И про любовь тоже - Марина Владимировна Болдова

Кира поглядывала на сидевшую напротив женщину с удивлением и долей настороженности — возраст весьма почтенный, даже, можно сказать, на прабабушку тянет, а одета в джинсовые шорты до колен и футболку с надписью «ЛДПР». На голове — кепочка с длинным козырьком. Такая простенькая, сшитая из разноцветных клиньев. А рядом на сиденье небрежно брошена «авоська» PRADA: сетка сплетена из гладкой экокожи, внутри — мешочек цвета пыльной розы. Не подделка, нет. Италия, прошлогодняя коллекция. У самой Киры такая же, только мешочек черный. Кира на свою сумочку дышать боится, выгуливает редко. А бабулечка, выходит, цены не знает, раз вот так… раскидывается. «Как-то странно она смотрит на меня… Словно я призрак из ее прошлого. Похожа на кого-то? Спросить?» — мучилась Кира в раздумьях, недобрым словом поминая деда, который до сих пор, провожая ее на электричку, повторяет занудно, чтобы она ни в коем случае в поездке не заговаривала с незнакомцами.

Кира решительно отвернулась к окну. Чтобы отвлечься, стала считать мелькающие столбы, на восемнадцатом вдруг резко повернулась к старушке.

— Кира? — торопливо спросила та и схватила ее за руку.

— Вы откуда мое имя знаете? — испугалась Кира, выдернула ладонь из цепких пальцев и хотела было встать и пересесть на свободное место подальше — благо вагон был почти пустой.

— Нет-нет-нет, только не уходите, прошу вас, — залепетала старушка. — Не нужно меня бояться, я все объясню. Только позже. Но вы все сразу поймете. Ах, как жаль, что я его забыла дома… ну ничего, ничего… Вы же Кира? — вновь, но с тревогой спросила она. — Ах, ну да… конечно же, но — как так?!

— Стоп! — остановила Кира поток ее почти бессвязной речи. — Или вы мне объясняете свое странное поведение прямо сейчас, или я… ухожу!

А никуда она не уйдет теперь, пока не прояснит ситуацию, это факт. Уже включилось любопытство — раз, жалость к пожилому человеку — два. Ну и, конечно, дедово воспитание не позволяло хамить… а она, Кира, вела себя по-хамски. Стыдно.

— Вы не поверите, Кирочка, но мы с вами, вероятно, встречались в прошлой жизни, — успокоившись, начала старушка. — Ну, не совсем с вами, конечно…

«Господи, ну за что мне это? Сумасшедшая… а еще три остановки пилить! Неужели и ей до конечной? А потом я несчастную бабулечку куда дену? Черт, не хочу быть наедине с этой психбольной!» Электричка остановилась, и Кира заметила, как все пассажиры, которые еще оставались в вагоне, потянулись к выходу.

Она не знала, что нужно делать, если рядом неадекватный человек. Говорить? Поддакивать? Она не психолог, а просто мужнина жена. То есть бывшая жена Александра Лушникова… уже почти два часа как бывшая. Ей бы самой кто помог забыть этот фарс под названием «развод». Постное выражение лица Сани, радостное — его мамаши. Ее, Киры, вдруг подступившие к глазам слезы, стук молоточков в голове: «Что наделала?!» И дедов голос в телефоне: «Не сметь выть, как дворовая девка, Кира! Ты — правнучка полковника Советской армии! И внучка хирурга!» «И дочь библиотекаря и пьяницы», — хотелось добавить ей, но она в ответ выдала только короткое «да, дед».

Старушка, видимо, ждала какой-то реакции на слова о прошлой жизни, Кира молча кивнула, мол, слушаю.

— Сейчас, Кира, все, что бы я вам ни сказала, будет звучать полным бредом. Я это прекрасно осознаю. Поэтому вам решать — мне начать оправдываться за свою невольную наглость прямо здесь или же вы согласитесь на мое предложение выпить кофе у Армена. Я вас приглашаю.

Она вдруг взяла с сиденья сумочку, развязала шнурок и… вытрясла содержимое розового мешочка на колени: банковские карты, розовый очечник, розовый же кошелечек для мелочи, ключи с брелоком — нежно-сиреневым меховым сердечком на цепочке. Кира не смогла сдержать испуганного возгласа, но странным образом ни одна из вещиц не скатилась на грязный пол вагона…

— Зачем ему понадобился мой телефон? Недотепа, а не вор — трубка совсем недорогая… а тут кредитки… дурак, право… — бормотала старушка. — Кира! — вдруг громко воскликнула она, поднимая на нее взгляд. — Так что вы решили?

— Давайте доберемся до Армена, — обреченно согласилась Кира, с тоской наблюдая, как пожилая женщина небрежно заталкивает вещи обратно в сумочку.

«Значит, она тоже живет в нашем поселке. Иначе откуда бы ей знать единственное кафе, которое держит семья Томерян?» — подумала Кира, приглядываясь к старушке внимательнее. Та бросила на нее виноватый взгляд. Кира ответила ободряющей улыбкой.

Какое-то время они сидели молча, изредка поглядывая друг на друга. Первой молчание нарушила попутчица.

— Давайте пока знакомиться. Зоя Оганезовна Орлова-Томерян. Родная тетушка Армена, — с нотками торжества в голосе произнесла она.

Господи, как же Кира сразу не догадалась, что старушка — армянка? Огромные карие глаза за толщей стекол очков; выбившиеся из-под кепки черные, с седыми прядями, волнистые волосы; смуглая кожа — точно не загар. «Но шорты?! И эта дурацкая кепочка… как-то слишком экстравагантно для пожилой армянки! У них и девушки-то редко рискуют оголять колени. Ладно, не мое дело», — успела подумать Кира.

— Вижу, Кира, вас смутил мой внешний вид. Дело в том, что я в семье что-то вроде недоразумения, все время попадаю в какие-то истории. Вот и сегодня неудачно съездила к внучке в город. Не застала, конечно, а нет бы позвонить заранее! И вот результат — в лифте ее дома на меня напал какой-то безумец в маске! Сумочку отнял, содержимое вытряс на пол, все расшвырял! Но забрал только телефон. И, о боже, какой стыд — порвал на мне платье! Сверху донизу! Тогда только я поняла, что он что-то ищет. Еще порадовалась, что главную свою драгоценность — серебряный медальон — забыла здесь, на даче. И только сейчас, когда встретила вас, Кирочка, пожалела, что его нет со мной. Вы бы не испугались, а сразу поняли, что я не сумасшедшая! Однако перенесем главную беседу на потом — мы, кажется, подъезжаем. Я, конечно, нелепо выгляжу в этом прикиде, как выражается моя внучка Лусинэ, но в ее квартире еще пусто, гардероб пока в общежитии колледжа, а вещи, которые я вынужденно позаимствовала, скорее всего, принадлежат работнице, которая делает косметический ремонт. Я оставила ей записку, вы представляете — на клочке обоев! Благо, нашлась ручка… — не умолкая, тараторила старушка, бодро продвигаясь к выходу