Ознакомительная версия.
– Не успел страховую компанию выбрать! В автосалоне мне настоятельно рекомендовали «Русстрах», но что-то мне название не приглянулось…
– Как вы яхту назовете, так она и поплывет? – хмыкнула я, вспомнив недавние рассуждения Трошкиной.
Меня занимало другое. Всего час назад капитан Кулебякин отреагировал на невинную в общем-то просьбу просветить меня относительно половой принадлежности скелетов хамской репликой: «Не лезь-ка ты не в свое дело!» Возможно, он подумал, что мой интерес не совсем абстрактный и что речь идет о каком-то конкретном скелете?
– Причем не перуанского кролика, – пробормотала я вслух.
– Что? – не понял Макс.
– А то! – Я посмотрела на него с сожалением. – Сдается мне, ты прав в своих опасениях. Похоже, Кулебякину уже известно про скелет в автомобиле, столкнувшемся с «Ауди», и он знает, что это была твоя машина.
– Мне конец!
Макс рухнул на ближайший стул, обхватил седую голову руками и закачался, не в силах справиться с накатившим отчаянием.
Эндрю воспользовался моментом, чтобы подойти с вопросом:
– Инка, это кто? – Бровями он показал на раскачивающегося Смеловского, а пальцем покрутил у виска.
– Это? Это мой дедушка! – соврала я. – Аким Константинович!
Макс прекратил раскачиваться, а Трошкина, которая прекрасно знает, что мой дедушка Аким Константинович умер двадцать лет назад, когда мы с ней еще в школу ходили, наоборот, подалась вперед и замерла в шатком равновесии подобием Пизанской башни.
– Твой дедушка? – умеренно удивился Эндрю. – А почему он здесь?
– А где же ему еще быть? – с вызовом спросила я, по-родственному погладив блудного дедушку Акима Константиновича Эйнштейна-Мороза по плечу, туго обтянутому габардиновым пальто из костюмерной телестудии.
Ответа на этот вопрос я сама еще не придумала, но тут мне неожиданно пришла на помощь Трошкина.
– Дело в том, что Аким Константинович живет за городом, – сказала она Андрюхе. – Он приехал, чтобы встретиться с внучкой…
Я ловко сделала книксен.
– Но немножко припозднился из-за скверных дорожных условий – снегопада, гололеда и тому подобного! – вдохновенно зачастила знатная врушка Алка.
– Гм! – с намеком кашлянул «дедушка», явно недовольный наметившимся уклоном в больную для него дорожно-транспортную тему.
– Вот, уже простудился наш дедуля! – жалостливо всхлипнула Алка и погладила Макса по другому плечу. – Замерз! Устал!
– А переночевать негде! – прямо бухнул залетный дедушка.
– А дома? – недоуменно моргнул замороченный Сушкин.
– Нельзя! – Я помотала головой. – Там бабуля! Они с дедулей так давно расстались, что она будет просто в шоке, если он вдруг объявится!
Между прочим, это чистая правда! Пожалуй, если нашей вдовствующей королеве-бабушке спустя двадцать лет после похорон и поминок явится ее законный супруг, к шоку приплюсуется обширный инфаркт.
– Короче, мой дедушка поспит до утра у Бронича на диване, – подытожила я, отогнав кошмарное видение. – Ответственность я беру на себя!
– Ну как знаешь, – проворчал Андрюха.
Он ушел в аппаратную, уселся в кресло перед мониторами, нахлобучил наушники, но дверь в свою каморку не закрыл и время от времени поглядывал в сторону шефова кабинета, словно сомневался, что моего дедушку можно оставлять без присмотра в помещении, где есть во всех смыслах большая материальная ценность типа «диван». Смеловский тем временем проворно снял неподобающе модные и дорогие для деревенского старичка итальянские ботинки, свернул из своего стильного кашемирового шарфа славную подушечку и уютно свернулся на диване, укрывшись сиротским габардиновым пальтецом.
– Спокойной ночи, дедуля! – сказала я громко, чтобы услышал и Эндрю сквозь наушники.
– Спокойной ночи, внученька! – проскрипел Смеловский. – Деточка…
– Ну чего еще? – неласково буркнула я.
– Ты разве не поцелуешь своего любимого дедушку перед сном?
– Так пойдет? – Я чмокнула сжатый кулак.
Воздушный поцелуй, посланный отнюдь не с ладошки, очевидно, обладал особым снотворным действием. Макс живо присмирел, закрыл глаза, затих и замер.
Мы с Алкой ушли, погасив лампы в кабинете шефа и в общей комнате. Призрачный голубой свет, сочащийся в щель приоткрытой двери аппаратной, вполне мог заменить «моему дедушке» ночник.
