В это время мисс Мэтьюс с головой ушла в работу и придирчиво изучала костюмы покойного брата с целью их последующей продажи. Узнав о легкомысленном поступке родственницы, она дала волю праведному гневу. По мнению Харриет, поездка в Лондон ради преступной траты денег на очередное платье являла собой верх бессердечия.
– И это после всей болтовни о высоких материях! Хороши благочестивые размышления! Хотелось бы знать, по какому праву она взяла машину, не спросив разрешения у меня?!
Последняя мысль засела в ее голове так глубоко, что затмила все остальные аспекты дела. Мисс Мэтьюс бродила по дому, что-то бормоча под нос, и к обеду довела себя до состояния крайнего возбуждения, которое нашло весьма неожиданный выход. Харриет вдруг заявила племяннику и племяннице, что ей не знать ни минуты покоя, пока перед глазами не предстанет завещание Грегори и все будет решено раз и навсегда.
При виде рисового пудинга, который последовал за холодной бараниной и стал решающей каплей, переполнившей чашу терпения, Стелла не выдержала и встала из-за стола. Сообщив слабым голосом о неспособности употребить это блюдо, она направилась в сторону соседнего дома.
К ее приходу доктор Филдинг успел вернуться с вызовов и только что приступил к обеду. Он просматривал записную книжку, но когда Стеллу проводили в столовую, доктор отшвырнул ее в сторону и бросился навстречу девушке.
– Стелла, дорогая!
– Я пришла пообедать, – объявила Стелла. – У нас сегодня только холодная баранина и рисовый пудинг, а я их терпеть не могу.
– Бедняжка! – улыбнулся Филдинг. – Дженнер, поставь прибор для мисс Мэтьюс. Садись, милая, и рассказывай все по порядку. Тяжко тебе пришлось утром?
– Отвратительно, – призналась Стелла, принимая из его рук стакан хереса. – Знай, что все так получится, никому бы не пришло в голову желать дядюшкиной смерти.
Филдинг бросил в ее сторону предостерегающий взгляд.
– Боюсь, вас ждут трудные испытания. Спасибо, Дженнер, можешь идти, мы сами о себе позаботимся. – Доктор замолчал, выжидая, пока удалится слуга, а потом снова обратился к девушке: – Будь осмотрительна, Стелла, следи за тем, что говоришь в присутствии других людей. Нельзя, чтобы кто-нибудь заподозрил, будто ты желала дядиной смерти.
– Ни о чем подобном я и не думала, – возмутилась Стелла. – Мне и в голову не приходило, что он может умереть. Ведь дядя не из тех людей, правда?
– Ну, я смотрю на дело иначе, – улыбнулся Филдинг. – Ведь я же врач.
– То есть ты предполагал, что он умрет, а мне ни слова не сказал?
– Ну, не то чтобы предполагал. А если и так, то, разумеется, любимая, не стал бы с тобой это обсуждать.
Стелла отложила в сторону нож и вилку.
– Послушай, Дерик, будь добр, ответь лишь на один вопрос: ты действительно веришь, что дядю отравили?
– Не верю, – успокоил Филдинг. – Однако, несмотря на то, что все признаки указывают на смерть в результате синкопе, после более тщательного обследования может подтвердиться версия об отравлении. Так что исключить ее полностью я не берусь.
Слова Филдинга слегка встревожили Стеллу.
– Скверно, что дело дошло до вскрытия трупа. Лучше бы его не было. Что бы ты ни говорил, но в душе ведь побаиваешься, что обнаружатся следы яда.
– Нисколько не боюсь, – спокойно возразил Филдинг. – Надеюсь, что, к счастью для вашей семьи, все обойдется, но поскольку появились некоторые сомнения, их нужно разрешить.
Стеллу такой ответ не удовлетворил.
– Да уж, для нас такое решение – страшное потрясение. И я до последнего надеялась, что ты не пойдешь на поводу у тети Гертруды. Неужели нельзя было ее остановить и прекратить это безобразие?
Брови доктора удивленно поползли вверх.
– Милая девочка, а как же быть с моей профессиональной репутацией?
– Понятия не имею. Ведь сам же сказал, что готов подписать свидетельство о смерти. Так что я не понимаю, почему ты настаиваешь на вскрытии. Предположим, обнаружатся следы яда, и что тогда? Всем известно, что ты поссорился с дядей из-за меня, и вполне вероятно, у полиции появятся основания причислить тебя к списку подозреваемых.
– Полиция может думать все что угодно, – без тени смущения согласился Филдинг. – Только придется проявить чудеса изобретательности, доказывая, что это я дал твоему дядюшке яд. Послушай, Стелла, обо мне не переживай. Уж у меня точно нет причин бояться вскрытия.
