Ознакомительная версия.
Других мотивов, двигавших неизвестным «доброжелателем», Алексей не видел. Лепет Анны по поводу Ирины он и слышать не хотел. Ирина! Да она появилась совсем недавно. К тому же она – племянница Катерины. А Катерина работает у Майорова уже много лет, и заподозрить ее в плетении заговора можно только в период обострения паранойи.
А вот надежда на то, что Алексей Майоров не выдержит удара и сотворит какую-нибудь глупость – это вполне реальный мотив. Какую глупость? Изобьет жену, к примеру. Или уйдет в запой. Или вены себе порежет. Да мало ли чего можно ожидать от эпатажного звездули! Главное – уйдет со сцены и наконец освободит свою нишу, на которую давно уже облизываются некоторые продюсеры.
Да, для того чтобы надеяться на такой результат, «доброжелатель» должен знать об истинных отношениях между Алексеем и автором текстов его песен Анной Лощининой. Об этом ничего не известно широкой публике, но зато прекрасно осведомлен кое-кто из тех, кого смело можно причислить к врагам. Люди, ненавидящие Майорова до потери пульса. Супруги Кармановы, к примеру. Они знают, КЕМ в жизни Алексея была Анна. И ЧТО для него значит правда о ней.
Алексей усмехнулся и покачал головой. Просчитались, господа! Вы слишком плохо меня знаете. Сцена – вот мой спасательный круг, она вытаскивала меня из беды раньше, поможет и сейчас. Изнуряющая работа – лучшее лекарство от депрессии. Когда выматываешься до донышка, вечером остается одно желание – добрести до постели и рухнуть, засыпая на лету. На выгрызание себя изнутри сил уже нет.
Так, ладно. Пора идти в дом, в прохладу. Надо только собрать фотографии, нечего им тут валяться. Их следует сохранить на тот случай, если Анна все же решит на что-то претендовать.
Алексей поморщился: громкий бракоразводный процесс, раздел имущества – неужели жена пойдет на это? Она заявила, конечно, что ей ничего не нужно, но это только слова. А сплетать кружево слов мадам Лощинина умеет, профессионал все же, стихоплет!
С одной стороны, скандал, вызванный возможным бракоразводным процессом, Майорову даже на руку. Грязный пиар – один из самых эффективных. А с другой… противно все это. Больно? Не смешите. Именно противно.
Алексей в очередной раз равнодушно констатировал, что способность чувствовать душевную боль и раздирающую в клочья тоску исчезла. Она умерла в тот момент, когда он открыл конверт.
Когда это было, год назад, два? Вчера. Вчера утром.
Позвонила на сотовый Катерина, сказала, что в почтовый ящик кто-то подбросил странный пакет. Чем странный? Да слишком большой. И что-то внутри прощупывается плоское и твердое. А вдруг это бомба? Может, саперов вызвать?
Алексей рассмеялся и пообещал испуганной домоправительнице, что сейчас сам приедет и разберется с «бомбой».
Приехал…
Что ж, Катерина почти угадала. Это действительно оказалась бомба, взорвавшая его мир изнутри. И убившая того, прежнего Алексея Майорова. Наивного, несмотря на более чем солидный возраст и немалый жизненный опыт, дурачка. Кретинчика. Болванчика. Кого еще? А, идиотика.
Когда Алексей вышел из своей комнаты, Катерина ахнула и всплеснула руками:
– Алексей! Что с вами?
– А что со мной?
– Вы на себя не похожи!
– Правильно, – усмехнулся Алексей. – Я похож на маму.
– Да при чем тут ваша мама, царствие ей небесное! Вы в зеркало-то гляньте! Это ж восковая кукла какая-то, а не человек!
– Не выдумывай, все нормально.
– Да как же нормально, вы же…
– Достаточно, Катерина! – Алексей лишь слегка повысил голос, но домоправительница, которая раньше просто не обратила бы на это внимания, неожиданно стушевалась, замолчала и ушла на кухню.
Алексей направился следом.
– Я не успел позавтракать, сообрази мне чего-нибудь, – невозмутимо попросил он, усаживаясь за стол.
– Да-да, конечно, – засуетилась Катерина. Руки у нее дрожали, и на пол периодически падали то вилка, то нож. – Извините, Алексей, я что-то разволновалась.
– И совершенно напрасно, между прочим.
– Правда? – Катерина облегченно вздохнула и опустилась на стул. – А я, как пакет этот увидела, так перепугалась! И сердце защемило! Что там было-то?
– Да ничего особенного. Рекламные материалы.
– А почему без адреса, только имя ваше?
– Катерина, ты просто мисс Марпл! – рассмеялся Майоров. – Подумаешь – без адреса! Какая разница.
