— Как тебя зовут?
— Флетч.
— Фамилия?
— Флетчер.
— Имя?
— Ирвин.
— Как?
— Ирвин. Ирвин Флетчер. Но люди зовут меня Флетч.
— Ирвин Флетчер. Я хочу тебе кое-что предложить. Я дам тебе тысячу долларов только за то, что ты согласишься выслушать меня. Если ты решишь, что мое предложение тебе не подходит, ты возьмешь тысячу долларов, уйдешь и никому не расскажешь о нашем разговоре. По-моему, справедливо, а?
— Речь пойдет о преступлении? Вы хотите, чтобы я нарушил закон?
— Естественно.
— Тогда справедливо. За тысячу долларов я могу вас выслушать. Что вы от меня хотите?
— Я хочу, чтобы ты меня убил.
Черные, в песчаной пыли туфли прошлись по восточному ковру. Мужчина достал из внутреннего кармана пиджака конверт и бросил на колени Флетчу. Из него выпало десять стодолларовых банкнот.
Мужчина возвратился на второй день, чтобы получше разглядеть Флетча. Их разделяло лишь тридцать ярдов, но мужчина воспользовался биноклем.
На третий день он подошел к Флетчу, стоящему у пивного киоска.
— Я хочу, чтобы ты пошел со мной.
— Зачем?
— У меня к тебе дело.
— Я в эти игры не играю.
— Я тоже. Я хочу предложить тебе работу.
— Почему бы нам не поговорить здесь?
— Вопрос весьма деликатный.
— Куда мы пойдем?
— В мой дом. Я хочу, чтобы ты знал, где он расположен. У тебя на пляже одежда?
— Только рубашка.
— Забери ее. Моя машина — серый «ягуар ХКЕ». Вон она. Я буду ждать в кабине.
В пляжной толпе незнакомец в деловом костюме напоминал страхового агента, попавшего на веселую пирушку. Но никто не обращал на него ни малейшего внимания.
Вместе с рубашкой Флетч поднял с песка лежащий под ней пластиковый мешочек.
Затем сел в нескольких шагах от своих приятелей. Разглядывая океанские просторы, он пил пиво, держа банку в левой руке, а правой рыл в песке яму под рубашкой.
— Что случилось? — спросила Бобби.
— Думаю… — он опустил мешочек в яму и заровнял над ним песок. — Пожалуй, я уйду. Ненадолго.
— Ты вернешься к вечеру?
— Не знаю.
Забросив рубашку за плечо, он пошел к набережной.
— Дай мне глотнуть. — Бобби приподнялась на локте и отпила из банки. — Хорошо, — вздохнула она.
— Эй, парень, — позвал Кризи.
— Ухожу, — ответил Флетч. — Слишком жарко.
Он запомнил цифры номерного знака — 440–001.
Флетч сидел, зажав коленями банку холодного пива. Ехали молча, лицо мужчины под солнцезащитными очками напоминало маску. На левой руке блестело университетское кольцо. Прикуривал он от золотой зажигалки, которую доставал из кармана пиджака, предпочитая ее той, что была в приборной доске.
Кондиционер холодил воздух. Флетч открыл окно. Мужчина выключил кондиционер.
Они выехали на шоссе, ведущее к северу от города, и мужчина прибавил скорость. Машина плавно проходила повороты. Затем они свернули налево, к Харторпу, и вправо, на Бермэн-стрит.
Дом обращал Бермэн-стрит в тупик. Если бы не предупреждения, вывешенные на кованых железных воротах: «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ — ВХОД ВОСПРЕЩЕН — СТЭНУИК», — он бы и не заметил, что улица перешла в подъездную дорогу к дому. С обеих сторон зеленели лужайки.
Флетч выбросил пустую банку через окно. Мужчина, казалось, этого не заметил.
Дом, с белыми колоннами перед широкой террасой, строился по канонам архитектуры южных штатов.
Мужчина пропустил Флетча вперед и закрыл за собой дверь библиотеки…
— Почему вы хотите умереть?
Почти невесомый конверт лежал на ладони правой руки Флетча.
— Меня ждет долгая, болезненная и неизбежная смерть.
— Как так?
— Недавно мне сказали, что у меня рак. Я проверял и перепроверял выставленный диагноз. Он не изменился. Неизлечимый, неоперабельный рак.
— По вам этого не видно.
— Я даже не чувствую, что болен. Пока болезнь в ранней стадии. Врачи говорят, что должно пройти какое-то время, прежде чем кто-то заметит, что я болен. А потом все будет кончено, и очень быстро.
— И сколько вам осталось?
— Они говорят, три месяца, возможно, четыре. Но наверняка меньше шести. Как я понял с их слов, уже через месяц я не смогу скрыть признаки болезни.
— И что? Месяц есть месяц.
— Когда принимаешь такое решение… если собираешься… умереть… э… надо осуществлять его как можно скорее. Лучше умереть сразу, чем по частям.