– Я совсем не то имела в виду и, разумеется, не думаю всерьез, что ты отравил дядю, – принялась оправдываться Стелла. – А только сердцем чувствую, что в любом случае нас ждут большие неприятности. Единственный приятный момент во всей истории – это возможность пожениться без скандала. Думаю, мама не станет возражать. Ее гораздо больше беспокоит судьба Гая, а не моя.
Филдинг протянул к ней руки через стол.
– Действительно, очень радостный момент.
– Именно, – кивнула Стелла. – Ненавижу скандалы и ссоры. И что бы ни говорил дядя, я все равно вышла бы за тебя замуж, но его смерть значительно облегчает дело.
Филдинг поднялся с места и, обойдя вокруг стола, встал за спиной у Стеллы.
– Позвоню Дженнеру, пусть несет следующее блюдо. – Он обнял Стеллу за плечи. – Но сначала тебя поцелую.
Стелла подняла голову, и когда Филдинг наклонился, погладила его по впалой щеке.
– И многих девушек ты так целовал? – поинтересовалась она.
– О, сотни, – рассмеялся Филдинг.
Стелла улыбнулась, а потом серьезно заметила:
– Думаю, это правда. Ведь до меня ты ухаживал за Бетти Мейсон, верно?
– Ничего подобного!
– Я не собираюсь закатывать истерику на почве ревности, – успокоила Стелла. – Можешь смело признаться во всех грехах. По-моему, ты относишься к типу мужчин, которые не могут удержаться и волочатся за каждой юбкой, если только девушка не страдает косоглазием или заячьей губой. Вероятно, после свадьбы я с тобой намучаюсь.
– А по-моему, суровые испытания предстоят мне, – шутливо возразил Филдинг, желая поддразнить Стеллу.
– Вообще-то мне будет неприятно, если после обручения со мной ты вздумаешь флиртовать с другими, – призналась Стелла.
– Буду вести себя осмотрительно, – пообещал Филдинг, направляясь к звонку.
Продолжить разговор не удалось, так как в столовую вошел Дженнер и сообщил о двух пациентах, дожидающихся доктора в приемной.
– Кто они? – поинтересовался Филдинг.
– Молодой Джоунс, сэр, и миссис Томас по поводу больной ножки маленькой дочки.
– Ну, ладно, скажи, что прием больных начинается в два, да переведи назад стрелки часов, или еще что-нибудь придумай.
– Хорошо, сэр.
– Ты вовсе не обязан сидеть здесь со мной и нарушать график, – вмешалась Стелла. – Я все равно собиралась уходить.
– Да эти люди ничего собой не представляют, могут и подождать, – с беззаботным видом заявил Филдинг.
В ясных глазах Стеллы мелькнуло осуждение.
– Неужели, Дерик, ты печешься лишь о тех, кто занимает определенное положение и может быть полезен?
– Разумеется, нет, но в данном случае у пациентов нет ничего серьезного. Хочешь еще сливок?
– Нет, спасибо. Если речь о миссис Томас из Норт-Энд-Коттидж, тебе следует немедленно к ней выйти. Она рассказывала тете Харриет, что Минни боится бинтовать ногу, что, впрочем, неудивительно. Нельзя пугать детей, верно? Когда я в детстве ходила к дантисту, он все время заставлял ждать, и от этого делалось еще страшнее.
Филдинг встал из-за стола и, отодвинув стул, посетовал:
– Вижу, вы, милая дама, твердо решили заставить меня трудиться с утра до вечера. Будет ли мне время от времени позволено спокойно пообедать, когда мы поженимся?
– Да, и не один раз, – улыбнулась Стелла, посылая ему воздушный поцелуй.
Закончив трапезу в одиночестве, Стелла возвратилась в «Тополя». Подходя к дому по подъездной дорожке, она заметила опущенные шторы на всех окнах с фасадной стороны и вскоре обнаружила, что здесь потрудились неутомимые руки тетушки Гертруды. Эта непреклонная особа уже успела вернуться в «Тополя», на сей раз в сопровождении младшей дочери Дженет.
Из-за воцарившегося в библиотеке и столовой мрака семье пришлось перекочевать в гостиную, просторную унылую комнату с задней стороны дома. Гостиная была обставлена элегантной, но весьма неудобной мебелью в стиле Людовика XV. Миссис Лэптон обсуждала с сестрой важную проблему: как лучше распорядиться одеждой Грегори Мэтьюса. Дженет, серьезная бледная девица двадцати пяти лет, изо всех сил старалась проявить чудеса остроумия по поводу наброска каминного резного украшения для особняка в Доркинге, над которым трудился кузен Гай. При виде этой картины Стелла замерла на пороге, намереваясь немедленно сбежать, но умоляющий взгляд брата заставил отказаться от крамольной мысли. Ведь ей самой удалось прекрасно пообедать, а Гай обрек себя вкушать холодную баранину с рисовым пудингом. Девушке стало жаль брата, и она отважно шагнула в комнату.
