Ознакомительная версия.
– Ну все, все, перестань, – Алексей попробовал отобрать руку в алых розочках, но Изабелла вцепилась намертво.
Она висела на конечности, продолжая причитать и каяться, она хлюпала носом и посыпала голову словесным пеплом, она бестолково суетилась, роняя все пакеты по очереди, и вскоре Майоров совершенно забыл о том, что он увидел в багажнике.
А когда вспомнил, было уже поздно.
Слишком поздно.
Непоправимо поздно.
– Но как же… Ты обещал! – Изабелла с недоумением всматривалась в лицо своего будущего мужа, выискивая, наверное, признаки не очень умного розыгрыша.
Но ничего, кроме усталости с легкой примесью раздражения, там найти не удалось. Может, потому, что раскопки велись по всем правилам археологии – метелочками и совочками, чтобы, не дай бог, не разрушить какую-нибудь архиважную фигню. Нет, она лично с удовольствием врезала бы по этой наглой физиономии экскаваторным ковшом, но увы – пока нельзя.
Ничего, она врежет. Потом. Уже совсем скоро. Главное, не сорваться раньше времени, ведь они с сестрой больше трех лет ждали этого! И удерживать себя в рамках, придуманных этими кретинскими людишками, становилось все труднее. Хорошо, что у Жанки имелись связи среди фармакологов, и она смогла бесперебойно снабжать сестру необходимыми препаратами, иначе Изабелла Флоренская оч-ч-чень удивила бы своих поклонников!
Но дикое напряжение, усиливавшееся с каждым днем, проведенным в роли любящей женщины все труднее удавалось погасить таблетками.
Нет, ей нравился Алексей Майоров, очень нравился. Этот мужчина не мог не нравиться, пусть и был почти на двадцать лет старше. Подтянутое, мускулистое тело, вьющиеся каштановые волосы с легкой проседью, которая совсем не старила Майорова, не очень правильное, но чертовски привлекательное лицо, и главное – бешеная энергетика, покорявшая в свое время стадионы. Она еще девочкой не пропускала ни одного выступления певца Алексея Майорова по телевизору, это у них семейное, наверное. Ее двоюродная сестра, Жанна, так та вообще стала фанаткой звезды и моталась за ним по всей стране с группой таких же. Но она не помнила этого, она тогда совсем маленькой была. Ей бабушка рассказывала. Баба Клава. Она заменила маленькой Тонечке маму, вечно пропадавшую где-то. Ну и что, подумаешь – мать работала проводником поездов дальнего следования! Это ее не оправдывает! И если уже скинула дочь на руки бабке, так пусть не лезет потом со своими нотациями! Пусть не лезет! Пусть!
А ее за это в сумасшедший дом закрыли. Нет, мать ей по-прежнему не жалко, а вот бабу Клаву – жалко. Не выдержала старушка случившегося, вернее, сердце ее изношенное не выдержало – умерла баба Клава. Если бы она, Тоня, знала, что так будет, она бы не тронула мать.
Нет, тронула, все равно тронула бы. Это оказалось так… так… опьяняюще, что ли? Искаженное ужасом лицо, кровь повсюду, постепенно угасающий крик, а она бьет и бьет ножом, все больше погружаясь в неведомое прежде чувство экстаза. Она словно переполнилась тогда мощной энергией смерти, она стала всесильна. И если бы ей именно тогда встретилась бабка Степанида! Но увы, следующие почти десять лет ей встречались только психиатры и психи. А она не больна, она здоровее некоторых будет!
Хотя к тому времени, когда в психиатрической клинике, в которой содержалась Антонина Евсеева, появилась ее сестра Жанна, она, Тоня, превратилась в полуовощ.
А поскольку этот полуовощ вырос в очень красивую девушку, его, вернее, ее пользовали все желающие. И, между прочим, ей это очень нравилось, оргазм немного напоминал пережитый когда-то экстаз убийства.
И полуовощ вел свою незатейливую полурастительную жизнь – спать, есть, совокупляться. О беременности можно было не беспокоиться, после трех выскабливаний детородная функция самоликвидировалась. Но об этом она узнала позже, когда Жанна вытащила ее из психушки и подарила новую жизнь.
Да еще какую жизнь – актрисы! Правда, вначале Антонине Евсеевой пришлось пройти курс медицинской реабилитации, когда, собственно, она и узнала о своем приобретенном бесплодии (и это было просто замечательно – детей Тоня терпеть не могла). Тогда же врач подобрал для нее весьма дорогостоящие, но зато очень эффективные препараты, помогающие Антонине жить среди людей свободно. Потом – стоматолог, косметолог, венеролог… Хотя нет, венеролог был раньше, в первую очередь.
