Ознакомительная версия.
Опять воцарилась тишина, но Борис Валентинович быстро пришел в себя.
– Камеры испортили намеренно, чтобы лишить меня наблюдения за помещениями особняка, садом, фермой, оранжереей! …! Кто это сделал?!
– Простите, босс, не отвечу. Ваших работников знаю, но они меня за своего не считают, дружбы ни с кем не вожу. Могу предположить, что кто-то удрапать решил и навряд ли с кем-то планом побега поделился. Павел, Лика, Гарри, Полина, Федька, Ксения… Полно у вас народа. Или преступники постарались. Помните, как в прошлом году Федорова в своей спальне камеру нашла и разбить ее пыталась?
– Новая группа только заехала, – протянул хозяин, – они пока ничего не сообразили. Нет, это своя крыса.
– Грызуны точно не американские! – уточнил мастер.
– О человеческой крысе, Гена, речь веду, о человеческой, – протянул Борис Валентинович, – самое подлое животное на свете. Пошли, я тебя в машину посажу.
Рация замолчала, я прижала ее к груди. Борис упомянул про научный эксперимент, злился, что он срывается. Значит, члены группы являются подопытными кроликами профессора? И что изучает Эпохов? Гарри прав, это не игра, здесь все по-настоящему. Спектакли вроде «смерти» Ферапонтовой должны вызвать у лабораторных обезьянок бурную реакцию, а хозяин станет за ними наблюдать. Разговаривая в туалете со старичком, я думала, что его мог подослать Борис, чтобы тот мне рассказал якобы «правду». Но беседа с Геннадием не подстроена, профессор не мог знать, что я найду пульт и услышу его слова. Камеры! Почему я не подумала про видеонаблюдение? Ежу понятно, что тюрьму необходимо нашпиговать видеоаппаратурой. Дашутка, ты коза! Мне невероятно повезло, что в доме нашелся человек, сумевший вывести технику из строя. Ну и кто он? Борис прав, члены группы только-только приехали в Волчью пасть, они напуганы, деморализованы и не думают о побеге. Крыс к кабелям подманил один из сотрудников Эпохова. Помнится, профессор сообщил, что прислуга состоит из тех, кому некуда идти после исправления. Ну-ка, попробую сообразить, кто воспользовался салом. Гарри? Я спрятала рацию под кофту. Навряд ли старичок замыслил террористический акт. Он в доме на особом положении. Ни Лика, ни Павел, ни кто иной из обслуги вместе с нами завтракать не сели, челядь должна питаться на кухне. А дедушка удобно устроился за столом. Борис Валентинович, похоже, ему симпатизирует. И зачем Гарри удирать? У него нет ни денег, ни родных, ни жилья, а в Волчьей пасти для него накрыт стол и ему предоставлен кров. Кто остается? Шофер Федор? Но он-то легко может смыться. Водитель приехал за мной на вокзал, подозреваю, что его отправляют за продуктами и разной хозяйственной лабудой. Что мешает Феде драпануть в любой момент, прихватив выданные на расходы деньги? Нет, его тоже надо вычеркнуть из списка подозреваемых. Раз он получил почти свободу, у Бориса не возникает сомнений в преданности этого слуги. А вот про Лику и Павла я ничего не знаю, некую Полину, работающую на ферме, вообще еще не видела, об упомянутой Геннадием Ксении даже не слышала. Следовательно, есть четыре человека, которые могли заручиться поддержкой крыс. Хотя… может, тут больше служащих?
Я вздохнула, к сожалению, у меня предостаточно времени, чтобы разобраться, как устроена жизнь в Волчьей пасти, за один день отсюда не удрать. Но вешать нос нельзя, во-первых, уныние – смертный грех, а во-вторых, мой ангел-хранитель не спит. Мне здорово везет, попалась рация, которую потерял Павел, и она сломалась. Помню, как толстяк сказал Борису Валентиновичу, что хотел побеседовать с ним, а услышал, как тот разговаривает с Ликой. И у меня получилось так же. Я сдуру нажала на кнопку под номером один, очевидно, после этого должна была соединиться с профессором, но рация просто превратилась в подслушивающее устройство. И я теперь знаю, что в доме и вокруг него не работает видеонаблюдение и что в Волчьей пасти есть человек, который, как и я, мечтает отсюда сбежать. Дело за малым: найти его и объединиться с ним в одну команду.
Я вернулась в свою каморку, оглядела ее, опять вышла в коридор и запихнула рацию за батарею. Прятать ее в спальне опасно, вдруг тюремщик прикажет своим клевретам обыскать особняк, и тогда я не оберусь неприятностей. А за коридор я не в ответе, мало ли кто там что спрятал. Потом я юркнула в каморку, живо переоделась в безразмерные брюки, разодрала свою красивую блузку на полосы, превратила их в подобие широкого пояса и сказала:
– Роджер! Таможня! Полиция! Умри.
Умный поросенок рухнул на бок. Я взяла мини-пига, примотала его к своему животу тем, что еще недавно было модной кофточкой, сверху натянула бесформенную хламиду, хотела выдохнуть и услышала сердитый женский голос:
– Долго тебя ждать?
