Долго Иннокентий Иванович маялся над извечным вопросом русской интеллигенции: «Ахули?» И вынужден был решительно ответить на него: «Ни хуя!»
* * *
Не догадываясь о том, что судьба его получила естественное развитие, в ординаторскую прибежал больной Мухин в чрезвычайно возбужденном состоянии духа.
— Иннокентий Иванович! Иван Иннокентьевич!
— Короче! — помрачнел Ознобишин.
— Я узнал, кто поджег Безопасность!
— Кто?
— Вы мне все равно не поверите!
— Тогда не говори!
— Я скажу! — честный пограничник собрался с силами, чтобы произнести горькую правду.
— Я поджег? — помог ему Ознобишин.
— Нет, не вы. Сизарь.
Ничего ужасного в этом сообщении доктор не нашел.
— Тебе невидимки сказали?
— Они. Мужики врать не станут.
— Хорошо, — кивнул доктор. — Но пусть они его не трогают. Только без рук!
— Иннокентий Иванович, а вы что собираетесь делать?
— Надо подумать… — доктор собирался продолжить размышления над сакраментальным вопросом русской интеллигенции.
Лейтенант Мухин задрожал от праведного гнева:
— Надо доложить руководству! Пусть оно думает!
— Чем? — разоткровенничался Ознобишин.
Больной возбудился еще больше. Он жаждал действий.
— Что еще невидимки говорят? — поддержал Иннокентий Иванович светскую беседу.
— Они вас ругают! Ругают!
— Нецензурно?
— по-всякому!
«Галочку! — с грустью вынес доктор приговор зловредным невидимкам. — Или пиперазин».
* * *
Возможно, бледные тени, почуяв неладное, всполошились и толкнули Муху в Службу безопасности к самому полковнику Судакову.
Чистенький дежурный офицер сидел в обгоревшем здании, как заплатка.
Узнав, что в настоящее время лейтенант Мухин находится на излечении в Воробьевской психиатрической больнице, чекист счел своим долгом вызвать скорую психиатрическую помощь. Муху с комфортом доставили в Воробьевку, не причинив никакого вреда.
Наверно, смышленые невидимки надоумили пограничника обратиться к майору Коробочкину: тот, дескать, простой человек, сам наверняка в психушке лежал!
* * *
Всю дорогу до милиции Муха размышлял о причудливом народном сознании:
«Почему люди говорят: в психушке лежат, а в тюрьме сидят? Они и там, и там ходят!»
Когда пограничник явился к майору Коробочкину, тот тоже думал, но о своем:
«Засунуть пустую водочную бутылку в сейф — дурная примета, а если поставить ее на пол — обязательно забуду. Утром ее увидят посторонние. Компромитэ…»
Услышав сообщение пограничника о невидимках, сыщик бодро поднялся.
— В Воробьевку! — громом прогремело.
После бутылки водки Коробочкин сохранял ясный ум, но со всеми разговаривал слишком громко, как с глухими.
— Меня в Воробьевку? — потерянно пролепетал честный пограничник, будто спустился с облака.
— И меня! — гаркнул майор.
Сообщение невидимок — единственное, что сыщик знал о поджигателе, странно было бы им пренебречь.
С тех пор, как Сизарь стал шарашить со свежеиспеченными душами, в Воробьевку он залетал лишь переночевать.
Коробочкин тщательно обследовал тумбочку больного Сизова.
Интерес для следствия представлял белый медицинский халат, заляпанный кровью, и пустая водочная бутылка. Станислав Сергеевич сразу почуял: она не из‑под водки.
Используя безошибочный обонятельный метод, профи установил, что в посудине содержался бензин.
Майор Коробочкин не сомневался, что в дурдоме те же интриги, что в каком‑нибудь министерстве или общественном туалете. Один псих, чтоб насрать другому, вполне мог подсунуть ему бутылку из‑под бензина.
Из ординаторской Коробочкин позвонил капитану Сырову, тот вел дело о поджоге.
— В день поджога не вызывали к вам «Скорую помощь»?
— Конечно, нет! — бодро ответил Сыров.
Не забывая о всеобщих интригах, Коробочкин позвонил в диспетчерскую «скорой» и попросил проверить, был ли вызов в Безопасность.
— Был ложный вызов! — последовал ответ.
Сыщик связался с врачом «скорой», приехавшим по ложному вызову.
— Как вы узнали, что вызов ложный? — поинтересовался Коробочкин.
— На улице нас встретил странный господин… Сказал, что давно ждет нас…
— Поподробней о нем, пожалуйста.
