Ознакомительная версия.
Наталья Александрова
Новый русский попугай
Аплодисменты смолкли, и зрители потянулись в фойе. Кто просто прогуливался, кто обсуждал голоса солистов. Женщины поправляли перед зеркалом прически и ревниво разглядывали наряды знакомых.
Прилично, но несколько старомодно одетый мужчина лет шестидесяти пяти, по обыкновению, направился в театральный буфет.
Дома он практически не употреблял спиртного, считал, что для одинокого человека это прямой путь к алкоголизму, но в театре, особенно в оперном, непременно выпивал бокал шампанского или пятьдесят граммов коньяку. Так сказать, для полноты ощущений.
Вот и сейчас он взял бокал с золотистым напитком и направился к свободному столику.
Однако не успел он пригубить коньяк, как рядом с ним раздался неприятный гнусавый голос:
— Папаша, можно присоседиться?
— Присаживайтесь. — Машинально ответив согласием, пожилой мужчина поднял глаза.
Его сосед выглядел очень странно. То есть, разумеется, на улице или в общественном транспорте он смотрелся бы вполне нормально: короткая стрижка, мясистый загривок, маленькие злые глазки, глядящие исподлобья, кожаная куртка, едва не лопающаяся на широких плечах… такие субъекты сейчас встречаются буквально на каждом шагу, но в оперном театре, на «Тоске», подобный персонаж казался неуместным. Пожилой мужчина невольно отстранился и оглядел соседние столики — нет ли за ними свободного места.
— Что, папаша, не нравлюсь? — Сосед осклабился, сверкнув золотым зубом, и положил на стол тяжелую руку с короткими, поросшими рыжим волосом пальцами. — Не дрейфь, пробьемся!
— Отчего же? — Пожилой мужчина постарался вежливо улыбнуться. — Я хорошо отношусь к современной молодежи… особенно если она тянется к культуре. Вот вы, молодой человек, пришли в театр… значит, вам нравится опера?
— Не особенно… — признался золотозубый. — Честно говоря, папаша, я эту оперу терпеть ненавижу. Вот опер у меня был знакомый, так я бы его просто голыми руками задушил! Редкая сволочь…
— Если позволите, я пойду, — пожилой мужчина начал приподниматься из-за стола, — кажется, уже был первый звонок…
— Не спеши, папаша! — Золотозубый положил руку ему на плечо и с силой придавил. — Ты вон, я гляжу, еще бормотуху свою не выпил! Сиди, расслабляйся…
— Что вы себе позволяете… — Пожилой скосил глаза на короткопалую руку и разглядел на ней лагерные татуировки. Старое сердце тревожно забилось, во рту пересохло. Он взял себя в руки и сильным движением плеча сбросил ладонь уголовника, негромко проговорив: — Остынь, парень! Здесь тебе не дешевый кабак!
— Ага, и не зареченский шалман… — вполголоса отозвался парень, криво улыбнувшись.
— Что? — Перед глазами пожилого мужчины замелькали цветные пятна, в висках застучало.
— Ничего! Сиди, Лабух! Разговор есть!
Ему показалось, что свет в зале померк.
Сорок лет никто не называл его этой кличкой… Он надеялся прожить остаток жизни и больше никогда ее не услышать. И вдруг… как будто приоткрылась дверь в прошлое, и оттуда потянуло холодом. Этот парень… он слишком молод, его тогда и на свете не было…
— Привет тебе от Соленого! — проговорил уголовник вполголоса. — Велел спросить, не забыл ли ты его… его и завмага Пал Палыча…
Не забыл ли он…
Да он скорее забудет самого себя.
Умирать будет — непременно вспомнит тот день…
Это было примерно сорок лет назад, когда он был глупым, молодым и некультурным. Он жил в небольшом старинном городке Зареченске, где были птицефабрика, завод минеральных удобрений, пересыльная тюрьма, извилистая речка Сысойка, в которой все местные пацаны ловили плотву и щурят, две церкви и Дом культуры. Еще в Зареченске по странной иронии судьбы была музыкальная школа. И в эту самую школу отдала его мать. Она работала бухгалтером на птицефабрике и хотела, чтобы ее единственный сын, ее кровиночка, выбрался из нищеты и мрака провинциальной жизни. Почему-то она вообразила, что зареченская музыкальная школа поможет ему в этом.
Музыкальную школу он окончил без большого труда, но учиться дальше не получилось. Для этого у него не было достаточных способностей, а у матери — достаточных связей. Музыкальная школа действительно помогла ему только в одном: он выяснил, что обладает абсолютным слухом. Правда, тогда же он узнал, что абсолютный слух без связей ровным счетом ничего не дает.
