Когда Вася уже шел мимо Кузнечного рынка и до места работы оставалось каких-нибудь сто метров, к нему подошел мужчина лет тридцати пяти – сорока, с приятной, но незапоминающейся внешностью.
– Добрый день, маэстро! – приветствовал он слепого аккордеониста. – Как жизнь молодая? Готовитесь к гастролям?
– Чего надо? – довольно невежливо осведомился Василий, пытаясь обойти навязчивого незнакомца.
– Поговорить! – отозвался тот, широко и приветливо улыбаясь.
– Некогда мне разговоры разговаривать! – Вася закинул аккордеон за спину. – Мне работать пора. Ежели какой разговор есть – обращайся к Степану Матвеичу!
Степан Матвеевич Подколодный был местный участковый милиционер, который «крышевал» окрестных нищих и прочую сомнительную публику. С ним у Василия были прочные, долговременные деловые отношения.
– Извините, маэстро! – Улыбка незнакомца стала еще шире. – У меня к вам разговор не пустой, а деловой и взаимовыгодный. Вот вы, к примеру, сколько за день зарабатываете?
– А что это ты, молодой человек, чужими доходами интересуешься? – окрысился Василий. – Тебе в детстве не говорили, что некрасиво считать деньги в чужом кармане?
– Не подумайте, что я это из праздного интереса спрашиваю… или что я из налоговой инспекции, не к ночи будь помянута! Я же говорю – у меня к вам деловое предложение имеется.
– Излагай! – строго произнес Василий, буравя незнакомца взглядом сквозь круглые черные стекла очков.
– Я вам плачу вашу дневную выручку, и вы целый день занимаетесь чем хотите. Но не показываетесь на своем обычном месте.
– Во как! – протянул Вася, обдумывая неожиданное предложение.
– Ну так все же – сколько вы за день зарабатываете?
– Ну… это когда как… бывает, что хорошо кидают…
– При хорошем раскладе?
– Ну, к примеру, сто баксов.
– Нет вопросов! – И незнакомец достал из кармана купюру с изображением американского президента.
Василий сдвинул черные очки на лоб и внимательно рассмотрел зеленую бумажку.
– Настоящая! – проговорил он после тщательного осмотра.
– Мне бы ваше зрение! – восхитился незнакомец. – Это что – все слепые таким острым зрением отличаются?
– Я не слепой – я слабовидящий! – уточнил Вася. – А в деньгах мне по моей профессии непременно надо разбираться! Я же все время при деньгах, все равно как в банке!
– Ну так что – по рукам?
– Надбавка нужна, двадцать процентов! – потребовал Василий.
– Это за что – за вредность?
– Во-первых, когда я на рабочем месте, у меня какие расходы? Считай, никаких! А тут – свободный день, выпить надо, закусить… опять же без практики могу навык утратить… а третье – пока меня не будет, кто другой может место мое занять…
– Насчет этого, маэстро, не беспокойтесь – я на ваше место хорошего человека посажу. Настоящего профессионала! Но надбавку, так и быть, заплачу. – И он сунул Василию еще одну хрустящую купюру.
Вася спрятал деньги в карман, вздохнул и отправился в небезызвестное заведение, официально называвшееся «Пельменная “Прибой”», но среди местных жителей более известное как Витькина забегаловка. Всем заправляла там дородная бабища, которая представлялась вновь прибывшим Викторией, в то время как старожилы кликали ее Витькой. Но только за глаза, потому что рука у Витьки была тяжелая и в гневе бывала она страшна. Но быстро отходила и даже наливала иногда страждущим в долг, за что окрестный непутевый люд очень ее уважал.
А его собеседник, в котором кое-кто мог бы узнать Леонида Маркова по прозвищу Маркиз, оглянулся и подал знак скрывавшемуся за углом человеку.
Это был старый знакомый Маркиза по его славной цирковой молодости. Звали его Артемий Владленович, и он работал в цирке музыкальным эксцентриком. То есть играл на самых разных предметах, казалось бы, не являющихся музыкальными инструментами: на пилах и косах, на стаканах и рюмках, на консервных банках и оцинкованных ведрах, на пишущих машинках и упаковочных ящиках. Разумеется, он неплохо умел играть и на настоящих музыкальных инструментах – на фортепьяно, тромбоне и аккордеоне. Последние годы Артемий Владленович был на пенсии, но охотно подрабатывал, когда представлялась такая возможность.
Артемий Владленович был предусмотрительно одет примерно так же, как Василий Владимирский. На голове у него была такая же приплюснутая кепка неопределенного цвета, глаза закрывали круглые черные очки. На плече у него висел такой же, как у Васи, старый немецкий аккордеон.
