Стаса в квартире не оказалось. Даже в качестве замаскированной вешалки. Оставалось надеяться, что он добровольно покинул хорошее место за дверью маленькой комнаты, куда его ловко пристроила Наташка. Помнится, когда мы приняли предложение бандитов выйти вон, Лида, у которой тряслись руки, никак не могла попасть ключом в замочную скважину. В результате металлическую дверь квартиры закрывала Наташка. Теперь же она оказалась открыта. Очевидно, Стас слишком торопился.
Борис, сославшись на важную встречу, убежал вместе с Денькой домой. Не знаю, кто из них выглядел более довольным – он или собака, оторвавшаяся по полной программе. Никого не покусала, зато налаялась всласть. Борис, судя по всему, не верил в похищение. А Димка испытывал огромное чувство вины, передо мной и детьми – ведь это он уговорил нас с Наташкой переночевать в злосчастной квартире и таким образом втянул в отвратительную историю. Наташка ухитрилась раз двадцать пять ввернуть фразу: «Вот если бы Максимова ночевала у вас…», причем подавала ее под разными соусами, но смысл-то не менялся. Димка в конце концов отвлекся от самобичевания и начал соображать, как перевалить груз вины на наши плечи. Тут-то и выяснилось, что мы с Наташкой безмозглые личности: прежде чем открывать кому не попадя, следует хотя бы поинтересоваться, «кто стучится в дверь ко мне?!».
Наташка задумалась, но тут же парировала:
– Ты, Ефимов, в своем зеленом прикиде, с маской на морде и со скальпелем в прорезиненных руках, ничем не отличаешься от этих бандитов. На мой взгляд, если вас поставить рядом, тебя больше испугаются. – Мельком взглянув на Димку, подруга поняла, что переборщила. Тот пыхтел, как паровоз, собираясь с силами для решающего ответа, и быстро сказала: – Ой, я опаздываю на работу! Димочка, подбросишь до метро? Только не забудь переодеть жену, сейчас она – живая реклама банкротства семьи и родного предприятия. Зато свежа! Как майская роза. Только немного занюханная. Но если последние грязные лепестки пиджака оторвать, залюбуешься.
Димка уже придумал достойный ответ – решительно отказать Наташке в просьбе. Прямолинейная мужская логика! Да Наташка только этого и ждала, дабы оставить за собой право быть обиженной. Я успела увидеть ее опечаленное лицо, припудренное налетом понимания и всепрощения. Подруга готовилась покорно проглотить обиду, в душе радуясь перспективе исполнения каких-нибудь более серьезных прихотей. Димка теперь лоб расшибет, стараясь загладить свою вину. Но тут влетел Славка, сразу перегородив всю прихожую:
– Дверь на чердак открыта! И какая-то сволочь удерживает ее изнутри!
Алена предложила немедленно разойтись по домам. Если кому-то нравится жить на чердаке, не надо его отговаривать. Сволочь – тем более.
– А вдруг там труп? – Наташка оторвалась от сворачивания своего спального места.
– Ему, конечно, все равно, где жить, но лучше иметь постоянную регистрацию в строго отведенном для этого месте.
– Кстати, именно он может удерживать дверь, – добавила я. – Знаете выражение: «Только через мой труп!»
Все немного призадумались. Я сочла своим долгом позвонить следователю. Будоражить отделение милиции напрямую не хотелось – ребятки еще не успели расслабиться после организованной мною собачьей свары. Господин Хорев спросонья никак не мог понять, кто ему звонит, а когда понял, рассыпался в благодарностях. Не заметил, как после звонка будильника опять заснул. Попросил до его приезда не расходиться, чем вызвал легкую панику у Дмитрия Николаевича. Через пять минут напряженного ожидания он принялся мерять длинными ногами комнату, с тревогой повторяя, что сегодня у него две операции.
– Не волнуйся, Ефимов. У тебя на руках будет оправдательный документ – повестка из прокуратуры.
Наташка наконец свернула свой матрас.
– Ты думай, что говоришь! Зачем моим плановым больным твоя повестка! – Димка в десятый раз нервно взглянул на часы. – Знаете, я все-таки поеду в больницу. Буду нужен, вызовут.
Приняв решение, муж воспрял духом.
– Ирина, постарайся добраться… Слава, проводи маму домой, ее бывший пиджак выкинь на помойку.
– Пробросаешься! – заметила Наташка. – Твоей жене еще на работу своим ходом добираться, а Серпуховская линия, благодаря Бутову, ох как перегружена! Два дня назад одну девицу из шмоток выкинули. Она сдуру пуговицы на пальтишке расстегнула – душно ей, видите ли! Так ее на платформу без него и вытолкнули, в одной коротенькой юбчонке. Правда, еще половина кофточки осталась. А на ней пуговички самопроизвольно расстегнулись. Под давлением общественности. Хорошо, было что показать народу. Ему понравилось. Девицу тут же назад притянули – за вторую половину кофточки. Она, такое счастье, в вагоне застряла, представляешь?