В армию его не призвали: кроме абсолютного слуха, у него обнаружилось плоскостопие. Возможно, для этого все же хватило связей его матери.
И в то же время на птицефабрике обнаружилась значительная растрата: мать, стараясь создать единственному сыну приемлемые житейские условия, запустила руку в карман государства. Ее отправили не в свою, зареченскую, тюрьму, а куда-то очень далеко, на восток, в другой конец одной шестой части суши. Ее отправили так далеко, что сын ни разу не воспользовался правом на свидание.
Он очень разозлился на мать. Не на то, что та проворовалась, а на то, что попалась и оставила его в нищете.
Тут-то ему и пригодился абсолютный слух: окончив курсы в областном центре, он стал работать настройщиком. Как ни странно, в их городке многие родители покупали своим детям музыкальные инструменты. Чаще всего — недорогие пианино ленинградской фабрики «Красный Октябрь», но попадались и довоенные немецкие рояли, так что профессия настройщика оказалась довольно востребованной.
Кроме того, время от времени он подрабатывал на свадьбах и похоронах — играл на трубе в составе маленького самодеятельного оркестра, которым руководил старый аккордеонист, преподаватель из музыкальной школы. Тогда-то он и получил среди местной шпаны сомнительную кличку Лабух.
С местной шпаной он сталкивался довольно часто: как-никак они выросли на одних пустырях, в детстве вместе ловили рыбу в речке Сысойке и лазали за яблоками в чужие сады. Теперь все выросли и занимались другими делами, более серьезными, чем кража яблок, но Лабух время от времени играл с прежними приятелями в карты или пил пиво в шалмане, расположенном напротив тюрьмы, где веселая буфетчица Люська иногда наливала в долг.
Понятное дело, там где пиво и карты, нередко случались драки, в которых Лабуху порядком доставалось.
По непонятной причине ему покровительствовал знаменитый вор по кличке Соленый. По слухам, Соленый отслужил несколько лет на флоте, где приобрел шикарную развалистую походку, нехорошую болезнь и несколько специфически морских выражений. Бывший моряк не раз выручал слабосильного Лабуха в драке, пил с ним разбавленное пиво и приговаривал, похлопывая по плечу:
— Умный ты парень, Лабух… больших дел наделаешь, если милиция не остановит. А я умных люблю… сам бы хотел умным быть, да дураком родился!
Как-то в шалмане завязалась серьезная игра.
Лабух, который обычно играл по маленькой, увлекся и неожиданно для себя проиграл огромные по тем временам деньги.
Его противник требовал немедленно рассчитаться, грязно ругался, грозил ножом…
К счастью, вовремя вмешался Соленый. Он специальным матросским приемом выбил у задиры нож и как следует врезал тому, но после взял у безотказной Люськи пару кружек пива и сел рядом с Лабухом за щербатый, прожженный окурками стол.
— Чего ж ты, парень, на такую мель сел? — проговорил он, положив на плечо Лабуху тяжелую руку. — Ты же парень умный, грамотный… знаешь, что нельзя под килевую волну зарываться. Теперь ничего не поделаешь — карточный долг святой, придется отдавать. Я бы и хотел тебе помочь, да не могу. Не по понятиям это…
— Но у меня нет таких денег, Соленый!
— Раньше думать надо было! Где хочешь доставай… — Соленый задумался, и вдруг лицо его посветлело. — Слушай, Лабух, а ведь я знаю, как твоему горю помочь! Ты ведь бываешь в доме у завмага Пал Палыча… ты ведь инструмент ему настраиваешь…
— Ну бываю, и что с того? Он мне ни за что не поможет, тот еще скупердяй! У него копейку-то лишнюю никогда не выпросишь, а тут такие деньги…
— Понятное дело, сам он не поможет. Не тот человек. Но вот если мы с тобой подсуетимся…
Далеко не сразу до Лабуха дошло, что Соленый предлагает ему на пару ограбить квартиру завмага.
В первый момент он испугался, но потом подумал, что Соленый прав, это единственный способ отдать проигрыш. Колебался он недолго — завмаг действительно был редкостным скупердяем, да и Соленый заверил, что все пройдет без шума и пыли.
— Главное дело, что ты у него бываешь, знаешь, где что стоит, где что лежит, кто когда возвращается…
Сперва все действительно шло гладко.
Соленый без проблем открыл дверь, они набили огромный фибровый чемодан вещами — уложили котиковую шубу жены завмага, жакет с горжеткой, несколько отрезов, трофейный фотоаппарат, часы, серебряные ложки.
Ознакомительная версия.