Заложив руки за спину, мужчина стоял лицом к окну. Флетч решил, что ему чуть больше тридцати лет.
— Почему вы не покончите жизнь самоубийством? Зачем вам понадобился я?
— Я застрахован на три миллиона долларов. У меня жена и ребенок. Самоубийца, вернее, его наследники, не получают страховки. С другой стороны, три миллиона долларов не стоят страданий, которые ожидают меня. Мне представляется, что я нашел самое рациональное решение.
Картины на стенах не понравились Флетчу, но он отметил про себя, что это подлинники.
— Почему я?
— Ты бродяга. В городе тебя никто не ждал. Так же незаметно ты и уйдешь. Никто не будет связывать тебя с убийством. Видишь ли, я продумал твой отъезд. Для меня очень важно, чтобы ты исчез. Если тебя поймают и заставят говорить, а молчать тебе, в общем-то, ни к чему, страховая компания не выплатит ни цента.
— Допустим, я не бродяга. Что, если я приехал в отпуск?
— Что ты хочешь этим сказать? Ты в отпуске?
— Нет.
— Я наблюдал за тобой несколько дней. Ты сидишь на пляже среди всякой швали. Общаешься только с наркоманами. Я пришел к выводу, ты один из них.
— Может, я полицейский?
— Правда?
— Нет.
— У тебя отличный загар, Ирвин Флетчер. Ты тощ, как дворовый кот. У тебя ноги в мозолях. Должно быть, ты много ходил босиком.
— Почему вы выбрали меня, а не кого-нибудь из этих мальчиков на берегу?
— Ты не мальчик. Ты выглядишь молодо, но тебе около тридцати.
— Двадцать девять.
— И деградировал ты меньше остальных. Полагаю, ты наркоман. Иначе ты не смог бы жить среди этих психов. Но ты еще способен соображать.
— Я — внушающий доверие бродяга.
— Не зазнавайся понапрасну.
— На чем основана ваша уверенность в том, что я хочу кого-то убить? — спросил Флетч.
— На двадцати тысячах долларов. И гарантии того, что тебя не поймают.
Мужчина долго смотрел в окно, поэтому его глаза не сразу приспособились к полумраку библиотеки. От Флетча не укрылось презрение, сквозившее в его взгляде.
— Ты не можешь сказать, что деньги тебе не нужны. Наркоманам они нужны всегда. Даже начинающим. Возможно, ты ухватишься за эту возможность, чтобы избежать настоящих преступлений, которые тебе неминуемо придется совершить.
— Разве это преступление не настоящее?
— Это милосердное убийство. Ты женат?
— Был, — ответил Флетч. — Дважды.
— А теперь ты бродяжничаешь. Откуда ты?
— Сиэтл.
— Я прошу тебя совершить акт милосердия, взять деньги и смыться. Что в этом плохого?
— Я не знаю. Я не уверен.
— Ты готов слушать дальше?
— О чем?
— О моем плане. Ты будешь слушать или уйдешь?
— Я готов. Говорите.
— Я хочу умереть в следующий четверг, ровно через неделю, примерно в половине девятого вечера. Это будет обычное убийство с ограблением. По четвергам слуг в доме нет, это их выходной день, а моя жена уедет в Рэкетс-клаб.
Эти двери на террасу будут незаперты, чертовы слуги почти всегда оставляют их открытыми, — он приоткрыл дверь и тут же закрыл ее. — Раньше я ругал их за расхлябанность, но теперь понял, как ею воспользоваться. Собаки у нас сейчас нет.
Я буду ждать тебя в этой комнате. Сейф открою сам, там ты найдешь двадцать тысяч долларов, десятками и двадцатками. После убийства они станут твоими. Полагаю, ты не сможешь вскрыть сейф?
— Нет.
— Плохо. Взломанный сейф выглядел бы правдоподобнее. По крайней мере, не забудь надеть перчатки. Я не хочу, чтобы тебя нашли по отпечаткам пальцев. Вот здесь, — мужчина выдвинул правый ящик стола, — всегда лежит заряженный пистолет. — Это был «Смит и Вессон» тридцать восьмого калибра. Мужчина показал Флетчу, что пистолет заряжен. — Я решил, что лучше воспользоваться моим пистолетом, чтобы след не привел к тебе. Ожидая тебя, я переверну парочку стульев, выверну на пол содержимое ящиков, чтобы никто не сомневался в ограблении.
Все должно выглядеть так, будто я застал тебя на месте преступления, но ты уже успел обшарить мой стол, нашел пистолет и застрелил меня. Ты умеешь стрелять?
— Да.
— Ты был в армии?
— Да. Во флоте.
— Стреляй в голову или сердце. Смерть тогда наступает быстро и безболезненно. И, ради Бога, не промахнись. У тебя есть паспорт?
