– Прости? – не понял я.
– Когда ты вошел в кухню, там не дуло, в квартире сильно пахло выпечкой, затем потянуло горелым, – перечислил Воронов. – То есть притока свежего воздуха не было. Окно оказалось закрытым.
– Его, как обычно, захлопнула Вера. Или, может быть, влезшая в него Валерия, – предположил я.
– Ну, последнее вряд ли, – не согласился Макс. – Когда человек потихоньку проникает в чужую квартиру, ему надо подумать о том, как спешно удрать, если вдруг его застукают. В интересах Пименовой было оставить открытым проход к пожарной лестнице. Кстати, изнутри на раме и ручке нет отпечатков ее пальцев. Там вообще отсутствуют чьи-либо следы. Веры и Тефи, которые постоянно хлопают створкой, дергают ее туда-сюда, тоже. У свекрови с невесткой давно выработалась привычка: как входят в кухню, сразу кидаются к окну. Где же их пальчики? И остается вопрос: кто захлопнул раму? Вера сказала, что, принеся продукты, поставила сумку на столик. Окно она сразу не закрыла, боялась, что батон разморозится, а ей еще надо было разобрать продукты. Потом она вспомнила про сметану, сунула багет в духовку и убежала. Итак, на ручке нет никаких отпечатков. Зачем обеим хозяйкам их стирать? Напрашивающийся ответ: окно протер убийца.
Макс начал резать ножом отбивную.
– И ты еще не знаешь самого интересного.
Я оторвался от рыбы.
– Открывай свой сундук с секретами. Обнаружил сотовый Пименовой с эсэмэсками?
Воронов поманил официантку, заказал кофе, сложил салфетку и оперся локтями о стол.
– При Пименовой не нашли мобильного телефона, зато в кармане обнаружили шприц, заполненный ротилом[4]. Это мышечный релаксант, его используют для стандартной подготовки взрослого человека к операции. Препарат действует очень быстро, спустя пару секунд после введения пациент обездвиживается. Но у ротила огромное количество противопоказаний, у больного может возникнуть аритмия, даже вероятна остановка сердца, поэтому применять его дозволено только врачам. И, обрати внимание, это средство не является анестезией, оно лишь часть подготовки к ней: если вколоть один ротил, тело парализует, однако болевые ощущения у пациента сохранятся. Кстати, ротил уже снят с производства, его заменили более современные и безопасные препараты, но Валерия ухитрилась достать именно его. Кроме шприца, у Пименовой в прикрепленной к поясу сумке нашли очень острый нож и бордовый шелковый платок. Тебе, наверное, этот набор ни о чем не говорит, а по мне озноб прошел, когда я его увидел – вспомнилось мое первое дело после прихода в отдел. Пятнадцать лет назад в Москве орудовал убийца. За короткий срок он лишил жизни несколько человек: вкалывал им именно ротил, потом наносил жертвам множественные раны ножом.
– Ужас! – передернулся я. – Люди ведь испытывали страшную боль!
– Верно, – мрачно подтвердил Макс. – Но несчастные не могли ни пошевелиться, ни крикнуть, ни позвать на помощь. Хотя даже отчаянные вопли никто бы не услышал, потому что убийца мучил пленников в заброшенной сторожке, в глухом лесу. Избушка находилась недалеко от Москвы и имела дурную славу у сельских жителей. Меня, тогда молодого и зеленого, прикрепили к опытному следователю, Евгению Семеновичу Бабичеву, которому до пенсии оставалось меньше года. Мой наставник, когда мы с ним ехали к месту преступления, зудел: «В субботу вытащили… Мы с женой на дачу собрались, шашлык замариновали…» Помнится, я тогда поразился его поведению: погиб человек, а Бабичев о сорванном пикнике стонет. Сейчас понимаю: Евгений Семенович устал от службы, хотел на покой, а тут новое дело на голову свалилось.
Максим задумчиво посмотрел на принесенную официанткой чашку и продолжил рассказ. Я напряженно слушал.
…Личность погибшего установили быстро: Виктор Петрович Горелов, водитель фуры. Он еще в советские годы начал ездить за рубеж, возил разные грузы в Европу. Репутация у него была безупречная: не пил, не баловался наркотой, никаких происшествий в рейсах, ни одного ДТП за всю карьеру. Приятный во всех отношениях мужчина, позитивный, аккуратный, коллеги о нем только хорошее говорили. О личной жизни Горелова следователи почти ничего не узнали: он был неженат и, несмотря на общительность, близких друзей не имел, домой никого из сослуживцев не приглашал. Тело убитого из морга забрать оказалось некому, хоронили его за госсчет. Прописан водитель был в коммуналке. Соседка сообщила, что Горелов в общей квартире не появлялся, сказал ей, когда там прописался: «Маша, можешь не волноваться, я человек занятой, постоянно в дороге, от меня ни шума, ни хлопот не будет. Не волнуйся, все оплачено вперед за год. Если понадоблюсь, звони на работу». Так и повелось: Виктор Петрович в декабре вносил сумму на коммунальные расходы, и больше женщина о соседе не слышала. Где Горелов на самом деле жил, она понятия не имела.