– И действительно! Ой, что ж я сижу-то! Вот, Алексей, кушайте, я к вашему приезду пирожков напекла. И с собой возьмите, для Аннушки.
– Не надо, – Алексей с аппетитом надкусил румяный пирожок с яблоками.
– Это почему? Аннушка очень любит эти пирожки, я специально побольше сделала.
– У нее в последнее время изжога от теста началась, – ухмыльнулся Алексей, расправляясь с очередным. – Совсем ничего мучного есть не может.
– Правда? – Катерина огорченно посмотрела на дело рук своих. – И куда ж теперь все это? Ох, бедняжка, тяжело ей приходится.
– Да нормально. А насчет пирожков не переживай, съедим. Я сегодня в Москве останусь ночевать, вот вечером и побалую себя выпечкой. Хоть и вредно на ночь, но ничего, переживу.
– А как там Аннушка одна-то?
– Почему же одна? Не в лесу ведь живем, люди вокруг. Мы с соседями познакомились, помогут, если что.
– Какие же вы, мужчины, все-таки нечуткие существа! И даже вы, Алексей. Ведь любите свою Аннушку безумно, и в то же время бросаете ее беременную…
– Катерина, не забывайся!
Сухой, безжизненный голос Майорова заставил домоправительницу оглянуться.
И торопливо загнать назревшие недоумение и вопросы обратно.
Потому что она увидела абсолютно чужого человека. Нет, оболочка осталась прежней, а вот сердцевина…
Впрочем, это слово вряд ли подходит. У человека с внешностью Алексея Майорова, сидящего сейчас за столом, сердца, похоже, не было. Совсем.
И впервые за все годы службы у Алексея Катерине стало страшно. Она боялась этого нового человека.
– Спасибо, Катерина, все было очень вкусно, – Майоров встал из-за стола. – На ужин приготовь мне что-нибудь легкое.
– Х-хорошо, – стараясь не смотреть на работодателя, домработница убирала посуду.
Алексей, совершенно не обращая внимания на странное поведение обычно громогласной женщины, отправился в спальню, забрал конверт и вышел из квартиры.
Двигаясь на автопилоте, не замечая ничего и никого, он добрался до машины, сел за руль и… в первый раз выпал из опостылевшей вдруг действительности.
Хорошо, что это был не вечер пятницы, а первая половина среды. Иначе Алексею вряд ли удалось бы добраться до загородного дома без ущерба для своего здоровья и машины. Он совершенно не следил за дорогой и ехал на теоретически не допустимой, а на практике – лакомой для инспекторов ГИБДД скорости.
Причем скорость по мере приближения к поселку увеличивалась. А вот вездесущих представителей ГИБДД не наблюдалось. Сегодня, видимо, был не их день.
На въезде в поселок Алексей почувствовал, что колеса его джипа начинают отрываться от земли. Захотелось связаться с диспетчером аэропорта и запросить разрешения на взлет.
Но на гипотетической взлетной полосе катались на велосипедах ребятишки, а на обочине пристроились бабульки с молоком, яйцами и собранными по утренней росе грибами.
Пришлось сбросить скорость.
Заглушив двигатель у ворот своего участка, Майоров вышел из машины. Заезжать на территорию он не стал, поскольку задерживаться надолго не собирался.
Он только хотел швырнуть в лицо этой лживой дряни свидетельство ее «подвигов». А как артистично она изображала презрение к Андрею Голубовскому! И с каким наслаждением занималась с ним…
Алексей судорожно стиснул конверт с фотографиями, словно хотел раздавить их. Но фотографий было слишком много. Слишком.
А еще был диск с видеозаписью, просмотреть который полностью ему не удалось. Затошнило после первых же кадров.
В доме никого не было. Звать жену Алексей не стал, не хотелось произносить даже ее имя, а тем более кретинские прозвища. Найдет и так, куда она денется. Небось на качелях зависла.
Так и есть. Устроилась так уютно, свернулась клубочком и спит. Волосы от жары слегка влажные, прилипли ко лбу смешными колечками. Щеки розовые, припухшие во сне губы чему-то улыбаются. Руки обнимают живот.
Прилетевшее невесть откуда идиотское желание встать на колени и ласково провести губами по розовой щеке было немедленно проглочено сторожевой жабой. Сыто рыгнув, она уползла обратно в болото.
А Майоров рассматривал теперь спящую женщину с брезгливым отвращением. И это – мать его ребенка! Ребенка, которого, как он думал, у него уже никогда не будет. Ведь до Анны он не жил монахом, в его жизни было много женщин, некоторые даже задерживались рядом на длительный срок. Но ребенка не случалось.
Да и с Анной они прожили вместе больше двух лет, и ничего. Анна даже обращалась к врачам. А потом поехала в Чехию и оттуда сообщила, что беременна.
Ознакомительная версия.
