— Слушай, Крыс, — произнес первый голос, низкий и хриплый, с легким кавказским акцентом, — ты, наверное, сам плохо понимаешь, куда влип. Бензоколонки — это только начало, дальше будет хуже.
Обладатель голоса говорил с нажимом, уверенно, как хозяин положения.
Услыхав про бензоколонку, я замерла и насторожилась. Сердце в груди екнуло, заколотилось сильнее. Не бывает такого везения! Совершенно наобум влезть в какое-то здание, руководствуясь только найденным в мобильнике телефонным номером, и сразу попасть на преступника?! Я не могла поверить своей удаче. Интересно, который из них хриплый? Как плохо видно через это дымчатое стекло...
— Мы теперь с тобой крепко повязаны, попробуешь соскочить — увидишь, что будет, понял? Ладно, к делу. Справился ты кое-как. Сам знаешь. Теперь я тебе объясню, что делать дальше. Я тебе объясню, а ты послушаешь и сделаешь, понял?
— Да куда уж не понять-то... — Второй голос прозвучал с вызовом. — Только и ты не забывай: я с тобой тоже не за «спасибо» работаю. Не забудь, что ты мне обещал.
Мне наконец удалось устроиться так, чтобы более-менее рассмотреть людей в комнате. В чертах того из них, что сидел справа, проглядывало что-то кавказское. Наверное, он и был обладателем хриплого голоса. Возраст определить сложно, из-за седины в темных курчавых волосах и усах кажется, что ему не меньше сорока, но лицо гладкое, без морщин. Егo собеседник оказался заметно моложе, плотнее и шире в кости, с короткой стрижкой и круглым недобрым лицом. Абсолютно славянский тип внешности, разве что волосы темные. Рассмотреть сквозь стекло и при таком освещении детали я не смогла, а подойти ближе к окну не решалась из страха быть замеченной.
— Не боись, — хмыкнул хриплый, — не забуду. Значит, так: передашь письмо. Если откажутся, убьешь девчонку. Понял? И не забудь про пластит — он нам еще пригодится.
— Взрывать будем? — осторожно поинтересовался второй голос.
— Может, и взрывать. Только выбрать надо, что именно, и выбирать будешь не ты. Может, торговый центр, может, школу, может, еще что. Что скажут, понял? За взрывчаткой поедешь к Шамилю, деньги ему уже передали.
Тут мне стало по-настоящему страшно. Как-то резко пришло осознание, что все это не игрушки. Я вляпалась во что-то очень нехорошее. У них заложник — какая-то девушка, которую они собираются убить. И еще они собираются взрывать торговый центр с живыми людьми или, хуже того, школу с детьми! Лаптев, Лаптев, во что же ты влез?!
А вдруг им что-то понадобится в соседней комнате? Нет, лучше делать ноги, пока не поздно. Если они поймут, что я слышала их разговор, — убьют и не поморщатся. Я начала отступление в направлении двери.
— Связь держим через Равиля, понял? — наставлял в это время хриплый подельника.
— Понял, понял. А дурь?
— Дурь будет завтра... Подожди! Ты ничего не слышишь?
Я замерла, постаралась даже не дышать. Господи, как он меня услышал? Неужели микрофон работает в обе стороны?!
— Здесь кто-то есть. Нас подслушивают. Обыщи комнату!
Дожидаться окончания инструктажа я не стала, пулей вылетев из злополучной комнаты. Увы, коридор был прямым как стрела и голым, как убежденный нудист. Ни шкафа, ни даже принтера, за которым можно было бы спрятаться. Я бросилась бежать по коридору. Кажется, за спиной уже открылась дверь, а до лестницы наверх оставалось больше двадцати метров...
В панике рванула на себя ручку первой попавшейся двери. О чудо — комната не была заперта. Я вломилась внутрь, захлопнула дверь, прижалась к ней, пытаясь отдышаться и унять сердцебиение.
— Ты опоздала на сорок минут. Расскажешь, что стояла в пробке? — Резкий мужской голос заставил меня подпрыгнуть на месте и затравленно оглядеться.
Прямо передо мной оказался очередной, уже не помню какой по счету за сегодня, стол, с очередным человеком за ним. Этот экземпляр (человек, а не стол) оказался сухим, жилистым, похожим на взведенную пружину. Стриженные под машинку волосы, сильные залысины и резкие черты лица только усиливали впечатление. Смотрел он на меня со смесью брезгливости и легкой отеческой укоризны.
— Ну, давай, давай, что ты телишься?
Я набрала в грудь воздуха, чтобы что-нибудь ответить наглецу, но открыть рот не успела.
— Ну что ты тут дышишь, ты на собеседование пришла или на курсы лечебного дыхания? Возраст? Имя? Фамилия?
