Ольга Степнова - Пляж острых ощущений

Ознакомительная версия.

Свадьба была в разгаре.

— Горько! — нестройно крикнули пьяные гости, и мне действительно стало горько.

Не такой я представлял себе свою свадьбу. Как минимум, я хотел бы видеть ее с традиционной невестой в белом платье и хоть с какой-нибудь там фатой. Ну, или в шляпе. Или с такими маленькими беленькими цветочками на голове, выполняющими роль заколок и украшений одновременно.

Но белого платья не состоялось, не было и фаты, шляпы тоже не было, не говоря уже о цветочках. Впрочем, невесты тоже не наблюдалось.

Шепнув мне на ухо после регистрации в загсе: «В ресторане в пять словимся», она прыгнула на мотоцикл и исчезла со скоростью двести километров в час. «Харлей» был моим свадебным подарком, о котором я многократно успел пожалеть. Она носилась на нем, как ведьма на помеле, не считая нужным сообщать, куда и зачем исчезает и когда изволит материализоваться из воздуха.

— Горько!!! — Многоголосый клич повис в ресторанном мареве алкогольных паров и сигаретного дыма.

— Ну и с кем прикажете целоваться? — спросил я большей частью у себя, потому что в этой многочисленной пьяной толпе никому не было дела до виновников торжества — жениха и невесты.

Вы замечали, что на свадьбах и похоронах все очень быстро забывают про повод, по которому пьют?!

— Если вы не против, то можете сделать это со мной, — жарко шепнул мне на ухо женский голос.

— Что «это»?! — всерьез испугался я, отшатнувшись от влажного дыхания в щеку.

— Поцеловать! — воскликнул голос. — Вы же сами только что вопрошали: «Ну и с кем прикажете целоваться?» Так вот, я не против.

— Да, но я не «за»! — Я вскочил со своего места и уставился на претендентку на мой поцелуй.

Она была юная, она была нежная, на ней было белое платье, а в волосах у нее болталась россыпь трогательных нежных цветочков-заколочек.

— Ты кто? — спросил я.

— Подруга невесты. Эля. Элеонора! Нас же знакомили там, в загсе!

— Разве? А скажи-ка, подруга, где же у нас невеста? Где Элка?!! Почему я, как последний извращенец, женюсь сам на себе?! А?! — Сам того не заметив, я попер на юную хрупкую девушку своей стокилограммовой тушей. Она попятилась и упала на стул.

— Ой, Элка предупреждала, что вы можете рассердиться, если она ровно к пяти не успеет в ресторан.

— Предупреждала?! — заорал я так, что музыканты на сцене перестали играть свой изысканный блюз. — Предупреждала?!

— Горько! — крикнули чертовы гости. — Го-орько! — заорали они что есть сил.

Я схватил девчонку за хрупкие плечи и припечатал ей в губы грубый мужской поцелуй.

А потом запил его водкой.

А потом снова поцеловал — долго и горестно, закрыв глаза и переставая дышать.

Горько так горько.

Оркестр опять заиграл. Случалось ли вам присутствовать на свадьбе, где нет невесты и надсадно рыдает блюз?

Я могу ответить на этот вопрос положительно.

— Развод и девичья фамилия! — перекричал саксофон хорошо мне знакомый, родной практически голос. — Нет, Бизя, какая же ты скотина!

Она стояла по ту сторону стола в дизайнерски-продуманном рванье: джинсы с дырками на коленках и сливовая майка с воротом, который будто бы долго грызла собака. Из-под майки выбивались ярко зеленые лямки бюстгальтера. Наверное, это было модно — белье из под жеваной майки — не знаю. Я ничего не смыслю в таких вещах. По мне так лучше нормальное платье.

На ее загорелом плече красовалась татуировка — голова разъяренного бизона, и эта татуировка была единственным моментом приготовления к свадьбе, который позволила себе сделать Элка.

— Я не хочу быть кретинкой в рюшках, — заявила она мне, когда за неделю до регистрации я предложил ей зайти в салон и выбрать себе красивое платье. — Мне тридцать лет, я грешна как стадо чертей, и глупо упаковывать мои метр восемьдесят, лишенные силиконовых прелестей, в символ женственности и невинности. Впрочем, хочешь, я надену балетную пачку? Будет прикольно!

Я с трудом отговорил ее от пачки, и тогда она пообещала мне к свадьбе сделать сюрприз. Сюрпризом оказалась цветная татуировка, символизирующая мое нехитрое прозвище — Бизя, Бизон, — данное мне за мой рост, вес и навыки, приобретенные в десантуре.

Увидев ее тату, я усмехнулся:

— И чем же мне ответить на это? Как увековечить тебя? Писать твое погоняло «Беда» как-то не хочется, двусмысленно очень уж.

