Ознакомительная версия.
— Если не секрет, какому конкретно дураку это надо? — съязвил в ответ знатный спец.
— Мне, — честно сказала я, полагая, что это снимет ненужные вопросы.
Действительно, вопросов больше не возникло.
— Пожалуй, я не буду спрашивать, твоя ли это машина, — пробормотал мудрый Дима. — Значит, слушай. Самый простой и эффективный способ разгерметизировать салон — выбить стекло.
«Припаяют еще энное количество лет за порчу казеного имущества!» — быстро подсказал мне внутренний голос.
— А без откровенного варварства никак нельзя? — спросила я вслух. — Как-нибудь так, чтобы машину не испортить?
— Какая хоть машина-то? — с досадой уточнил специалист.
На этот вопрос я могла ответить легко:
— «Жигули» шестой модели!
Это ущербное детище отечественной автопромышленности я могу узнать с закрытыми глазами — у моей подружки Ирки такая же колымага, и мне порой разрешается ею порулить.
— Сказала тоже — «машина»! — развеселился Дима. — Считай, тебе повезло! «ВАЗы» с единицы по семерку включительно запросто открываются металлической линейкой, просунутой между стеклом и стенкой двери. Конструкцию автомобиля знать не обязательно, можно несколько раз потыкать в щель, дверь и откроется. Чем и пользуются угонщики, амбиции которых не распространяются на хорошо защищенные дорогие иномарки.
Я поняла, что Дима вот-вот оседлает своего конька и начнет аргументированно склонять меня к покупке у него самой лучшей и дорогой противоугонной системы, и предпочла закончить разговор. Пора было переходить от теории к практике.
Металлической линейки у меня при себе не было, но имелось нечто подобное — злосчастные маникюрные пилки. В свете новой задачи изображенный на них мужик с топором мог рассматриваться как средневековый штурмовик, хорошо вооруженный для разборок с укрепленными воротами замка. Взлом обычной автомобильной двери в таком контексте представлялся вполне реальным делом.
«Тонкая полоска стали, которая при необходимости гнется и при этом не ломается! — с удовольствием охарактеризовал универсальный германский инструмент мой внутренний голос. — Вполне может сработать. Давай приступай!»
Я не заставила себя уговаривать и приступила.
Практикум начинающего взломщика прошел на удивление успешно. Правда, первую пилку я сломала, но не расстроилась, потому что у меня имелся небольшой запас инструментов. Не было только запаса терпения и времени: я очень беспокоилась, что злые милицейские дяди вернутся в машину раньше, чем я ее покину. Поэтому я тыкала пилкой в щель между стеклом и стенкой двери с энтузиазмом ревнивого фокусника, пронзающего саблей ящик с запертой в нем ветреной красоткой. Пилочка яростно скрежетала, дверь протестующе скрипела, внутренний голос комментировал процесс фехтовальными терминами: «Выпад! Еще выпад! Туше!!!»
— Это не просто туше, это уже проникающее ранение, — пробормотала я.
Печально крякнув, дверь приоткрылась.
«Шпаги в ножны! — быстро сориентировавшись, распорядился мой внутренний командир. — Готовься к отступлению. Пора выводить из укрытия наш засадный полк!»
Я спрятала победоносную пилку, достала мобильник и позвонила Васе.
Идиота, приплясывающего на рельсах в обнимку с двумя хвойными деревцами, машинист приближающегося товарного состава заметил гораздо раньше, чем старший лейтенант Горохов и сержант Петров. В ожидании задерживающихся представителей лесхоза милиционеры расслабленно курили и травили анекдоты. Вернее, курил старлей, а хохмил сержант. Рассказывал он артистично, играя голосом, помогая себе мимикой и жестами — старший лейтенант так заслушался и засмотрелся, что отреагировал только на дикий визг паровозного гудка.
— Ох, мать вашу! — обернувшись на звук и выронив сигарету, вскричал Горохов тоном, который однозначно свидетельствовал об отсутствии у него всякого почтения к институту материнства. — Куда попер елки, придурок?!
Хлипкий парень в светлой пижаме поднял хвойное деревце повыше и помахал им, как знаменем.
— А ну, положь, где взял! — на полуслове оборвав анекдот, завопил сержант Петров.
Приближающийся поезд разодрал лесную тишь воплем сирены. Псих на диво шустро отскочил, и накативший товарняк скрыл его от суровых милицейских взглядов.
— Догоним! — предложил старший лейтенант и первым понесся к железнодорожной насыпи.
Побудительные мотивы старшего по званию сержант Петров постиг интуитивно и счел безусловно уважительными.