— Соболева Алиса. Двадцать семь лет. — Его вопросы прозвучали так резко и требовательно, что не ответить было просто невозможно.
— Отлично. Образование? Специальность?
— Московский государственный университет культуры, факультет графического дизайна.
— Отлично! И зачем ты с такой профессией приперлась на радио? Сайтики малевать мозгов не хватает? Впрочем, не важно — дело хозяйское. Так и будешь стоять?
Это уже переходило всякие границы. Кто он вообще такой, этот мужик, чтобы вести себя подобным образом?
Если вначале у меня еще было намерение указать собеседнику на произошедшее недоразумение, то теперь оно полностью испарилось. Вместо него возник нездоровый азарт. Если уж все сегодня идет черт знает как, то пусть эта беседа станет достойным завершением безумного дня. Я опустилась на жесткий стул и посмотрела прямо в глаза хаму.
— Хочу попробовать себя в новом деле. — Я постаралась изобразить самую холодную улыбку, на какую только была способна. Однако этого дядьку так просто было не прошибить.
— Пошла бы шпалоукладчицей.
— Боюсь, у меня недостаточная квалификация. Не возьмут, — ядовито посетовала я. — На радио любой дурак сможет, а шпалоукладчицей думать надо.
Тип за столом явно обрадовался ответному хамству:
— Великолепно. А как называется столица Непала?
Нет, он точно ненормальный. И я тоже, раз до сих пор продолжаю этот разговор.
— Непальск. Или Непальбург.
— Неплохо. Допустим, Жириновский обложил матом полицейского, а тот, не разобравшись, кто перед ним, огрел его дубинкой. Твой комментарий.
— Буду носить мальчику передачи.
— Зачем? — несколько растерялся дядька.
— Думаете, Владимир Вольфович его на месте закопает? — засомневалась я. — Мне кажется, все-таки будет тюрьма, суд.
— Нахрена ему в тюрьме твои передачи?
— Все-таки утешение. Страна должна помнить своих героев. Может, получится эксклюзивное интервью взять. — Я уже вошла в раж и более-менее понимала, чего хочет мой собеседник.
— Хорошо для репортера, плохо для радиоведущего. Ты замужем?
— В разводе.
— Дети есть?
— А зачем вы спрашиваете?
— С детьми не возьму. Так есть?
— Нет.
— Смотри, проверю. Что с пропиской?
— Московская.
— Плохо.
— Почему?
— Москвичи работать не умеют.
Надо сказать, что тут я уже возмутилась. Не первый раз слышу эту фразу, но каждый раз становится обидно даже не за себя, а за своих друзей и знакомых москвичей и москвичек. Не умеют работать? Ха! Да я на десять ваших примеров приведу две дюжины своих, доказывающих прямо противоположное. Самое забавное, что чаще всего эту фразу произносят сами коренные москвичи на руководящих должностях. Или владельцы собственного бизнеса. Кстати, надо проверить:
— А вы сами из какого Выдропужска?
— Я — исключение, — отрезал этот изумительный тип. — А ты ведешься на провокации. Это хорошо.
— Хорошо? — изумилась я.
— У тебя со слухом проблемы? Да, хорошо. Продолжим. Даю пять секунд. Придумай название для передачи о пидорасах. Время пошло.
— «Любовь и голуби», — предложила я с некоторым сомнением. — Или «Голубой вагон».
Дядька прищурился:
— Почему? А, ладно, сойдет. — Он протянул мне распечатку с текстом: — Читай вслух, с выражением.
«Вице-президент польского общества агропромышленников Кшиштов Бжезинский обнародовал коммюнике, в котором выразил солидарность идеям плюрализма и гласности, а также строго осудил использование производных ацилгидразона и поливинилбутираля в производстве электрофотопо-лупроводниковой бумаги для нужд автоматизации шарикоподшипникового хозяйства...»
На этом текст не заканчивался, мне пришлось зачитать еще примерно полстраницы бессмысленной писанины в таком же стиле. Не знаю, насколько четко и с выражением у меня получилось, но к концу чтения лицо моего собеседника изрядно вытянулось. Он не ожидал, что я смогу продраться через его белиберду так далеко. Надо сказать, я и сама от себя такого не ожидала.
— Достаточно. Годишься — я тебя беру.
— Куда берете?
— К себе беру, — он сунул мне листок бумаги, — пиши.
— Чего писать? — Казалось, я уже привыкла к странностям своего собеседника, но он снова умудрился выбить почву у меня из-под ног.
— «Генеральному директору ООО «Свобода Звука» Жужельскому Павлу Петровичу, то есть мне, от... как там тебя? Соболевой Алисы. Заявление. Прошу принять меня на работу на должность внештатного радиоведущего. Число. Подпись». Написала?
