Ознакомительная версия.
Мы с дочкой очень старались, честно уплетали вкуснятину за все имеющиеся в наличии щеки, но успеть за суперпрофи черпака и прихватки не могли – гора кружевной выпечки росла. Пришлось признать поражение, иначе встать из-за стола самостоятельно мы не смогли бы.
А так – встали. И даже с третьей космической скоростью (приблизительно пятьдесят сантиметров в минуту) помчались в гостиную, где стоял компьютер. Ника сегодня хотела пообщаться с маленькими Салимами, соскучилась по Лельке и Деньке. Да и я – по пузатенькому Таньскому.
Веб-камера работала превосходно, компьютер тоже не подкачал, так что наболтались мы всласть, даже глава семьи Хали поучаствовал.
Таньский и ее семья, ставшие невольными участниками жути в Сан-Тропе, тоже никогда не говорили об этом. И хотя именно благодаря помощи Хали, вызвавшего Винсента Морено, нам удалось уцелеть в адском смерче, вспоминать о пережитом не хотелось. Слишком уж инфернальным оно было.
Поэтому мы болтали только о хорошем. О прошедших праздниках, о грядущем прибавлении семейства Салимов, о том, куда поедем летом. Но что удивительно – Ника ни словом не упомянула о Мае, не поделилась радостной новостью. Обиделась, вижу, на пса всерьез. Ну ничего, посмотрим. Если Май останется зверем и его надломленную психику исправить не удастся, придется, конечно, подыскать собакевичу другое жилье. Может, в охрану куда-нибудь, главное, чтобы его больше не обижали.
Не успели мы закончить общение с Салимами, как позвонил Сергей Львович:
– Аннушка, что там у вас произошло? Ваша Катерина таких ужасов моей жене понарассказывала, что Ирина Ильинична сейчас сердечные капли из кружки пьет. Как такое могло случиться, ведь Никуша отлично ладит с животными?
– Ох, Сергей Львович, – я прикрыла дверь поплотнее и заговорила почти шепотом, – в том-то и дело, что все гораздо хуже.
– То есть? – переполошился генерал.
– Мамсик, я пойду к себе, поиграю, – подбежала ко мне дочка. – Деду Сереже привет.
– Будешь идти, проверь там, где баба Катя. Если где-то рядом, предупреди.
– Ага.
И ребенок ускакал.
А я рассказала Сергею Львовичу, что произошло вчера в ветеринарной клинике.
– Ничего не понимаю, – растерянно протянул он. – Май? Напал на Нику?! Быть этого не может!
– Еще как может. – Я тяжело вздохнула. – Мы Леше пока ничего о собаке не говорили – ни о том, что он нашелся, ни о том, что произошло в клинике. Так что имейте это в виду, если будете разговаривать с ним. Вот вернется – будем вместе думать.
– Договорились. Я тут пока по своим каналам справки наведу, со специалистами по собачьей дрессуре посоветуюсь. Надеюсь, что все поправимо.
– Я так не хочу снова терять Мая! – Вот свинство, разнюнилась-таки!
Начавшись хорошо, день, довольный собой и нами, радостно улыбался до самого вечера. Часов до десяти.
Ника, наигравшись за день, уснула сегодня, как и положено хорошим девочкам, около девяти. Но без маминой колыбельной не обошлось, дочка готова слушать мой не очень обширный репертуар снова и снова. Причем профессионал папа к этому таинству не допускается, что является одним из моих любимых гелиевых баллонов. Ну тех, знаете, которые подключают к вялой и скучной тряпочке, и та через пару секунд превращается в раздутый от важности и собственной значимости воздушный шарик.
Катерина смотрела в своей комнате очередной сериал, а я решила почитать перед сном что-нибудь увлекательно-веселое. Чтобы на одной странице было страшно, а на следующей уже смешно.
Эх, расслабляться, так уж по полной программе! А полная программа включает в себя принятие ванны с ароматическими маслами.
Но не сложилось, полную программу пришлось выключить. Воду-то я налила, даже масло туда добавила, свечки ароматические зажгла для достижения максимального эффекта. И баночки со всякими-разными кремами и масками на бортик ванной поставила. Редко я всем арсеналом пользуюсь, настоящим светским львицам так нельзя, следует себя холить и лелеять. А с другой стороны – где вы видели в саванне (а не в ванной) львицу с намазанной какой-нибудь маской мордой? Ее же антилопы засмеют! Поэтому светскими, на мой взгляд, могут быть лишь кошки, а учитывая пристрастие бомонда к тотальной депиляции – голые кошки, сфинксы. А на звание настоящего светского сфинкса я не претендую, лучше уж останусь простой львицей.
Когда я зажигала последнюю ароматическую свечу, в кармане халата завозился и завибрировал мобильник. Звук я, направляясь сюда, предусмотрительно отключила, чтобы не нарушить сонную тишину квартиры.