— … В белом халате. Наверно, их фельдшер. Он прошел с нами в здание Службы безопасности и куда-то исчез. Мы так и не смогли выяснить, кто нас вызвал.
— Разве ваш диспетчер не записал фамилию вызывавшего?
— Он назвался капитаном Петровым. Сказал, что у полковника Судакова плохо с головой.
«Сообщение верное!» — отметил про себя Коробочкин.
…Кружится голова. Оказалось, что никакого капитана Петрова у них нет.
«Так же, как и головы у Судакова…» — тихо ликовал Коробочкин.
* * *
Выяснилось, что Служба безопасности не может обеспечить собственную безопасность.
Оставалось надеяться на добровольное признание преступника.
Лейтенант Мухин, смекнув, что помог следствию, издал вопль восторга:
— Невидимки не врут!
Коробочкин сокрушенно вздохнул:
«Но суд их свидетельские показания не рассматривает».
3.
Явившись к ночи в Воробьевку, больной Сизов был задержан и препровожден в обезьянник.
Участие в поджоге здания он категорически отрицал. Утверждал, что водочную бутылку и медицинский халат ему подкинули.
Бригада «скорой» опознала человека в белом халате, поджидавшего медиков у входа в особняк контрразведки.
Задержанный открещивался от всех обвинений.
— Сизов, — сурово обратился к нему Коробочкин. — У нас есть сведения, что в недавнем прошлом вы состояли секретным сотрудником Службы безопасности.
— Ну и что… — подавленно пробурчал Сизарь, — все тогда были… друг на друга стучали… Или перестукивались…
Таким образам, майор обнаружил цель, которую преследовал сексот: уничтожение своего досье.
Это был завершающий удар боксера. Но сумасшедший его не заметил.
* * *
То, что Сизов, будучи здоровым, симулировал психическое расстройство, подтверждало версию Коробочкина. Во время поджога преступник должен был находиться в больнице. Наверно, он полагал, что алиби ему обеспечено.
Зачем Сизову понадобилось уничтожать свое досье, когда миллионы таких же дел благополучно пылятся в архивах?
Сумасшедший.
4.
Начальник отдела перспективного развития капитан Сыров представил полковнику Судакову аналитическую записку «О причинах возгорания здания Службы безопасности». В ней говорилось:
«… Определенные силы, заинтересованные в дестабилизации обстановки в обществе, предприняли попытку сорвать выборы мэра нашего города, устроив террористический акт…»
«Определенные силы» — звучало соблазнительно неопределенно. Найти определенные силы было куда проще, чем конкретного преступника.
Полковник Судаков сообщил Коровко, что в сложившейся ситуации считает нецелесообразными перевыборы мэра.
Коровко, не надеявшийся на переизбрание, радостно согласился.
В совершении акта вандализма контрразведчик подозревал сумасшедшую мафию. Эта криминальная структура внедрилась во все слои и прослойки общества. Полоумные или притворяющиеся таковыми встречались на каждом шагу. Психиатров в городе стало больше, чем акушеров.
Сколько акушеров в городе, Судаков не знал, а из психиатров общался только с Ознобишиным.
Иннокентий Иванович, создававший впечатление избытка психиатров, исправно сообщал полковнику о своих больных. Сергей Павлович был частым гостем в Воробьевке, интересуясь, впрочем, не столько душевнобольными, сколько глюками. Исчезновению Сизова сразу после пожара Сергей Павлович поначалу не придал никакого значения, но на всякий случай распорядился сообщить ему о местонахождении полоумного.
Тело Сизова обнаружено не было. О местонахождении его души мог бы сообщить лишь сам Сизов, если б был жив.
* * *
Аналитическая группа во главе с полковником Судаковым после проведенного расследования представила служебную записку. В ней говорилось:
«В городе действует мафиозная структура из психически нездоровых людей. Один из организаторов ее больной Сизов без вести пропал. Преступные элементы убили Г. Н. Мальчикова, желавшего покинуть преступное сообщество, имитировав его самоубийство путем повешения. Санитар Н. Г. Даев (Колюня), проникший в план террористов, был ими убит (имитировано самоубийство путем выбрасывания из окна 6–го этажа). Криминальной группировке удалось провести поджог здания Службы безопасности, в результате чего ему нанесен значительный материальный ущерб. Предполагается, что во главе группировки стоит психически здоровый человек. Подозревается в этом доктор Ознобишин. Для защиты демократических завоеваний общества руководство Службы безопасности считает необходимым взять в разработку ограниченный контингент пациентов Воробьевской психиатрической больницы, а также медицинского персонала того же медицинского учреждения».