Маркиз указал своему человеку его рабочее место и пожелал удачи.
Артемий добрался до скверика, удобно устроился возле памятника Достоевскому и развернул мехи аккордеона.
Из трофейного инструмента полилась звучная мелодия.
Артемий Владленович играл полонез Огинского.
До места встречи Лола доехала на такси.
Водитель высадил ее возле ограды Владимирского собора. Лола перешла дорогу и остановилась в сквере около памятника Достоевскому.
Собственно, остановилась возле памятника не Лола, а Земфира Ипатова, жена (или вдова) бизнесмена из Екатеринбурга.
Лола, как настоящая актриса, настолько вошла в эту роль, что действительно почувствовала себя Земфирой Ипатовой. Ей было тридцать восемь лет, она приехала в Петербург на поиски мужа. Этот город ей практически незнаком. Блестящие купола собора, суета северной столицы, сплошные потоки машин и людей вызывали сложное чувство – одновременно восторг и раздражение.
Она встала неподалеку от памятника, зажав под мышкой яркий журнал с лошадью на обложке. Совсем рядом слепой в круглых черных очках очень артистично исполнял на аккордеоне вальс «На прекрасном голубом Дунае». Перед ним лежала кепка, в которую прохожие накидали уже довольно много денег.
Светило удивительно ласковое для октября солнце, и женщина, на мгновение забыв, для чего она сюда пришла, зажмурилась, наслаждаясь солнечным светом и музыкой Штрауса.
Из этого блаженного состояния ее вышиб гнусавый голос:
– Подайте на пропитание!
Рядом с ней возникла смуглая тетка в туго завязанном клетчатом платке с воровато бегающими глазками и протянутой рукой.
Лола достала из сумочки десятку и вложила в смуглую ладонь.
Она надеялась, что взамен нищенка подсунет ей записку или прошепчет какое-нибудь указание от того, кто назначил сегодняшнюю встречу… но ничего подобного не произошло. Тетка спрятала денежку и, недовольно проворчав, что такая богатая гагара могла бы и побольше расщедриться, захромала к ближайшему магазину «24 часа».
Лола скосила глаза на часы.
Время встречи с «помощницей Леонида» миновало уже десять минут назад, а никто так и не появлялся. Слепой аккордеонист виртуозно наяривал вальс «Сказки Венского леса». Видимо, он был большим поклонником венской музыкальной школы, в частности Иоганна Штрауса.
Слушать его, подставив лицо мягкому осеннему солнышку, было приятно, но Лола давно взяла за правило никого не ждать больше десяти минут, так что пора было отправляться домой. То есть по крайней мере в гостиницу, чтобы там дождаться новых указаний от Маркиза.
Правда, на этот раз Лола ждала не кого-нибудь, а «ассистентку Леонида», то есть саму себя; ей очень любопытно было увидеть, кто действует под ее псевдонимом, и она решила подождать еще пять минут.
Но ни минутой больше.
Аккордеонист, не изменяя своих пристрастий, плавно перешел к вальсу «Утренние газеты». На солнце набежала небольшая тучка, и сразу повеяло холодом: все-таки октябрь в нашей полосе – это никак не летний месяц. Лола зябко поежилась и снова взглянула на часы.
Отпущенные на ожидание дополнительные пять минут тоже истекли.
Больше ждать не имело смысла.
Лола выбросила в ближайшую урну журнал «Коневодство» и решительно зашагала к переходу.
И тут на ее пути возникла невысокая худенькая старушка в черном сильно потертом пальто с бархатным воротником и черной же фетровой шляпке, украшенной искусственными фруктами. В правой руке она держала палочку, которой дробно постукивала по тротуару.
– Барышня! – прошамкала старушка, ухватив Лолу за локоть маленькой костлявой ручкой, более напоминающей птичью лапку. – Барышня, помогите старому человеку перейти на другую сторону! Я плохо вижу и вообще очень боюсь транспорта!
– Пошли, бабуля! – согласилась Лола и попыталась взять старушку под руку, но та не далась, а сама еще крепче вцепилась в Лолин локоть. Лола дождалась зеленого сигнал светофора и осторожно ступила на мостовую. Старушка взвизгнула и поставила левую ногу на проезжую часть с таким видом, как будто вошла в ледяную воду. Затем она застыла на месте, явно не собираясь двигаться дальше.
– Бабушка, мы будем переходить или останемся здесь на зиму? – поинтересовалась Лола. – Скоро светофор переключится.
– Ох! – вскрикнула старушка. – Не торопитесь! Барышня, еще одну минутку! Дайте отдышаться!