Несмотря на острое желание старлея и сержанта найти в этом деле крайнего, одинокая дамочка с маникюрной пилкой была неважнецким подозреваемым. При большом желании высокого милицейского начальства ей, конечно, можно было предъявить обвинение в незаконной рубке ста полуторагодовалых сосен, но судебная перспектива такого дела была крайне мутной. А вот добавив на скамье подсудимых к даме с пилкой психа с елкой, можно было с гораздо большим основанием рассчитывать на обвинительный приговор: эти двое уже могли сойти за организованную преступную группу.
— К ним бы еще третьего — с тележкой! — пробормотал Горохов, карабкаясь на насыпь.
При наличии компаньона с транспортным средством дама с пилкой и псих с елкой железно сообразили бы на троих годика по два, если не больше! Юридически подкованный старший лейтенант был неплохо знаком с содержанием статьи двести шестидесятой Уголовного кодекса.
— Вот же гад, а? — присев на корточки, бессильно ругался сержант Петров.
Он пытался высмотреть под несущимися мимо вагонами парня с елками, но тот оказался не таким уж дураком, чтобы ждать, пока поезд пройдет и откроет дорогу милицейской погоне.
— Это как же так получилошь? — озадаченно пробормотал Картавый, склонясь над мелкой серебристой лужей.
Он низко нагнул голову и рассматривал отражение ее лобовой части с таким интересом и вниманием, словно был молодым олененком, нетерпеливо ожидающим появления у него рогов.
— Это как он меня, я не понял?
— Как, как! Молча! — огрызнулась Дарюха, выкручивая намоченную в той же луже тряпочку. — На вот, приложи, пока шишки не вылезли! Мужик, называется! Хилый пацан ему накостылял одной левой!
— Ражве одной? — нахмурился Картавый.
Если бы хилый пацан накостылял ему двумя руками, было бы не так обидно.
— Одной левой! — охотно повторила Дарюха, не щадя чувств приятеля. — В правой он кошелек держал.
— Дуга ты! — сурово выругался Картавый, прилепив на лоб мокрую тряпочку. — Жачем отдала?
— Затем, что не хотела тоже по морде схлопотать! — ехидно объяснила ему подруга.
— Думаешь, обойдешшя? — распрямляя спину и скручивая кулаки, прошипел Картавый. — Щаш тоже шхлопочешь токо так! Дуга! Пгаждник на ношу, а мы тепегь беж денег!
— Легко пришли, легко ушли! — вздохнула Дарюха, из осторожности отступая в сторонку.
Злобное выражение многократно битой физиономии Картавого не сулило ей ничего хорошего. Чувствовалось, что драчливый дружок запоздало рвется в бой и в отсутствие накостылявшего ему обидчика может сорвать зло на ком поближе.
— Выпьешь? — предложила Дарюха, надеясь поменять и тему, и настроение приятеля.
— А ешть? — Картавый недоверчиво вздернул брови, не сумев поднять их особенно высоко: помешали надувающиеся на лбу шишки.
— Ну! Берегла к праздничку!
Дарюха пошарила в своей сумке и извлекла из нее поллитровку с завинчивающейся крышкой. Этикетка на бутылке утверждала, что содержимым ее является водка, однако бурый цвет мутной жидкости заставлял в этом усомниться. Данный алкогольный напиток имел сложный состав, химический анализ которого ужаснул бы самого Менделеева. Посильный вклад в наполнение поллитровки вносили все стеклянные и жестяные емкости, встречавшиеся запасливой Дарюхе на ее извилистом жизненном пути на протяжении примерно двух дней. Таким образом, адская смесь пошагово включила в себя несколько сортов пива, вина, водки, алкогольную газировку «Секс на пляже», чуть-чуть коньяка и даже немного виски, драгоценные капли которого Дарюха сцедила из фирменной бутылки, не пригодной к сдаче в пункт приема стеклотары, с благоговением алхимика. Недостающие до полноты внутреннего объема кубические сантиметры Дарюха вдохновенно дополнила забродившим компотом, который красиво затуманил общий колер смеси плодово-ягодной мутью.
— Клашш! — приложившись к бутылке, оценил получившееся пойло Картавый.
Он не ограничился дегустационным глотком и быстро выхлебал все пол-литра. Гремучая смесь подействовала на него немедленно, хотя и не совсем так, как надеялась талантливая последовательница ученого изобретателя водки. Картавый отнюдь не утратил агрессивности, но направил ее на другой объект.
— А ну, пшли! — прошипел он, широким жестом отбросив опустошенную бутыль в кустики, которые та проломила с пугающим треском. — Ща я покажу этому шопляку, шоб он шдох!
Ознакомительная версия.
