Вольтижеры — отряды стрелков, с недавнего времени (с 18… года) набираемые правительством для того, чтобы они заодно с жандармами помогали полиции.
(П. Мериме)
Мальчику шесть лет. Он гуляет с детьми по бульвару под опекой Елены Ивановны. Он свободен. В кармане у него револьвер. Он с наслаждением ощупывает его ребристую рукоятку. Это лучше, чем подарок. Он его нашел. Правда, на рукоятке царапина. Но это ничего. Наоборот. Значит, он уже был в деле. Мальчик подходит к скамейке. На ней, накрывшись газетами, лежит старушка. Она безмятежно храпит, под скамейкой пустая бутылка. Мальчик смотрит на старушку. Кажется, и тогда так было, когда он сильный и взрослый шел по бульвару. По сухим шуршащим листьям… Елена Ивановна болтает со знакомой теткой. Если он заступит за черту, она закричит пронзительно: «Женя! Вернись!» А когда он подойдет, скажет: «Поиграй с ребятами! Не надо далеко уходить!» Он обходит спящую старушку и присаживается за скамейкой. От старушки исходит скверный запах, хоть нос зажимай! Хочется опробовать оружие. Он достает револьвер. Тяжелый… Не какая-нибудь там игрушка! То, что он собирается сделать, нехорошо. Но это уже сильнее любого запрета. Он стреляет у самого ее уха. И, замерев, ждет. Старушка делает протяжный хриплый вдох и… продолжает сладко храпеть. Ему досадно и весело одновременно. Он снова идет по бульвару…
Евгений Павлович вышел из электрички. На платформе кроме него никого не было. Он спустился вниз по ступенькам. И уверенно пошел мимо железнодорожного переезда к мосту. Слабо тлели лампы редких фонарей. Слева за бетонным забором темнели корпуса завода. «Ну и местечко! — с тревожным любопытством подумал Евгений Павлович. — Вот где душегубством-то заниматься! Лучше не найти!» Он вышел на мост. Внизу прожекторы полосами выхватывали из темноты железнодорожные пути. Они то бежали параллельно, то ненадолго скрещивались, чтобы снова разбежаться. Изредка с гулом проносились тепловозы. Женский голос, многократно усиленный динамиками, монотонно и раскатисто возвестил: «Маневровый! Перегоните седьмой на второй!»
— Нинка! Ты? — крикнул, в темноту Евгений Павлович и спустился вниз по насыпи, продираясь сквозь кусты. «Наверняка, здоровый зад, большая грудь. А лицо простое, милое и глаза озорные. Вечером водка, капуста и, возможно, даже колбаса…» — представил он себе идиллическую картину. Пошел по шпалам. Добрался до небольшого кирпичного домика посреди путей. В диспетчерской сидела Нинка и гундосила в микрофон.
— Привет! — сказал ей Евгений Павлович.
— Привет! — ответила Нинка, повернув голову.
— Я вот зашел… это… поболтать, в общем. А вечером можно было бы к тебе… Да вот, видишь, повестка, — он достал из кармана бумажку и покрутил ею в воздухе. — Наверно, сегодня уж не получится.
— Я тоже сегодня не могу, — с сожалением сказала Нинка. — Видишь, сколько работы! Один маневровый всю душу вынул!
— Тогда в другой раз! — предложил Евгений Павлович.
— Смотри, не обмани! — она шутливо погрозила пальцем и снова запричитала в микрофон: «Седьмой! Ну, кому сказано! Перегони на второй!»
Евгений Павлович выбрался снова на дорогу и подумал: «Нельзя так упрощенно представлять рабочий класс! Ведь, наверняка, все по-другому! И никакая там не Нинка, а… Верка! Небось, костлявая, с нечистым лицом… И нечего к ней и ходить! У них, по-видимому, точно такое же верное в кавычках представление об интеллигенции… Надо будет в следующий раз узнать у Нинки. Не забыть! — приказал он себе. — А что интеллигенция? Всегда боится власти, презирает ее и лебезит перед ней. Тьфу, на нее! Прости господи!» — перекрестился Евгений Павлович и потрогал в кармане повестку, пытаясь угадать, только ли ему повезло или же многих накрыло.
Невольно ускорил шаги. Справа виднелся забор с колючей проволокой наверху. За ним находилась овощная база. Оттуда пробивалась крепкая вонь от гниющих овощей. Раньше Евгения Павловича частенько посылали туда вместе с другими от института… Вокруг по-прежнему не было ни души. «А ведь мог бы рисовать не хуже Сальвадора Дали! — неожиданно пришло ему на ум. — Ей богу! Не хуже!» При этом он споткнулся и чуть не упал. «Это только так кажется! На самом-то деле хрен получится… — попытался он урезонить себя. — У меня прочное положение в лаборатории! Всегда замещаю начальника, если что… Где же это проклятое строение два?» — забеспокоился Евгений Павлович. Впереди, он помнил, должна быть какая-то старинная заброшенная то ли сторожевая, то ли пожарная башня. Из красного кирпича. И действительно перед ним неожиданно выросла эта развалюха. Дальше, правда, ходить ему не доводилось.
