Ознакомительная версия.
– Ваш внук просто волшебник! – улыбнулась восхищенная Марина Аркадьевна. – Я оставила свой телефон, если что-то будет нужно, пусть звонит в любое время дня и ночи. Правда, – внезапно помрачнела женщина, – мне в ближайшие время предстоит еще носиться с похоронами дяди. Вот только тело мне пока не отдали. Но все равно еще много чего надо будет подготовить…
– Мама, может, сегодня еще успеем заехать в похоронное агентство «Память»? – спросил Аркадий.
– Зачем это вы в него собрались? – насторожилась Евдокия Тимофеевна. – Мне тутошние бабки говорили, что в «Ритуле» все намного дешевле.
– А это где? – заинтересовалась Марина Аркадьевна. – Сейчас столько трат предстоит, хотелось бы немного съэкономить…
– Да, уж, понятное дело, – согласилась баба Дуся. – Тогда вы сегодня никуда не ездийти, а я завтра у здешних старух разведаю, потом вам скажу.
Поблагодарив незаменимую Евдокию Тимофеевну за заботу, Марина Аркадьевна нажала педаль акселлератора. «Просто ангел-хранитель наш», – подумала она с благодарностью.
ГЛАВА 4 ПЕРВЫЙ ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ
Малышев буквально не находил себе места: труп сантехника неимоверно раздражал. «Буквально мертвым грузом висит у меня на шее», – на ходу сочинил майор мрачный каламбур.
Но легче от этого не стало. Все опрошенные «друзья», то есть собутыльники, погибшего Каверина в один голос утверждали, что сводить счеты с жизнью Валентин Петрович вовсе даже не собирался. Так что версия о самоубийстве рушилась коренным образом: «Даже если предположить, что пуговицу сантехник зажал в кулаке просто на память, все равно не собирался он выбрасываться из окна», – злился старший следователь.
Отчеты подчиненных он смерил таким взглядом, что лучше бы сразу выбросил в мусорную корзину. Честно говоря, он знал, что срывать зло на сотрудниках не стоит, поэтому ничего говорить не стал. «Винить надо себя и только себя!» – нервничал Малышев, все еще надеясь на звонок Костикова. Но телефон все молчал.
Во второй половине дня у майора наконец появилась идея, которую он не замедлил воплотить в жизнь.
– Слушай, Вова, а что ты там обнаружил при вскрытии нашего сантехника? – спросил он патологоанатома, вызвав его «на рюмку чая» в кабинет.
Отношения подчиненного и начальства редко бывают дружескими. Особенно, с таким непростым человеком, как Олег Малышев. Но с Вовой Громовым майор почему-то нашел общий язык на почве химии. Этот предмет был почти единственным, который относительно легко поддавался изучению Малышеву еще в школе.
Вова же был просто мастером своего дела и, что особенно нравилось начальству, неисправимый аккуратист: на его рабочем месте всегда царил идеальный порядок, в ежедневнике у него никогда не было лишних записей, зато все необходимые служебные бумаги и документы он содержал просто в идеальном порядке. Хотя и обладал исключительной памятью.
– Вы о Каверине? – на всякий случай переспросил Громов, внутренне напрягаясь.
– Да, о нем, – ответил Малышев, закуривая сигарету.
– Это было, если не ошибаюсь, в воскресный вечер, – начал строить логическую цепочку Вова. – Значит, осматривал я его в понедельник и нашел пуговицу. После этого Вы мне приказали до него не дотрагиваться. А сегодня утром приходили родственники, но тело я им выдать отказался, тоже по вашему приказу…
Многих сотрудников отделения очень раздражала манера Громова подобным образом вести разговор. Он всегда по ходу рассказа припоминал такие детали, которые не все хотели запоминать. Но Малышева такое повествование успокаивало и давало повод для размышлений. «Лишний раз услышать от другого о своих действиях никогда не мешает», – здраво рассуждал Олег Павлович. Правда, прощалось это только Вове и только без присутствия других подчиненных.
– Давай ближе к теме, – попросил Малышев.
– В общем, сегодня поступили новые реактивы, и я решил кое-что проверить. Знаете, Олег Павлович, похоже, нашего сантехника кто-то накачал транквилизаторами, прежде чем тот из окна выбросился. Да и вообще, я не верю, что под действием нозепама можно такое сделать. Понимаете, все движения и сознание после его приема заторможены…
– Это точно? – рванулся вперед Малышев, успевая затушить в пепельнице недокуренную сигарету.
Громов в изумлении поднял на него глаза:
– Олег Павлович, я непроверенные данные никогда не обнародую, – сказал он уверенно.
– Значит, все-таки правильно я сделал, что тело родственникам не отдал! – Малышев нервно шагал по кабинету, натыкаясь на стулья. – Вова, это же очень хорошо, что реактивы именно сегодня пришли, понимаешь? Теперь не остается никаких сомнений, что Каверина убили.