Ночной сторож Пал Сергеич спал и видел во сне нехорошее. Снилась ему нелюбимая теща баба Таня, уже много лет как покойная и за давностью лет благополучно забытая. Пал Сергеич никогда не считал продолжительное знакомство с бабой Таней своей большой жизненной удачей, расстался с тещей без скорби и предпочел бы не встречаться с ней более никогда, ни в одном из последующих воплощений. Однако супруге Пал Сергеича Марфе Андреевне вдруг вздумалось напечь мясных пирогов по маминому рецепту. Тяжелая пища, неумеренно потребленная на ночь глядя, комом упала в желудок Пал Сергеича, вступила там в химическую реакцию с борщом и водкой и породила выбросы черной ментальной энергии. Покойная баба Таня привиделась задремавшему Пал Сергеичу совсем как живая, разве что без обычных металлических бигуди на шишковатом черепе. Впрочем, возможно, бигуди были на месте, просто Пал Сергеич их не разглядел: голова бабы Тани была накрыта черным клобуком.
Теща вообще была вся в черном, от макушки до пят ее массивную фигуру укрывал блестящий скользкий балахон вроде шелковой рясы. При жизни, как помнил Пал Сергеич, это было ее парадное одеяние, беззастенчиво скопированное с концертного балахона Аллы Пугачевой. Мысль о том, что для выхода к зятю баба Таня принарядилась в праздничный черный шелк, Пал Сергеичу польстила, но умеренно. Он все-таки предпочел бы, чтобы теща по-прежнему была облачена в простую белую бязь, гармонично сочетающуюся с однотонными тапочками. И не ходила с визитами, а лежала, где положили.
Баба Таня сутулилась, медленно волочила ноги и задевала толстыми боками окружающие предметы. Очевидно, пребывание на том свете не излечило ее от сколиоза, остеопороза, артрита, бурсита и близорукости. Да и характер у тещи Пал Сергеича нисколько не улучшился: без спросу войдя в дверь, которую сонный сторож позабыл закрыть за кем-то другим, она молча, по своему обыкновению не обращая никакого внимания на зятя, поперла вверх по ступенькам и с невнятным ворчанием бесследно растворилась в густой темени неосвещенной лестницы.
– Чур меня! – неловко перекрестившись, пробормотал Пал Сергеич.
Он с сомнением посмотрел на початую водочную чекушку и после непродолжительного раздумья налил себе еще стопочку – для улучшения пищеварения и настроения. С появлением живой тещи у Пал Сергеича всегда начинались проблемы и неприятности, и он не особо надеялся, что ситуация изменится к лучшему после ее смерти.
– Боже, сохрани! – неконкретно попросил он потолочное перекрытие и одним махом выдул водку.
В это время двумя этажами выше видеодизайнер Андрюха Сушкин пробежался по клавиатуре, сохраняя последний вариант законченной работы, с хрустом потянулся, отъехал от стола и от полноты чувств покрутился в кресле, как на карусельке. Мимолетом он зафиксировал какое-то движение в соседней комнате и резко застопорился: заработавшись, он совсем забыл о необходимости приглядывать за подозрительным ночным гостем!
Из темной комнаты доносился неприятный скребущий звук. Перед покрасневшими от усталости глазами Сушкина мгновенно возникла страшная картина под названием: «Слабоумный старец Аким Константинович, в приступе дикого маразма раздирающий дорогой кожаный диван». Чем и зачем может производиться злокозненная порча офисного имущества, Эндрю придумать не успел. В общей комнате что-то стукнуло, а потом зажурчало. Очевидно, общественно вредная деятельность неблагодарного старца вступила в новую фазу.
– Эй! Вы там чего? – выбираясь из кресла, встревоженно позвал Сушкин. – Если что, туалет по коридору направо!
Он в два прыжка подскочил к двери, распахнул ее и хлопнул ладонью по выключателю. Яркий электрический свет превратил гладко оштукатуренную стену в экран театра теней. На белом фоне растопырчатой кляксой, как каракатица на удочке, дергалось крупное тело в черном болоньевом пальто с капюшоном. Неразличимый на фоне одежды, от головы «каракатицы» тянулся черный шнур, закрепленный на карнизе над окном множеством аккуратных витков и симпатичным бантом. Из-под подола длинного пальто торчали ноги в кокетливых ботах на скошенных каблучках. Каблуки судорожно скребли по подоконнику, производя весьма неприятный звук. Он вполне органично сочетался с хрипами, доносящимися сверху. На полу валялся пустой стакан, сброшенный с подоконника. Вокруг него растекалась лужица пугающе черного цвета.
Эндрю глубоко вздохнул и скороговоркой без пауз выдал длиннющую матерную фразу со сложными подчинениями. Филологический пассаж дышал экспрессией, как магическое заклинание волшебника, поставившего на кон свою репутацию, но сотряс воздух впустую. Реальные действия предпринял сам Сушкин. Мгновенно оценив обстановку, он великолепным прыжком взлетел на подоконник, схватил в объятия дергающееся тело и выжал его вверх, как штангу. Черный шнур, соединяющий особо крупную марионетку с прочным стальным карнизом, провис закорючкой.
Ознакомительная версия.
