За мной по-прежнему следил Олави.
Причем еще пристальнее…
Но теперь не только за мной: он следил за нами.
Я уже давно убедился в том, что предпринимательство в области парков приключений сопряжено со множеством опасностей и совершенно непредсказуемых вещей. А вот чего я пока не знал (да и не мог знать) — что этот бизнес в сочетании с только что созданной семьей представляет собой еще более серьезный вызов. Меня тревожил не Олави. А то, что Туули может услышать от него что-нибудь такое, что впоследствии создаст проблемы. Это вывело меня из равновесия настолько, что я почувствовал, как во мне закипает ярость. С тех пор, как я решил не пускать проблемы парка приключений в свою семейную жизнь, я всеми силами старался держаться выбранной линии. А этот Олави со своими жидкими усиками и в толстом зеленом пуховике бесцеремонно нарушал установленные мной границы.
Но несмотря на раздражение, которое вызывали во мне Олави и те, кто его послал, я невольно радовался. В энтузиазме Туули, в ее уверенности было что-то заразительное. Мысль о том, что Туули сможет осуществить задуманное, добиться того, к чему страстно стремится, приятно будоражила.
Длинные прямые улицы промышленной зоны прекрасно просматривались, поэтому Олави приходилось держаться от нас поодаль, все больше отставая. Судя по всему, он не догадывался, что я знаю о слежке и тоже за ним поглядываю.
Нужное нам двухэтажное здание из красного кирпича стояло на второй от проезжей части линии застройки и на четверть выглядывало из-за автосалона, через который в него тоже можно было войти. Мы поднялись наверх — я пропустил Туули вперед — и оказались в зале, который тянулся по всей длине здания. Левая стена представляла собой практически одно огромное окно; одну половину правой, бетонной, покрывали граффити, а другая была серая и пустая. Дети собрались у чистой поверхности, рядом стояли какие-то молодые женщины, похоже, организаторы мероприятия, и что-то им говорили.
— Я пошла, — сказала Туули и умчалась, не дожидаясь ответа.
Я направился было к окну, чтобы выглянуть на улицу и посмотреть, как там Олави, когда передо мной словно из-под земли вырос Танели со своей внушительной бородой.
— Здорово! — сказал Танели.
— Доброе утро, — ответил я.
— Идем вниз, — предложил он, — первая партия уже началась.
Я бросил взгляд в сторону Туули — она как раз оглянулась. Я ткнул пальцем в пол, показывая, что собираюсь спуститься на первый этаж. Она кивнула и снова отвернулась. Вероятно, таким образом Туули подтвердила, что мое сообщение принято. В следующий момент Танели уже вел меня к двери. Мы спустились по бетонной лестнице на первый этаж, где кипели страсти куда более сильные, чем я мог предположить.
Первый этаж планировкой не отличался от второго. Судя по всему, тут еще не определились, под какие цели его использовать: пахло горячим металлом и промышленными химикатами, но в помещении было пусто, если не считать кучи коробок и хлама у входа. Стол для пинг-понга находился в дальнем конце зала. Хорошо, сразу отметил я, что игроков разделяет внушительное препятствие. Казалось, Сами и Туукка по разные стороны стола настолько разошлись во мнениях по некоему вопросу, что даже не заметили нас с Танели, когда мы к ним подошли. Гигант Сами, вечный студент, изучающий социальную антропологию, был заметно более взволнован, чем при нашей первой встрече. Мы остановились в двух с половиной метрах от игрового стола, и в конце концов он обратил на нас внимание.
— Туукка опять жестит, — сообщил Сами.
— Играем до победы, — отозвался Туукка, не глядя на нас.
Что-то подсказывало мне, что он все же заметил наше приближение, но никак этого не показывал. Он напоминал рысь — сосредоточенную, собранную, готовую к прыжку.
— Классный выходной, можно по-настоящему расслабиться, — сказал Сами, — пока соперник целится мячиком тебе в физиономию.
— Я целюсь только по столу, — возмутился Туукка.
