– Куда девались деньги? – вернулся суперинтендант к первоначальной теме допроса.
– Д-д-деньги? – заикаясь, переспросил начальник приюта.
Сэмюэль сделал шаг в его сторону.
– Я ничего не знаю! – Голос Хорсфолла сорвался на крик, как будто кто-то угрожал ему физической расправой. – Я забирал только свое жалованье. Я не знаю, куда они поступали.
– Но вы знаете, куда вы их посылали, – с горечью произнес Телман. Он был ниже и легче, чем директор, но в его голосе звучала такая ярость, что тот отступил на несколько шагов.
– Немедленно покажите нам! – скомандовал Питт.
– Но у меня… нет никаких бухгалтерских книг! – запротестовал Хорсфолл и поднял руки, как будто защищаясь от удара.
На Томаса это не произвело никакого впечатления.
– Какие-то записи у вас обязательно должны быть. Или у вас есть хозяин, который тем или иным способом забирает деньги, или такового не существует, и тогда во всем виноваты вы сами… – Продолжать суперинтенданту не пришлось. Подозреваемый замотал головой и отрицательно замахал руками. – Этот дом принадлежит вам? – задал Питт новый вопрос, не ослабляя давления.
– Нет-нет. Конечно же, нет. Дом принадлежит приюту.
– А кому тогда принадлежат доходы от продажи детей?
– Ну… Я бы не стал так говорить… – промямлил директор и замолчал.
– Рабство, мистер Хорсфолл, – то есть продажа живых людей за деньги, – запрещено в этой стране. Вы можете пройти по делу как сообщник или как организатор – это уж как вам больше понравится, – заметил Томас. – Так куда уходили деньги?
– Я… я вам все покажу, – сдался наконец руководитель приюта. – Я ведь делал только то, что мне говорили!
Питт посмотрел на него с отвращением и вышел вслед за ним из комнаты, чтобы посмотреть на записи всех денежных переводов, которые вел директор. Оказалось, что за восемь лет через его руки прошли десятки тысяч фунтов. Но в этих записях не значилось никаких имен, которые бы указывали, в чьи карманы в конечном итоге поступили деньги.
Затем местная полиция арестовала Хорсфолла и назначила временного управляющего приютом, а Питт и Телман отправились назад, в Лондон. Они плыли на пароме и радовались яркому дню и плеску волн за бортом.
– Его повесят, – сказал Сэмюэль сквозь зубы. – Эта свинья-шантажист его не отмажет.
– Будь я проклят, если ему удастся отмазать и Уоллеса! – заявил Томас.
Его помощник смотрел прямо перед собой, на Баттерси-бридж, который располагался выше по реке. Прогулочный кораблик проплыл рядом с ними, направляясь в противоположную сторону. Пассажиры размахивали зонтиками и шляпами, но инспектор, казалось, их даже не заметил.
– Если это не Каделл, то это должен быть или Уайт, или Таннифер, – сказал он, глядя на набитые бумагами карманы Питта. – Думаю, что у нас достаточно документов, чтобы доказать, к кому уходили деньги.
Им понадобилось полтора дня на усердное, подробнейшее изучение всех операций и на поиск настоящих имен, скрывавшихся за поддельными. Все это было проделано с невероятным трудолюбием, и наконец в четыре часа пополудни, через два дня после возвращения из приюта, полицейские смогли твердо сказать, что след ведет к Зигмунду Танниферу.
Телман стоял посреди кабинета с последним документом в руках и яростно проклинал все и вся.
– И что же ему теперь будет?! – воскликнул он в отчаянии. – Эта свинья продавала малышей в шахты, как будто они были животными! Некоторые из них никогда больше не увидят дневного света! – Его голос перехватило от эмоций. – А мы не можем доказать, что он знал, чем занимается Хорсфолл… Он же все будет отрицать! Скажет, что это была рента или еще что-нибудь в этом роде, дополнительный доход от имущества… Он шантажировал невинных людей, и они почти сошли с ума от страха… а Уайт вообще ушел в отставку, не говоря уже о Каделле, который просто застрелился! И опять мы ничего не можем доказать. Если даже расскажем, чем он пытался им угрожать, то это все равно разрушит их репутацию именно так, как он того и хотел. Он добьется своего, но только теперь уже нашими руками!
Инспектор еще раз выругался. Руки его были сжаты в кулаки, а глаза метали молнии. Он требовал ответа от Питта в надежде, что тот сможет как-то разобраться с этой несправедливостью.
– Это ведь был даже не шантаж, – ответил суперинтендант, пожав плечами. – Он ничего ни от кого не требовал. А нужно ему было… их молчание в случае, если бы раскрылась афера с приютом… но до этого дело так и не дошло.