— Достаточно будет моего портрета на твоем бицепсе, — усмехнулась Элка, и я поскорее постарался замять этот вопрос.

И вот она явилась с опозданием на целый час в ресторан, сверлит меня уничижающим взглядом через стекла своих очков и… опять, опять во всем виноват я, потому что сграбастал в охапку какую-то левую девку и поцеловал ее зло и отчаянно.

— Господа приказали «горько», — попытался оправдаться я, рукой обводя многочисленных присутствующих в зале. Они ели, смеялись, переговаривались и танцевали — им дела не было до семейных сцен.

— Эля, он к тебе приставал? Лез? Как? Давно? Сильно? Долго? Нагло? — Элка подскочила к нам и выдернула девчонку из моих объятий.

— Заткнись, — прошептал я ей. — Ты свалила из загса, не затруднив себя объяснениями, ты опоздала на час в ресторан, ты напялила на себя драный наряд Гавроша, ты… Скажи на милость, что мне было делать, когда пьяный люд требовательно заорал «Горько!»? Что?! А эта твоя подруганка сама предложила себя для страстного поцелуя. Я вцепился в нее от безвыходности и злости! И потом… у вас имена похожи. Эля, Элка — какая разница?.. — Зря я ляпнул последнюю фразу. Мой монолог с одной стороны был «наездом», с другой — нелепой попыткой хоть как-то себя оправдать. Нужно бы было выбрать одну линию поведения, а не путаться тут в эмоциях под ее пристальным насмешливым взглядом.

— Тебе понравилось? — тоже шепотом «поднаехала» Элка. — Скажи честно, тебе понравилось тискать юную девушку? А? Ну!

По тому, как она это спросила, до меня вдруг дошло, что девка с лиричным именем Элеонора была чистой воды подстава, и организовала это спектакль не кто иная, как сама Элка.

— Пошли, — я схватил ее за руку и потянул на выход — туда, где холл светился отражением ярких лам в зеркалах, зеленел пальмами и манил уютными кожаными диванчиками.

— Куда?! — учуяв неладное, Беда уперлась пятками в пол.

— Пошли-пошли, — процедил я и легко сдернул ее с места. — Я организую тебе роскошный семейный скандал.

Ей ничего не осталось, как послушно перебирая ногами, последовать за мной.

В холле я не стал останавливаться — тут стеной висел сигаретный дым, доносившиеся из зала звуки блюза душили и без того спертую атмосферу, а два парня у пальмы безуспешно пытались подраться. Они были пьяны, пьяны и еще раз пьяны — удары не получались, не вытанцовывались, и парни то и дело клевали носами в роскошную зелень пальмовых листьев. Мне стало больно на них смотреть, и я вытащил Беду на крыльцо ресторана, где жестом приказал истукану-швейцару скрыться с глаз и не полоскать свои уши в чужих семейных проблемах.

— Стой, — приказал я Беде и сложил ей руки по швам. — Стой и не дергайся. Из-за тебя я согласился провести это лето на юге, в то время, как у меня дел по горло в Сибирске, в школе. [1]

— Но здесь твои родные места! Это твой город! — с вызовом задрала она подбородок и стала похожа на памятник комсомолке.

— Ты разве не в курсе, что ностальгия меня не гложет?! — заорал я. — Я пошел на поводу у тебя и своего деда, я согласился на эту пышную свадьбу, на этот сраный дорогой ресторан, на две сотни гостей, из которых я никого, слышишь ты, ни-ко-го не знаю, и что?!! Ты удираешь, едва успев поставить свою каракулю в загсе, дед по неизвестным причинам не успевает прилететь из Испании, куда на недельку поехал развеять скуку, а мне подсовывают девку-дешевку в кукольном платьице и с головой как клумба!!! Ты думаешь, я не догадался, что это твоя провокация?! Да я специально… специально… ее вместо тебя… того…! — Я орал, я почти топал ногами, а она с любопытством и полнейшим спокойствием взирала на мой беспомощный гнев.

Семейной сцены не получилось. На свет явилась банальнейшая мужская истерика. Мне стало стыдно, и я замолчал.

— Хочешь, я расскажу тебе, где я была? — Беда положила мне руки на плечи. Ее покладистость могла означать только одно: она задумала очередной эксперимент над моей слабой мужской психикой.

— Нет. Не хочу. — Я попятился от нее, спиной наткнулся на перила крыльца, на руках подтянулся и уселся на них.

Она не отступила, подошла вплотную ко мне и устроилась, встав между колен.

— Хочешь, — сказала она. — Я устраивалась на работу. Мне нужно было явиться именно сегодня и именно в тот час, на который была назначена наша свадьба.

Ознакомительная версия.