Димка притормозил у самого порога и нервно оглянулся:
– Алена, едешь со мной. Я на стоянку за машиной. Жду тебя у нашего подъезда через восемь минут. Слава, проводишь маму… до кабинета. – Заметив, что сын собирается возразить, весомо добавил: – Наука будет счастлива твоему отсутствию на первой паре. Возьмешь такси.
Мне даже слова вставить не удалось, как муж исчез за дверью. Следом, ворча на отцовский диктат, отправилась Аленка, по пути огрев братика какой-то книгой. Я решила сделать замечание, но раздумала – едва ли Максимовым сейчас до чтения. Ответить на выпад сестры Славка не успел – она рыбкой выскользнула из квартиры, да и Наташка сунула ему под нос бокал с кофе. Это было ближе к телу.
Около девяти часов я занервничала. Шеф имеет привычку приходить на работу не раньше одиннадцати-двенадцати. В десять принесут на подпись документы, их следует отправить в банк не позднее двенадцати. Но до этого времени Макс практически недоступен – мобильник выключен, а по домашнему телефону звонить опасно. Вдруг он в очередной краткосрочной «командировке»?
Хорев появился как раз в тот момент, когда я всеми правдами и неправдами разыскала Максима Максимовича под боком у родной жены. Он мирно отсыпался, припозднившись после встречи с «зарубежными коллегами». Жена рассерженно попеняла мне за то, что я женщина и, пользуясь этим как прикрытием, отлыниваю от работы в поздние вечерние и ночные часы, тогда как Макс ежедневно вынужден «пахать» сверхурочно. Накатившее раздражение на короткое время заглушило голос разума, и я довольно резко ответила, что Макс перепахал уже все что можно. И теперь старательно окучивает… Хотела сказать «собственную жену», но вовремя опомнилась – еще не хватало вносить раздор в семью. Поэтому закончила «зарубежными коллегами».
Хорев приветливо поздоровался и пропустил вперед трех оперативников. Я кивнула в ответ и отвернулась, нужно было закончить разговор.
Макс моему «привету» не обрадовался. Не говорил, а шептал, стараясь при этом не заснуть. Очевидно, «зарубежные коллеги», оптом воплотившиеся в лице и фигуре очаровательной пустышки из регистратуры стоматологической поликлиники, которой он заговаривал зубы в течение трех последних дней, серьезно истощили запас физических сил моего шефа.
– Ефимова, странное какое-то у тебя хобби… Зачем тебе задерживаться в прокуратуре? Дурью маешься? – Макс звучно зевнул. – Ты на кого работаешь, Ефимова?
Ответ шефа не интересовал. Он просто отключился. То ли во сне, то ли наяву, не важно. Оставалось одно: как можно скорее дать показания следователю и сломя голову нестись на работу. Тут мы с Наташкой немного поспорили, кому из нас лезть вперед с объяснениями. Подруга настаивала на том, что больные в отделениях, включая реанимационное, не могут ждать, пока она заявится к ним со своей аппаратурой. Это не деньги, которых все равно никогда не хватает. Хорев выслушал перепалку и предложил компромиссное решение: мы быстренько выбалтываем все, что знаем, а подпись под протоколом ставим позднее.
Наш совместный рассказ был похож на роман, написанный в соавторстве двумя литераторами с разным жанровым уклоном. Довольно несвязный, но красочный. Владимир Александрович, надо отдать ему должное, уловил главное. И пока мы бегали за ним по всей квартире, захлебываясь и перебивая друг друга от излишних эмоций, он довольно спокойно ухитрялся давать указания оперативникам. Не поленился при этом встать на электроплиту и заглянуть в воздуховод.
Грохот на лестничной клетке возвестил о свободном доступе на чердак. Славка, неосмотрительно попавший в понятые, сразу повеселел. Трупа не обнаружили. Бывшее препятствие в виде останков переломанной ручки от швабры щетинилось острыми краями прямо перед дверью. Оперативники пытались снять с него отпечатки пальцев. Все шло прекрасно до той минуты, пока я не назвала следователю номер «БМВ», оставившей жуткое впечатление своей сплошной чернотой и непроглядностью тонированных стекол. По крайней мере у меня.
– А при чем тут номер? – удивилась Наташка. – Наверняка поддельный. Ехала себе с ним и ехала. К подъезду быстро, а с Лидией Петровной – не очень. Иномарка! – подруга пренебрежительно пожала плечами.
