Дональд Уэстлейк
Полицейские и воры
И только потом пожалели
Если бы сумасшедший пришел в эту комнату с палкой в руке, то вызвал бы у нас чувство жалости. Но все же самым первым нашим побуждением было бы позаботиться о собственной безопасности. Сначала мы вышибли бы из него дух и только потом пожалели.
Сэмюэл Джонсон
Глава 1
Сумасшедший прильнул к склону холма, темнота служила хорошим укрытием. Он видел, как огни фар пересекали окутанную ночью низину – кругляши белого света. Только красная мигалка полицейской машины оставалась неподвижной. «Скорая помощь» уже отправилась восвояси, затор рассосался, но полицейская машина все еще оставалась на месте. Крутой склон холма скрывался под пушистой весенней травой. Внизу темнели громады деревьев, но здесь росла только трава. Мягкая и влажная почва.
Наступила ночь новолуния, и небо находилось в безраздельной власти звезд. Сумасшедший, прижавшийся к склону, больше напоминал небольшой холмик. Он вцепился пальцами в землю, внимательно разглядывая все вокруг. Рядом с ним валялся чемодан.
Там, внизу за деревьями, он видел зажженные фары стремительно мчащихся автомобилей. Сумасшедший ждал, когда уберется прочь и машина с красной мигалкой, ведь только тогда можно будет уйти. Но полицейские, казалось, решили остаться здесь навсегда.
И вот появились новые мигалки, словно образовавшиеся из света фар. Сумасшедший отпрянул, потерял равновесие и чуть не скатился по склону, но все же с ненавистью продолжал рассматривать вращающиеся красные огни. Еще три, и все остановились возле первого. Неясные тени людей скользили между ними, появился свет иного происхождения. Узкие лучики в темноте. Фонарики. Люди с фонариками направились к холму, тщательно все прочесывая. Они потерялись из виду, и только огоньки фонарей периодически появлялись, словно болотные духи, указывая на их ПРИСУТСТВИЕ. Они БЫЛИ.
Они приехали за ним.
Сумасшедший прижал к земле пылающий жаром лоб, упершись головой во влажный прохладный дерн. В душе оставалось только отчаяние, ведь он совсем недавно вырвался на свободу, и вот, до наступления полуночи, его снова собираются схватить. В наказание за побег они заставят его орать от боли, пропишут шокотерапию на каждый день – ежедневная смерть и возрождение, конвульсии и судороги под пристальным взглядом голубых глаз доктора Чакса. В действительности не было никакого доктора Чакса, но все они были Чаксами – у всех безжалостные голубые глаза и вкрадчиво–предательские голоса. И все они твердили во время пыток, что все делают только для его пользы. Именно поэтому сумасшедший и придумал такое имя – доктор Чакс. Оно было одно на всех.
Сквозь прохладный воздух до него доносились голоса. Горячий лоб охлаждался во влажном дерне. Голоса продолжали доноситься вместе со звуками движения людей, пробирающихся сквозь заросли к вершине холма.
Сумасшедший поднял голову. Он смотрел вперед, на черные переплетения деревьев. Его глаза слегка отсвечивали в свете звезд.
Он ни за что не вернется к доктору Чаксу. НИКОГДА.
Сумасшедший подогнул левую ногу, потом правую. Вытянул руки вперед. И пополз на четвереньках к вершине холма. Затем он поднялся и неуверенно шагнул вперед, рискуя скатиться вниз, к мелькающим фонарям среди деревьев. И вдруг вспомнил о чемодане, оставшемся сзади. Сумасшедший мотнул головой, ворча и гримасничая. Нужно возвращаться. Обойтись без чемодана невозможно.
Сумасшедший вернулся и схватил чемодан. Взглянул вниз и увидел, что лучи фонариков скачут совсем близко. Из глубины горла вырвалось рычание. (Он не разговаривал с докторами и другими пациентами, а с кем еще можно поговорить? Сумасшедший разговаривал сам с собой, но все больше молча, это был внутренний диалог, наружу прорывались только стоны и ворчанье. Такое бывает у людей, живущих в одиночестве. Это вовсе не являлось признаком сумасшествия, просто было следствием отчужденности.) Словно покалеченный паук, сумасшедший взбирался вверх по склону, волоча чемодан. Он пыхтел, стараясь двигаться как можно быстрее, но четыре года сидячей жизни в сумасшедшем доме мало способствовали хорошей физической форме.
