кодексом процедуры, но Ева не сомневалась, что домой они попадут не слишком поздно и не испортят родне Дня благодарения.
– Шампанского! – постановил Рорк. – Вам обеим. За образцово проведенный допрос.
– Шампанского? – Пиболи на радостях сделала книксен. – Я согласна!
– Удачный день, – сказала Ева. Беседу с Балбесом Джо в больнице можно отложить на потом.
Она вошла в дом, полный голосов, музыки, запахов: горящих яблоневых дров, мерцания свечей, цветов, вкусной еды.
Все это и называлось, наверное, семьей.
Они расположись в гостиной. Кто-то мучил музыкальные инструменты, кто-то танцевал, включая – заметив это, она испытала шок – верзилу Кларка, владельца секс-клуба, покрытого татуировками и утыканного перьями. На фоне его кожи цвета слоновой кости кожа его партнерши, маленькой ирландки, поражала белизной. Малютка Белла, поддерживаемая Макнабом, перебирала ножками, подражая танцорам, отбивавшим степ.
Все это действо называлось «сейли», вспомнила она. С этой традицией она познакомилась на семейной ферме в Клэре. Американский праздник приобретал ирландский уклон, что было только к лучшему.
Не дав ей времени уклониться, один из гостей (то ли дядя, то ли кузен) схватил ее за руку и втянул в людской водоворот. Она стала слабо возражать, но он, не слушая, оторвал ее от пола и закружил. Она захохотала, а когда он ее отпустил, споткнулась под заключительный аккорд музыки и оглушительные аплодисменты.
Но шум не прекратился. Посыпались нескончаемые вопросы и комментарии. Она почувствовала себя как на пресс-конференции.
– Полегче! – пришла ей на помощь Шинед. – Давайте по одному. Йен сказал, что ты поймала преступника. Мир сразу стал лучше.
– До поры до времени.
– В данный момент мир хорош. До твоего прихода мы развлекались сами.
– Вот и продолжайте. – Она взяла у Рорка бокал с шампанским. – Быстро ты управился.
– Бутылки ждали откупоренные.
К Еве подошла Надин. Таких крепких объятий Ева от нее не ждала.
– Люблю их, – зашептала Надин ей в ухо. – Всех люблю и хочу за них замуж.
– Сколько ты выпила?
– Как раз нужное количество. Боже, столько веселья! Ты счастливая женщина, Даллас.
– Я чувствую, как мне повезло.
– Мне никогда не было так весело. – Надин высоко подняла свой бокал. – Я сделаю эксклюзивное интервью с тобой и Рорком для «Нау».
– Ничего не выйдет!
– А вот и выйдет! – В лукавых зеленых глазах Надин скакали огоньки озорства и симпатии. – Вы у меня напьетесь еще до пирога!
– Посмотрим, что из этого получится.
– Мне тоже везет. Смотри, Моррис берется за саксофон. Когда он играет на саксофоне, мне хочется за него замуж.
Один из дядюшек затянул душераздирающую песню, и половина присутствующих залилась слезами. Еве понравилась и песня, и слушатели.
К ней полезла обниматься Мэвис, потом Чарльз. Потребность ее обнять возникла, кажется, у всех.
– Я добыл для тебя адресок, – сообщил Чарльз. – Но тебе он, похоже, уже ни к чему.
– И я этому очень рада.
Ей хотелось улизнуть, чтобы снять наверху портупею, но ее остановили глаза Шона и Никси.
– Чего вам?
– Вы поймали злодея, – сказал Шон.
– Верно, поймали.
– Ты сначала врезала ему хорошенько?
Неуемный пострел, подумала она. Она любила его, в частности, за это.
– Нет, но я сбила его с ног. Целых два раза.
– Хоть так.
– Он убивал людей, – напомнила Никси.
– Да уж.
– Больше он не сможет убивать?
– Больше не сможет.
Девочка заулыбалась.
– У меня для тебя подарок.
– Да? Неси!
Она подбежала к Элизабет и вернулась с чем-то четырехугольным в золотой обертке. Ева была неравнодушна к подаркам, поэтому поспешила снять обертку – осторожно, как повязку с раны, – и увидела рисунок в рамочке. На рисунке она узнала себя.
Ознакомительная версия.