А потом Антонина Евсеева стала Изабеллой Флоренской. И психушка, в которой она провела столько лет, сгорела. Причем на пожаре погибло много людей – и пациенты, и персонал. Короче, все, кто мог узнать в восходящей звезде Изабелле Флоренской буйнопомешанную Антонину Евсееву, в тринадцатилетнем возрасте жестоко зарезавшую собственную мать.
Жанка вообще предпочитала следы заметать с помощью огня, а ее маниакальная ненависть к Алексею Майорову и Анне Лощининой намекала на то, что сумасшествие – наследственный бич Евсеевых.
Это подтверждал и план мести, разработанный Жанной. Ее муж, Михаил Карманов, досиживающий свой срок в колонии, в детальной разработке плана, само собой, не участвовал, но финансировал операцию он. Как он умудрялся это делать, находясь на зоне, Изабелла (она даже в мыслях больше не хотела называться плебейским именем Тоня) не знала и знать не хотела. Главное – деньги были, и немалые. И лекарства тоже были, что позволяло первые годы держать себя в рамках.
К тому же поначалу все шло просто замечательно – Алексей не смог устоять перед ее приобретенным в психушке опытом, Жанка пригнала в нужное место папарацци, адюльтер звезды шоу-бизнеса и примерного семьянина Майорова порадовал желтую прессу, а жена Алексея, так ненавидимая Жанкой Анна Лощинина, вместе со своим отродьем куда-то исчезли.
Это поначалу очень расстроило Жанку, она приготовила для бабы с девчонкой гораздо более жуткую участь, чем банальная смерть, но увы – поиски ни к чему не привели.
Да, Жанна и Михаил тоже искали майоровских баб, по своим каналам. И ничего, Анька с Никой исчезли бесследно.
Ну и… с ними.
И сестры занялись Алексеем всерьез. А это, между прочим, было довольно сложно после почти годового перерыва в отношениях. Майоров и изначально не особо рвался в постель к Изабелле, без помощи Степаниды не обошлось. Но тогда помощь была минимальной – так, банальный приворот.
Кстати, о Степаниде. Жанке кто-то порекомендовал эту бабку, известную тем, что сотворенные ею привороты и порчи были реальными. Сестры явились к ведьме как обычные клиентки, но во время разговора Степанида, похожая на мумифицированный гриб-сморчок, все время приглядывалась к Изабелле.
Потом с неожиданной легкостью поднялась и несколько раз обошла вокруг замершей на стуле девушки. Изабелла невольно скосила глаза на пол, ожидая увидеть там осыпающуюся с бабки труху, но пол был чистым.
А Степанида чуть ли не обнюхивала клиентку, возбужденно потирая сморщенные, похожие на птичьи лапы руки. Затем она ушлепала в соседнюю комнату и вскоре вернулась оттуда с кусочком тьмы на потертом кожаном шнурке.
Во всяком случае, так показалось Изабелле сначала. Но потом она поняла, что это был угольно-черный обломок какого-то неизвестного камня, пожиравшего вокруг себя весь свет.
И ее неудержимо потянуло к этому камню, захотелось взять его, прижаться щекой, повесить на шею, чтобы был поближе к сердцу.
Но самое странное, что и камень, свободно висевший на шнурке, вдруг качнулся раз, другой и внезапно застыл под невозможным с точки зрения закона всемирного тяготения углом, устремившись к Изабелле.
– Вот уж не думала, не гадала, что доживу до энтого! – восхищенно прошамкала Степанида. – Девка, да ты ить Избранная!
– Кто? – хором переспросили сестры.
– Избранная господином моим, владыкой тьмы, у которого много имен.
– Что вы несете такое? – скривилась Жанна. – Мне вас рекомендовали как сильную знахарку, помогающую в определенных ситуациях. Мол, берете вы дорого, но результат гарантирован.
– Во-первых, не знахарка я, а ведьма, – отмахнулась бабка, медленно приближаясь к замершей на стуле Изабелле.
– Кто, простите? – недоверчиво усмехнулась Жанна.
– Ведьма! – неожиданно рявкнула Степанида, заставив сестер вздрогнуть. – И ваще, заткнись, девка, ты мне мешаешь!
Она всего лишь качнула в сторону Жанны своим амулетом да прошептала пару слов, но в следующее мгновение женщина поняла, что не может ни пошевелиться, ни рта раскрыть. Так и просидела до самого конца.
А бабка подошла к Изабелле вплотную, с довольной улыбкой наблюдая, как расширяются зрачки девушки по мере приближения камня. Чувственные губы приоткрылись, кончик языка томно облизал губы, в глазах разгоралось вожделение.
– Ишь, как разобрало-то тебя! Хочешь его, да?
– Да, очень!
– И он, гляжу, тебя хочет, да еще как! Точно, Избранная, невеста сатаны. И зовут тебя похоже – Изабелла.
– Это не настоящее мое имя…
Ознакомительная версия.
