Надо сказать, моя блестящая импровизация в этой чисто мужской аудитории успеха почему-то не имела. Даже Марк, наверное, впервые в жизни не поспешил встать на мою сторону в споре с Мироном. Только Леша слушал меня с доброжелательным интересом, правда, интерес этот, по-видимому, носил чисто академический характер. Мирон же, не скрывая торжества по поводу удачной провокации, гнул свое:
— Да какое удовольствие женщина может получать от жизни, если рядом нет мужчины? Чем будет заниматься, если не гладить, не стирать, не растить детей? В науке, в искусстве, в бизнесе и в политике дамочки — абсолютный ноль, как бы ни пытались они доказать обратное. Скольких женщин-ученых, композиторов, художников и политиков ты можешь назвать? Раз, два и обчелся. И это вполне закономерно. Природа отвела женщине другую роль.
— Во-первых, не природа отвела, а общество, насквозь пропитанное мужским шовинизмом. Если бы девочек не воспитывали с пеленок в духе вековых традиций, то и ученых, и художников, и композиторов среди женщин было бы гораздо больше. И — кто знает? — может, в мире стало бы существенно меньше крови, насилия и подлости. А во-вторых, кто сказал, что мужчины не должно быть рядом? Совсем наоборот! Мужчины, безусловно, привносят в жизнь определенную приятность.
— Тогда против чего ты выступаешь? — недоумевал Мирон. — Против штампа в паспорте, что ли? Если мужчина должен быть рядом, назовем его мужем, и дело с концом.
— Я выступаю против роли, которую мужчина играет в жизни женщины. От мужчин надо получать удовольствие. И все. Как только мужчина становится головной болью, от него нужно избавляться. Образно говоря, надо снимать сливки и переходить к другому сосуду. Или порхать от цветка к цветку.
— Короче, ты предлагаешь использовать мужчин и выбрасывать их, как отслужившую свое тряпку? — спросил Мирон тоном, не предвещавшим ничего хорошего.
— Ну, примерно. Может быть, чуточку скорее, чем тряпку.
В воздухе запахло грозой.
— Вот как? — сказал Мирон очень тихо. — Значит, слухи, которые о тебе ходили на факультете, соответствуют истине? Ты и вправду перележала подо всем курсом?
Ребята, как по команде, вскочили.
«Боже, что я наделала! — пронеслось у меня в голове. — Сейчас ведь мордобой начнется».
— Нет, Миронушка, — заговорила я веско, молясь в душе, чтобы меня никто не перебил. — Насчет всего курса ты немного преувеличил. Кое-какие принципы у меня все же есть. Я никогда не сплю с женщинами, с друзьями и с теми, у кого воняют ноги.
— С-сука! — с чувством выплюнул Мирон и опрометью бросился вниз.
Наверное, с минуту мы молчали.
— Кажется, сабантуй придется отменить, — сказал, наконец, Леша.
— Да вы что?! — ужаснулся Прошка. — Сейчас придет Генрих с девочками. Его же удар хватит!
— Да, Генриху ни в коем случае нельзя рассказывать об этой истории. Я попробую догнать Мирона и привести его в чувство, — пообещал Ярослав и убежал.
— Доигралась, Варвара? — накинулся на меня Прошка. — Мирон, конечно, порядочная скотина, слов нет, но у тебя-то где мозги были? Видишь же, крутит человека, плюнула бы и ушла. Так нет, ей, видите ли, гордость не позволяет оставить за противником последнее слово! Ты хоть представляешь себе, что произойдет, если Генрих узнает? Он же исстрадается за вас и сляжет.
— Да ладно тебе, — покаянно сказала я. — Ну, виновата. Mea, как говорится, culpa. Черт меня за язык дернул! Но с другой стороны, я уже со вчерашнего дня хожу, стиснув зубы. Вон у Марка спроси, что нам довелось вынести.
Марка передернуло.
— Да уж! Я, честно говоря, поразился вчера твоей выдержке. Да и своей тоже. Но сегодня ты отыгралась с лихвой.
— Ну, с лихвой. Я не спорю. Понесло меня. Прикажешь теперь прощения у него просить?
— Прощения, разумеется, должен просить Мирон, — подал голос Славка. — Но боюсь, от него мы этого не дождемся. Поэтому давайте постараемся забыть этот эпизод, чтобы хоть остальным настроения не портить. Договорились?
— Мы-то постараемся, — ответил за всех Марк. — Только вот сомневаюсь насчет Мирона. Если он решит устроить демонстрацию, проку от наших стараний будет…
— Славка сумеет его уговорить. Ты-то, Варька, выдержишь его компанию один вечер?
— Выдержу. Умру, но выдержу. Я и так уже дров наломала — дальше некуда. Сегодня вечером я буду воплощенным самообладанием.
— Ну и отлично! — одобрил Владислав. — Может, сходим окунемся?