На трупе было множество ножевых ранений, в тканях обнаружились следы ротила, а на груди убитого лежал женский шелковый платок бордового цвета.
Теперь надо сказать несколько слов о сторожке. Та стоит в лесу, вокруг разбросаны небольшие деревеньки. Бабичев поехал в ближайшую, в Зайцево, и наслушался там историй. Местные бабы и мужики при упоминании избушки принимались креститься и понижали голос до шепота:
– В ней раньше ведьма жила, мне бабка о ней рассказывала. Я даже в ту сторону никогда не хожу, проклятое место. Кто туда ни заглянет, все умирают. Одну девушку давным-давно в сторожке зарезали. А еще директор школы там помер.
– Вот придурки, – резюмировал Бабичев после опроса народа. – Все ясно, едем домой.
– Может, нам по другим деревням пройтись? – заикнулся Макс.
– Еще чего! – фыркнул шеф. – Опять ерунду выслушивать про колдунью?
Воронов побоялся спорить с наставником, а Евгений Семенович откровенно умыл руки и сдал бумаги в архив.
Спустя четыре месяца случайные грибники обнаружили в той же сторожке тело молодой женщины, и дело опять досталось Бабичеву. Труп был в плохом состоянии. Даже неопытный Макс, узнав, что около жертвы валялся бордовый платок, сообразил: водителя Горелова и незнакомку убил один и тот же человек. Но Бабичев велел стажеру держать свое мнение при себе. Личность убитой установили без задержки. Визуально несчастную было не опознать, но у нее на шее висел медальон с гравировкой «Сонечке от мамы», а среди заявлений о пропавших нашлась бумага от Адели и Абрама Вайнштейн, которые искали свою дочь Софью двадцати двух лет, талантливую скрипачку. Девушке пророчили большое будущее, и ни один человек не мог сказать о ней дурного слова. Сонечка обожала родителей, в дурных компаниях она не гуляла, женихом обзавестись не успела, педагоги о ней говорили с придыханием. Каким образом она очутилась в сторожке, никто объяснить не мог.
Макс, видя, что Евгений Семенович предпочитает не замечать связи между убийствами Горелова и Вайнштейн, занервничал. Он сообразил: Бабичеву хочется поскорее выйти на пенсию, ему плевать на все. Но нельзя же оставить преступника на свободе! И как поступить? Пойти к начальству? Максим только-только попал в отдел, мечтал служить именно в этом подразделении, долго добивался, чтобы там оказаться. Ну и что подумают коллеги о стажере, если он начнет действовать, так сказать, через голову наставника? Что парень едва появился, а уже стучит руководству? Воронов пребывал в растерянности.
Кроме расследования смерти Вайнштейн, Бабичев с подопечным занимались и другими делами. Однажды они поехали на встречу со свидетелем, не имеющим отношения к убийству Софьи, и попали в перестрелку. Евгений Семенович остался цел, а Макса ранили. Пару месяцев Воронов лечился, лежал в больнице, потом поехал в санаторий, а когда вернулся на рабочее место, узнал, что Бабичев благополучно стал пенсионером, причем незадолго до того, как уехать в Подмосковье выращивать цветы, похоронил еще одно дело, и снова об убийстве в той же сторожке.
Пока Макс реабилитировался после ранения, в покосившейся избушке обнаружили труп Марины Андреевны Лазаревой, пятидесяти пяти лет, незамужней, бездетной, ранее владевшей магазинчиком кондитерских изделий на одном из рынков. Лавку Лазарева продала, и чем потом занималась, неизвестно. Базар ликвидировали, никаких знакомых Марины Андреевны найти не удалось. Да похоже, Бабичев их и не искал.
Труп ее нашли местные мужики, которые пришли разбирать сторожку – жители деревни Зайцево, напуганные двумя недавними убийствами, решили уничтожить проклятую избу. Оказалось, несчастную лишили жизни менее чем за сутки до появления парней с инструментами. Эксперт обнаружил в крови Лазаревой ротил, у лица ее лежал бордовый платок. Вечером оперативники, оградив место преступления, уехали, а когда вернулись утром, увидели пепелище – зайцевцы сожгли ветхое строение, а вместе с ним и вероятные улики. Дело Лазаревой утекло в архив.
Вот тут Макс, наплевав на корпоративную этику, пошел к начальнику отдела и доложил о том, что Евгений Семенович халатно отнесся к своим обязанностям, рассказал о Горелове и Вайнштейн.