Интересно, кто это может быть в такое время? Номер высветился незнакомый, ошибся кто-то, наверное.
– Да, слушаю.
– Анна, добрый вечер, – мужской голос, вроде знакомый. – Ради бога, извините за столь поздний звонок! Это Вениамин Сергеевич, ветеринарный врач из клиники.
– Да, здравствуйте, я узнала вас. Что-то случилось с Маем? Неужели подтвердилось бешенство? – Я машинально присела на бортик ванной, сбросив при этом в воду дремавшие там баночки-скляночки.
– Нет-нет, с этим все в порядке, не волнуйтесь, вашей девочке уколы делать не придется. Тут другое… – Доктор запнулся, подбирая, видимо, слова.
– Вениамин Сергеевич, говорите как есть, не бойтесь.
– Ну ладно. Анна, ваш пес, похоже, умирает.
– Как?! – Телефон чуть не отправился за баночками-скляночками. – Вы же говорили, что он прекрасно справляется!
– Говорил, – ветеринар тяжело вздохнул, – потому что так оно и было. Но вчера, после вашего ухода, он продолжал рычать и огрызаться, и мне пришлось сделать ему успокоительный укол. Май заснул и проспал до сегодняшнего утра. А когда проснулся, начал выть.
– Скулить?
– Нет, именно выть, как по покойнику. Он переполошил все отделение, животные начали беспокоиться. Нам пришлось перевести его в отдельное помещение. Агрессии Май больше не проявлял, наоборот, стал вялым и безучастным, отказывался от еды и воды, лежал и смотрел, не отрываясь, на дверь. И плакал, – голос врача дрогнул. – Я, если честно, в своей практике с таким поведением собаки встречаюсь впервые. У него текли слезы, и Май снова и снова начинал выть. Людочка, моя помощница, хотела еще днем вам позвонить, не могла спокойно смотреть на это.
– Так надо было позвонить! – Я сама готова была плакать и выть.
– Да знаете, как-то неудобно было, физически же с псом ничего страшного не происходило. К тому же журналисты сегодня опять торчали возле клиники.
– К черту журналистов!
– В общем, я решил пока вас не беспокоить. Но около шести вечера ко мне прибежала перепуганная Людочка и сказала, что у пса начались судороги. Бедное животное словно странно корчилось, такого я прежде не видел. Возможно, это было обусловлено наличием гипса и повязок – не знаю. Из пасти пса шла пена, глаза закатились…
– Почему тогда не позвали? – Я едва удерживалась от оглушительного ора.
– Потому что приступ удалось быстро купировать, сердцебиение пришло в норму, дыхание тоже, мы сделали Маю поддерживающий укол, и он заснул. Но буквально полчаса назад приступ опять повторился, и на сей раз мы с ним не справились. Анна, пес очень плох, боюсь, он не дотянет до утра.
– Я еду.
– Позвоните мне, когда подъедете, я вас встречу. – Вениамин Сергеевич не стал меня отговаривать, значит, дело действительно плохо.
Чтобы не тратить время на поочередное тушение свечек, я посбрасывала их в воду, выдернула затычку из ванной и помчалась собираться. Сегодня искупались те, кто меньше всего рассчитывал на это: банки и свечки.
Я хотела предупредить Катерину, но домоправительница уже спала. Оставив на кухонном столе записку, я выбежала из квартиры.
В одиннадцатом часу вечера дороги Москвы с полным правом могут именоваться дорогами, а не караванными путями. По ним можно ехать, причем с приличной скоростью (намного превышающей скорость верблюда!).
Так что возле клиники я была уже через двадцать минут. А еще через пять – возле Мая.
Пса разместили в комнатушке площадью не больше пяти квадратных метров. Наверное, раньше это было подсобное помещение, хотя вполне возможно, что комнатка изначально была изолятором. Во всяком случае, небольшое окошко здесь было. В которое сейчас равнодушно заглядывала ночь.
А под окном, на подстилке, лежал, странно вытянувшись, мой пес…
– Он что, уже… – Я, недоговорив, беспомощно оглянулась на доктора.
Тот озабоченно наклонился над Маем, приподнял ему веко, прослушал сердце.
– Нет, дышит еще, но еле-еле. Странное окостенение мышц. Его словно свело судорогой и не отпускает.
– Так надо же что-то делать!
– Мы сделали все, что могли. Теперь остается только ждать.
– Чего? Смерти?!
– Анна, не надо на меня кричать. – Доктор снял очки и устало потер переносицу. – Я вообще должен сейчас находиться дома, в постели, мое дежурство давно закончилось. А я здесь, и вовсе не потому, что вы платите большие деньги, у нас, как вы знаете, все пациенты платные. Просто ваш пес мне симпатичен, и мне искренне его жаль.
Ознакомительная версия.