– И все-таки мы должны предъявить ему хоть что-то! – Сэмюэль сорвался на крик, а его кулаки теперь сжимались и разжимались, словно хватая пустой воздух.
– Давай попробуем арестовать его за использование доходов от деятельности Хорсфолла, – предложил Томас. – Ни одно жюри присяжных не поверит, будто Таннифер думал, что это доход от продажи овощей с приютского огорода.
– К сожалению, это никого не волнует, – ответил инспектор с горечью.
– Совсем не уверен, – Питт состроил гримасу. – Думаю, что какой-нибудь назойливый газетчик – например, Римус – сможет сделать из этого очень интересную историю.
– Но ведь он ничего не знает… Откуда? – не понял Телман своего начальника.
– Узнает, если я ему расскажу, – усмехнулся суперинтендант.
– У нас же нет доказательств, что Таннифер знал о том, чем занимался Хорсфолл.
– Вот уж не думаю, чтобы это сильно помешало Римусу…
– И вы ему все расскажете? – Глаза Сэмюэля стали круглыми от удивления.
– Не знаю. Но я очень хочу, чтобы Таннифер в это поверил.
Телман рассмеялся, и его смех прозвучал зло и безжалостно.
Зигмунд Таннифер принял их в роскошно декорированной приемной. Ничто в тонких чертах его лица не указывало на то, что произошло что-то неприятное и что его мысли занимало что-то еще, кроме визита суперинтенданта. Казалось, что больше всего на свете финансиста интересует, как Питт заканчивает только что раскрытое дело. Томас обратил внимание на Парфенопу, которая стояла рядом с креслом мужа. Ее подвижное лицо излучало наконец покой – на нем не было и следа тех тревог, которые полицейский наблюдал во время своих предыдущих визитов.
– Очень мило с вашей стороны нанести нам визит, суперинтендант, – сказал банкир, указывая Питту и Телману на просторные кресла. – Совершенно ужасный конец всего этого кошмара! Признаюсь, никогда не предполагал, что Каделл способен на такое… просто не могу подобрать слов…
– Злобное… жестокое… садистское… – подсказала ему супруга нетвердым голосом, сверкнув наполненными яростью и презрением глазами. – Я так сочувствую миссис Каделл – у меня просто сердце кровью обливается! Что может быть ужаснее, чем обнаружить, что мужчина, которого ты любила, за которым была замужем всю свою жизнь, которому отдала всю свою верность и веру… оказался абсолютным мерзавцем?! – Ее тонкую фигуру сотрясали эмоции.
Сэмюэль взглянул на своего начальника и отвернулся.
– Моя дорогая, – успокаивающе проговорил Таннифер, – ты не можешь отвечать за все мировое зло. Со временем Теодозия Каделл сумеет это пережить. А сейчас ты для нее ничего не в состоянии сделать.
– Я это понимаю, – сказала женщина с отчаянием в голосе. – И именно поэтому так страдаю. Если бы я могла хоть чем-то помочь…
– Я был совершенно потрясен, когда вернулся на следующий день после его смерти и прочитал обо всем этом в газетах, – продолжил Зигмунд, глядя на Питта. – Признаюсь, что был готов подумать на кого угодно, но только не на Каделла. И все-таки… он провел нас всех.
– А откуда вы вернулись? – спросил Томас, почему-то почувствовав непонятное разочарование. Он ведь уже знал, что в доме Каделла в тот день не было чужих – так на что же он надеялся?
– Из Парижа, – спокойно ответил банкир, откидываясь в удобном кресле и складывая руки на груди. – Я плавал туда на пароходе. Совершенно изнурительное путешествие! Но, к сожалению, банковское дело не знает границ. А почему вы спрашиваете?
– Просто из любопытства, – ответил полицейский, и внезапно на него нахлынула такая волна гнева, что он чуть не задохнулся. – И что же, вы размещали деньги во французском банке?
– Вы знаете, это действительно так. – Глаза Зигмунда слегка расширились. – А вас что, интересуют подобные операции, суперинтендант? – Он был абсолютно спокоен, расслаблен и уверен в себе.
– Значит, деньги из сиротского приюта в конце концов оседают во французском банке? – холодно поинтересовался Питт.
Таннифер не пошевелился. Его лицо не изменилось, и только тембр его голоса стал немного другим:
– Деньги из приюта? Простите, я вас не совсем понимаю.
– Приют в Кью, который управляется комитетом из клуба «Джессоп», – обстоятельно объяснил полицейский. – Того самого, члены которого были жертвами шантажиста.
– Не может быть! Вы при мне никогда не упоминали имена других жертв. – Теперь финансист не отрываясь смотрел на Томаса.