– Не обязательно, – возразил Громов. – Может быть, таблетками его накачали для каких-то других целей, а убийство в планы вовсе не входило… – предположил он.
– Вова, я вообще не понимаю, как ты со своей безграничной верой в людей стал патологоанатомом, тем более, криминалистом! – удивился майор. – Ты хоть понимаешь, что он до этого ничем особо не болел, да и в квартире никаких следов не было обнаружено. Так что это попахивает преднамеренным, – напомнил Олег Павлович. – Давай пока себе не будем всякой ерундой голову забивать, а просто примем результаты вскрытия к сведению. Конечно, родственникам надо об этом сообщить… – Малышев потянулся к телефонному аппарату.
Громов как раз допил чай и поднялся, поняв, что разговор окончен. Малышев благодарно кивнул ему на прощанье.
* * *
– Не волнуйтесь так, Марина Аркадьевна, – успокаивал Костиков свою клиентку. – Я могу приехать прямо сейчас, только успокойтесь. Дома, кроме Вас, еще кто-нибудь есть?… Хорошо, передайте ему, пожалуйста, трубку… Аркадий? Здравствуйте, я сейчас к вам приеду. Постарайтесь успокоить маму… Да, конечно… Значит, до встречи, – попрощался Игорь и положил трубку.
– Горяшка, чего случилось-то? – выглянула из кухни любопытная Евдокия Тимофеевна. – Неужто опять племянница Петровича звонила?
– Она, – согласился внук. – Просит приехать, у нее какие-то новые сведения. Но, похоже, не очень хорошие.
– Я с тобой, – сказала Бабуся тоном, не приемлющим возражений.
Игорь хотел было попробовать отговорить старушку от этого предприятия, но потом вспомнил, что Евдокия Тимофеевна первая познакомилась с его клиенткой. «Может, ее присутствие наоборот подействует благотворно», – подумал детектив, и смирился с неизбежным.
Через полчаса они уже сидели в пустой и просторной гостиной Андреевых. Марина Аркадьевна с покрасневшими от слез глазами рассказывала детективу последние новости:
– Представляете, Игорь Анатольевич, все это время тело лежало у них в морге и о нем никто не вспоминал! А сегодня мне сообщают, что, оказывается, Валентин Петрович перед смертью выпил какое-то лекарство! – женщина замолчала, уткнувшись в носовой платок. – Мне кажется, на самом деле это было покушение, ведь сам по себе он транквилизаторы не принимал!
Вообще, смотреть на нее было больно: за несколько часов она осунулась и постарела лет на десять. Было заметно, что от макияжа не осталось и следа, о прическе тоже никто не позаботился. Плечи ее вздрагивали от приглушенных рыданий.
Аркадий молча сидел в кресле, не зная, что предпринять. Он тоже очень остро переживал утрату близкого человека. Но сейчас матери было намного хуже и эта проблема выдвигалась на передний план. Поэтому свои чувства он старался не выставлять напоказ, предпочитая страдать в одиночестве.
«Ишь, как мальчонка-то переживает, – думала Евдокия Тимофеевна, заваривая на кухне свежий чай. – Конечно, о живых надо думать, они ж нужнее!» Но вслух она ничего говорить не стала, а молча продолжила свое благородное дело по нормализации самочувствия членов семьи Андреевых. Когда после горячего чая, заваренного заботливой старушкой, все действительно немного успокоились, пришло время для серьезного разговора.
– Марина Аркадьевна, а кто сообщил Вам столь неутешительные вести о Валентине Петровиче? – задал Костиков первый вопрос.
– Малышев, – ответил за маму Аркашка. – Тот самый майор, который это дело ведет.
– Значит, он, – задумался Игорь и достал трубку. – Можно закурить?
Марина Аркадьевна кивнула головой в знак согласия и пододвинула пепельницу ближе.
«Собака такая! – на чем свет стоит ругалась про себя Бабуся. – Обещал, значит, Горяшке позвонить, коли выяснит чего, а сам! Правильно я сделала, что ничегошеньки ему про пуговку не рассказала!» – утешилась она внезапным воспоминанием.
Это согрело душу, но ненадолго. Теперь предстояло выяснить, сам Валентин Петрович принял наркотик или его кто-то вынудил это сделать. «Про водку-то легко узнать, друзей можно спросить, – ломала голову Евдокия Тимофеевна, подливая чай. – Того же Онуфрия или Сеню. А как теперь про енту дрянь выспрашивать? Тем более, Владька-то Каверин тоже от каких-то наркотиков помер. Может, после него эта дрянь и осталась. а Петрович попробовать решил?»
Ознакомительная версия.