Начался пустырь. «Зловещий», — определил его Евгений Павлович. Затем пошли гаражи с хорошими крепкими замками. «Видать, кооперативные», — предположил он. Потряс один из них неизвестно зачем. Откуда-то сбоку выскочил заспанный молодой парень.
— Что? Кто? — заорал он.
— Спокойно! Не баловать! — строго приказал ему Евгений Павлович. — Проверка слуха! Спецназ!
— А-а… — сразу успокоился сторож и добавил с уважением: — Спецназ, так спецназ.
Евгений Павлович пошел дальше. «По идее где-то здесь должно быть строение два», — подумал он, и чутье его не обмануло. В глубине, за темными бараками, оживленно подмигивая освещенными окнами, возвышалось трехэтажное здание школы, У входа толкалось несколько человек.
— Додумались! Еще бы в пять утра назначили!
— Что от них взять?! От идиотов!
— Тише! Еще услышат и загонят в Тмутаракань!
— Мужики! Не знаете, зачем людей тревожат? — поинтересовался Евгений Павлович.
— А черт их знает! Кого на сборы, кого на перерегистрацию! — ответил один из них.
«Ох, не нравится мне все это! Надо взять, да и повернуть восвояси!» — подсказал Евгению Павловичу внутренний голос. Но вместо этого он поднялся на второй этаж и нашел комнату с номером, указанным в повестке. Толкнул не без внутреннего смятения дверь. За столом сидел майор. «Под пятьдесят, а все майор! — посочувствовал ему Евгений Павлович. — Зато работенка непыльная».
«Здравия желаю!» — чуть не вырвалось у Евгения Павловича, но он вовремя сдержался и приветливо произнес:
— Добрый вечер!
— Здравствуйте! Проходите, садитесь! — пригласил майор. — Давайте вашу повестку!
Евгений Павлович протянул бумажку. Майор внимательно прочитал повестку.
— Ого! В третий раз вызываем! А вы все никак! — улыбаясь, пожурил он Евгения Павловича.
— Вы знаете, я тех двух не получал! А сразу вот эту! Меня и самого удивило! Написано — третично! Почему третично? Я сразу, как получил, так и пошел! — стал оправдываться Евгений Павлович, ловя себя на мысли, что звучит все это довольно неубедительно.
— Это все так говорят! Слово в слово, как вы! — снисходительно улыбнулся майор. — У нас ошибок не бывает! Пришли ведь все-таки? То-то и оно! Пришли! — он посмотрел в свои бумаги, задумался. — Почему-то у меня в списке стоит квартира сорок один, а в повестке, сорок два… Понятно, конечно, что это вы! Но… все равно неприятно. Такие несоответствия. Хотя все прочее ваше… Чей-то недосмотр, оплошность, а возможно и халатность! Сразу возникает трещинка, незаметная на первый взгляд, но есть… Честно говоря, раздражают такие вещи! — он снова задумался. — Хотя, конечно, это вы!
— Вообще-то я год назад уже был на сборах, — мягко начал увещевать майора Евгений Павлович, памятуя, что не следует раздражать военкоматских служак, а то еще напакостят, не дай бог! — Обещали больше не трогать. Да и возраст уже как-никак…
— Да, да, вы правы… Мы тут немного перестраиваем свою систему. Как говорится, в духе времени. Вот, например, вызываем теперь людей в нерабочее время! Достижение? Достижение! И не малое! Хотя, как вы думаете, удобно нам это? Нет, неудобно! Сколько сейчас уже натикало? — майор взглянул на часы. — Ого! Половина двенадцатого! Так вот… Привлекли психологов. Они нам кое-что подсказали. В общем, они полагают, что те, кто не приходят сразу же по вызову, то есть не подчиняются моментально приказу, могут быть привлечены к не рутинной работе. Вы понимаете?
— Но ведь я-то сразу пришел! Как только получил! — снова заладил свое Евгений Павлович.
— Ну, вот вы опять начинаете! Я же сейчас о другом! Вы понимаете?
— Не совсем… Хотя догадываюсь, — ответил, внутренне недоумевая, Евгений Павлович.
— Кстати, сейчас уточним это слово. Рутина, — майор достал с полки толстый том толкового словаря, порылся, удовлетворенно произнес: — Вот, пожалуйста! Же, фэрээн. Это значит, что происхождение слова французское, — пояснил он. — А то я вначале тоже голову ломал над этим же, фэрээн. Читаем дальше. Безотчетное следование преданию, обычаю… Да, хм… — задумался. — А вообще-то так и есть. Все правильно!.. Хотя, честно говоря, словари эти частенько наоборот, наводят тень на плетень!