Я обернулась и увидела Лику. Ну, Дашенька, начинай свою игру, да помни, от умения быстро ориентироваться в ситуации и актерского таланта сейчас зависят твои жизнь и свобода.
– Простите, Лика, я не знаю, что делать с обувью, – прошептала я, – деревянные башмаки малы мне размера на три.
– Можешь остаться в своих, – милостиво разрешила молодая женщина.
– Спасибо, вы очень добры.
– Издеваешься? – с угрозой поинтересовалась экономка.
– Нет, нет, – испуганно ответила я, – искренне вас благодарила.
– Спускайся на первый этаж, – голосом, не предвещающим ничего хорошего, велела Лика.
* * *
– Несмотря на позднюю осень, сад очень красив, – попыталась я завести разговор, когда мы с Анжеликой очутились на улице.
– Заткнись, – огрызнулась та. – Видишь дорожку?
– Да, – прошептала я, – из бордовых плиток.
– Шагай по ней до развилки, – распорядилась она, – там свернешь налево и увидишь ферму. Полина тебя ждет. Не вздумай шляться без дела по парку.
– Конечно, нет, – подобострастно заверила я.
– Знаю я вас, – скривилась Лика, – лентяи, дармоеды, преступники. Имей в виду, здесь повсюду видеокамеры.
Я постаралась выдать нужную эмоцию.
– Ой! Правда?
– Совсем дура? – вдруг повеселела гарпия. – Думала, вас без присмотра оставят? Не надейся. Хозяйские глаза и уши везде. Борис Валентинович – гений, умнейший человек, он сам систему контроля придумал. Чихнешь, а босс услышит. Хочешь в катакомбы?
Я сгорбилась.
– Упаси бог! Нет.
– Там круто, – ехидно сказала Лика, – крысы больше собаки, ходят стаями, темно, по полу дерьмо всякое течет.
Я затряслась. Анжелика похлопала меня по плечу и сменила гнев на милость.
– Не дрожи! Ты мне нравишься, ведешь себя тихо, поэтому дам тебе подсказку. Эпохов у компа сидит, за всеми следит. Если прямиком к Полине потопаешь, нигде не задержишься, получишь положительные баллы. Будешь гулять по лесу, сразу минус восемьдесят. А там и до катакомб недалеко. Усекла?
Я начала кланяться.
– Как мне вас отблагодарить за предупреждение? Что я могу хорошего для вас сделать? Только скажите, все выполню.
– Подумаю и сообщу, – улыбнулась Анжелика. – Знай, с Нефедовой, то есть со мной, надо дружить. А вот с Полиной держи ухо востро. Она в Волчьей пасти не первый год, вроде раскаялась, но я не верю ей. Такие не исправляются.
– А почему Полина здесь очутилась? Простите за любопытство! – прошептала я. – Наверное, неприлично об этом спрашивать? У вас такое поведение не приветствуется?
Лика задрала голову.
– Деревья здесь высокие, густые, неба почти не видно. Территория вокруг дома не огорожена забором, иногда к нам забредают медведи, лисы. Павел в прошлом году волка видел. Если ты за ужином встанешь и честно расскажешь, что натворила, то Борис Валентинович тебя с первого уровня на второй переведет. Или за обедом. Почему на еду по два часа отводится? Трапезы – это собрания, во время приема пищи шеф с вами общается, а у преступников есть момент для раскаяния.
– Простите, госпожа Нефедова, – забубнила я, – приехала вчера поздно вечером, порядков не знаю, об уровнях впервые слышу.
Лика опустилась на стоящую у двери лавочку и похлопала ладонью по сиденью.
– Можешь тут устроиться. Если на десять минут к Полине позже прирулишь, беды не будет. В Волчьей пасти, как в школе, надо переходить из класса в класс. Есть пять уровней. Первый: преступник. Второй: человек, который осознал, что поступил плохо. Третий: хочу исправиться. Четвертый: я теперь иной. Пятый: готов помогать другим очиститься от скверны. Борис Валентинович до того, как подопечный сам в грехах не сознается, никому о том, что он натворил, не сообщит. По его мнению, мерзавец, по собственной воле объявивший вслух о своих деяниях, встал на правильную дорогу, но подталкивать человека к такому шагу нельзя. Он сам должен созреть. Поднявшись на вторую ступень, ты заслуживаешь поощрения, поэтому босс переведет тебя в хорошую спальню, получишь возможность посещать библиотеку, ну и кое-что еще. Но главное другое. После признания тебе станет намного легче. Поверь, это так. Все, кто работает в Волчьей пасти, полностью отучились в «школе», мы не скрываем прошлого, более того, обязаны рассказывать новеньким, что натворили. Если Полина не станет откровенничать, свистни мне, я сообщу шефу, он ее накажет. Нежелание повторять историю преступления считается рецидивом болезни, Полину включат в вашу группу и заставят заново пройти весь путь.
Ознакомительная версия.