— Я не это имел в виду, — стал оправдываться Сами. — Просто в субботу как-то хочется расслабиться. Это все, конечно, очень весело и…
— Это турнир, — сказал Туукка. — Сначала отборочный матч, потом полуфинал и, наконец, финал.
— Что, если я уступлю свое место прямо сейчас, на стадии отборочного матча? — предложил Сами.
— Так нельзя, — отрезал Танели.
— Почему это?
— Турнирная таблица, — объяснил Танели.
— Ну, может быть, не все так серьезно к этому относятся?— не унимался Сами. — И не все тут бывшие спортсмены.…
— Бывшие? — переспросил Туукка.
Он как-то весь подобрался и стал еще больше похож на рысь. Я подумал, что если пустить дело на самотек, то несчастный зайчик вскоре окажется у рыси в зубах.
— Ладно, — сказал Танели, — остыньте, парни. У нас тут новый член.
— Член? — вырвалось у меня прежде, чем я успел осмыслить слова Танели.
Мужчины повернулись ко мне.
— Член нашего клуба, Dads Club! — воскликнули все трое.
Я уже собрался возразить — и наконец прояснить ситуацию, — что, собственно говоря, никуда не вступал и что это какое-то недоразумение, но промолчал. Глянул в окно и краем глаза заметил знакомый зеленый пуховик — на углу, у автосалона. Произведя короткий расчет, я принял решение.
— Отлично, — произнес я. — Глотну свежего воздуха перед началом партии.
Мой ответ, похоже, понравился всем троим. Когда я вернулся к двери, до моих ушей долетело, что подача перешла к Сами. Прежде чем взяться за ручку, я на мгновение остановился. У двери были сложены коробки, которые, судя по содержимому, застряли тут по пути на второй этаж. Часть коробок была открыта. Поскольку впереди меня ждала неизвестность, я подумал, что неплохо бы к ней хоть как-нибудь подготовиться. Решение родилось мгновенно. Когда я выходил на улицу, в правом боковом кармане у меня уже лежал баллончик с краской.
Окрепший мороз сразу взялся за меня, покалывая лицо то тут, то там, словно шерстяное одеяло. Я перевел дух. Затем двинулся вперед. Наступило самое светлое время короткого зимнего дня. Когда я проходил между зданиями, снег гулко скрипел под ногами, словно звук пропускали через музыкальный усилитель. Я шел в противоположную сторону от зеленого пуховика, прочь от улицы, по которой мы сюда добирались. Дойдя до угла кирпичного дома, я свернул за него. Прошел немного по узкой прочищенной в снегу дорожке и стал ждать.
Безветрие и полная тишина.
Эта часть промзоны примыкала к парку, который в этом месте представлял собой полосу леса шириной в несколько десятков метров. Позади меня высился густой зимний лес, справа — темно-бордовая кирпичная стена, слева — отвесная скала, спереди — стена автосалона из металлических листов без единого окна. Отовсюду, куда ни глянь, я был скрыт от посторонних глаз.
План мой никоим образом не претендовал на идеальную завершенность, но, с учетом обстоятельств, был, на мой взгляд, лучшим из возможных. Исходные данные были очевидны. Следовало взять инициативу в свои руки. И, поскольку мне не хотелось, чтобы Туули или члены чудного клуба, в числе которых я неожиданно оказался, что-то узнали про Олави и его намерения, начинать стоило отнюдь не с прыжков вокруг теннисного стола.
За спиной каркнула ворона; затем я услышал, как она взлетела.
Потом до меня донесся скрип шагов по снегу: кто-то шел между домами.
Несколько секунд — и из-за угла появился Олави. Он сделал два шага и остановился примерно в трех с половиной метрах от меня. Мы посмотрели друг другу в глаза. Вероятно, не ошибусь, если скажу, что из нас двоих меньше этой встрече удивился я.
— Какого …? — спросил Олави.
Вопрос показался мне интересным и понятным. Олави выглядел изрядно продрогшим и раздраженным, редкие светлые усики казались особенно жалкими на красном от мороза лице.
— Ты следишь за мной уже несколько дней, — сказал я. — Зачем?
Олави задумался.
— Ты мне не нравишься, — после паузы ответил он.
— Как думаешь, почему? — спросил я.