— Вы идите, а я здесь посижу. Мне надо настроиться на предстоящее испытание.
Прошка немного отстал от остальных.
— А откуда ты знаешь, что у Мирона проблемы с ногами? — спросил он меня, уже стоя на тропинке.
— Но как?! Как вы догадались, Холмс, что у шеф-повара этого ресторана черные кудри до плеч и привычка грызть ногти?
Прошка рассмеялся и помчался вниз.
Ребята вскоре вернулись, но без Славки. Раскаленных углей накопилось уже достаточно, и Марк с Прошкой взялись за кур.
— А Славка где? — спросила я у Леши, нервно кружившего по лагерю.
— Сказал, что пойдет к пансионату, поищет другого Славку и Мирона.
— А если они пошли в противоположную сторону?
— По-моему, на самом деле он хочет перехватить Генриха и компанию и потихоньку предупредить девочек о наших осложнениях.
— А зачем? — удивилась я.
— Ну, например, чтобы они не ляпнули чего-нибудь не к месту.
Я вдруг почувствовала, что не в силах смотреть в добрые глаза Генриха, и потихоньку улизнула наверх, в свое убежище.
Вскоре снизу послышались голоса. Генрих, Славка и дамы поднялись на плато. Несколько минут оживленно переговаривались о том о сем с Марком и Прошкой, потом Нинка поинтересовалась, где ее муж.
— Они со Славкой спустились к морю, — с деланной небрежностью ответил Прошка. — А вы разве их не встретили? Значит, эти бездельники решили пройтись, аппетит нагулять.
— Вот как? — сухо отозвалась Нинка, уловившая, по всей вероятности, фальшивые нотки в бодрой Прошкиной тираде. — Что ж, придется их отыскать и призвать к порядку.
После ее ухода Марк, Прошка, Ирочка и Татьяна поговорили еще немного, потом Ирочка жеманно пожаловалась:
— Ой, к вам так далеко добираться! Я страшно устала от этих камней и от жары. У нас есть еще несколько минут, пока готовится ужин? Может быть, искупаемся?
Татьяна поддержала ее предложение. Галантный Генрих, который только что выражал желание помочь Марку и Прошке с готовкой, предложил себя в сопровождающие. Когда дамы начали спускаться по тропинке, я услышала с берега голос Славки-Ярослава:
— Успокойся, Мирон. Что ты снова себя заводишь? Мы же договорились…
Злобный голос Мирона заглушил остаток фразы:
— Да что эта шлюха себе позволяет!
— Какие там страсти кипят! — обрадованно вскричала Ирочка.
— Тише! Девочки идут, — вполголоса проворчал Славка, очевидно обращаясь к Мирону.
— Чего вы там не поделили, забияки? — с напускной беззаботностью полюбопытствовал Генрих.
— Да ничего, мы уже разобрались, — поспешно ответил Ярослав. — А вы — купаться? Давайте поторапливайтесь, а то куры обуглятся.
— Мы быстренько, только окунемся — и назад, — пообещала Ирочка.
Славка с Мироном поднялись в лагерь. Ребята обменялись несколькими ничего не значащими фразами. Мирон в беседе участия не принимал и даже на прямо обращенный к нему вопрос одного из Славок ответить не соизволил. «Да, не похоже, что нам удастся утаить инцидент от Генриха, — тоскливо подумала я. — Одна надежда, что девицы помогут».
Вскоре с плато донесся голос Нинки:
— Где вы были, Мирон? Я вас повсюду искала.
Ее благоверный пробормотал в ответ что-то неразборчивое и явно не слишком любезное. Прошка поспешил вмешаться, попросив Нину помочь ему «сервировать» стол.
Минут через десять вернулись купальщики, и я поняла, что пора спускаться. Будь что будет!
Доживи я и до ста лет, едва ли мне когда-нибудь выпадет еще один такой тягостный и безрадостный вечер. Ни я, ни Мирон ни разу не раскрыли рта. Не знаю, из каких соображений молчал он, я же боялась, что любая моя фраза может подействовать на него, как красная тряпка на быка. Марк и Леша держались скованно, на вопросы отвечали односложно, в беседу не вступали. Славки честно старались поднять настроение за столом, но притворщики из них никудышные, и их героические усилия особым успехом не увенчались. Так что за всех отдувался Прошка. Стоило возникнуть малейшей заминке в разговоре, как он, опасаясь, что пауза может затянуться и всеобщее напряжение бросится Генриху в глаза, грудью бросался на амбразуру. Мало-помалу вино и Прошкино красноречие несколько разрядили атмосферу. Ирочка и Татьяна оживились и включились в общий разговор. Генрих, почуявший было неладное, заметно повеселел и, взяв шампур, заметил, обращаясь к Мирону:
— А зря, зря, батенька, вы курятиной-то брезгаете. Может, скоро в магазинах и ее не будет.