Сумасшедший не замедлил движения, когда достиг рощи, он проталкивался сквозь деревья, хватаясь за стволы и кусты левой рукой. Чемодан волочился по земле, подскакивая на рытвинах. Местность вокруг уже не напоминала равнину, утыканная валунами и пересеченная толстыми корнями, она практически не давала возможности нормально идти. За спиной по–прежнему маячил доктор Чакс, заставляя сумасшедшего карабкаться вперед. Белый плащ диктора развевался подобно мантии, и Чаксу не мешал чемодан, ему не приходилось ползти на четвереньках. Но даже такие преимущества не позволяли ему схватить беглеца.
Левая рука сумасшедшего вцепилась в гладкий ствол дерева, он издал испуганный возглас и подтянул тело вперед, скребя ступнями по каменистой почве.
Забор, какой–то забор. Ничего не разобрать, очень темно. Но впереди было что–то серое, как будто за забором находилось поле.
У забора было две перекладины, одна в двух футах над землей, вторая на два фута выше первой. Сумасшедший протолкнул под нижней чемодан, затем сам протиснулся между перекладинами, встав в полный рост на другой стороне.
Теперь он стоял на гравии, рядом со стоянкой, где автомобилей сейчас не было. Неудивительно, сегодня в ночь с воскресенья на понедельник здесь и не должно было никого быть, полицейские и влюбленные приезжали сюда только на уик–энд.
Бегство стало смыслом его жизни, но не хватало дыхания, сильно кололо в боку. Сумасшедший прислонился к забору, пытаясь восстановить дыхание и избавиться от боли, прислушиваясь к шуму погони. Но преследователи остались далеко позади, обшаривая все трещины и кусты, даже света фонарей не было видно.
Когда боль поутихла и восстановилось дыхание, сумасшедший выпрямился и пошел прочь. Под ногами похрустывал гравий, когда безумец с чемоданом пробирался по темной дороге. Лишь слабый отсвет белой разметки подтверждал, что он идет правильно. Сумасшедший остановился на какое–то время, размышляя.
Скорее всего, нужно идти вверх. Но ОНИ только этого и ждут, а он их обманет. Он пойдет по дороге, но только вниз.
Сумасшедший уже не чувствовал необходимости в прежней поспешности. Он опередил преследователей и обвел их вокруг пальца. Теперь сумасшедший прогуливался вниз по дороге, придерживаясь двойной белой линии разметки. Главное – никакого встречного движения, дорога словно вымерла.
Он шел уже двадцать минут, когда наткнулся на дом с гаражом. В гараже мелькали световые блики, но, присмотревшись, можно было понять, что это всего лишь светящиеся часы, сам гараж закрыт. Все остальное вокруг погрузилось во тьму, даже большая вывеска не светилась.
Дом располагался за гаражом, старая бревенчатая развалюха с тускло пробивающимся сквозь окна первого этажа светом. Наверное, люди, жившие в доме, и являлись владельцами гаража.
Сумасшедший направился прямо к дому. Светящиеся часы показывали пять минут первого. Они слегка освещали сумасшедшего, когда он пробирался к дому. Теперь можно было рассмотреть и темный серый костюм, старый, измятый и бесформенный. Пиджак явно попал к нему с чужого плеча, на что указывали слишком короткие рукава. На голове – помятая шляпа, которая могла украсить собой любую мусорную свалку. Сумасшедший подобрал ее рядом с дорогой во время побега – она явно не соответствовала своими широкими полями последним требованиям моды, за что и была безжалостно выброшена. Чемодан, заставлявший хозяина, словно ядро каторжника, ковылять по дороге, оказался объемным и черным, стянутым кожаными ремешками. Чемодан – водителя, имевшего неосторожность подвезти случайного попутчика, шляпа – со свалки, костюм – из подвала сумасшедшего дома.
