впоследствии узнала, до меня таких кодировок было не меньше пятнадцати. В общем, все эти эксперименты с химическим кодированием до добра не довели, сердце у него не выдержало постоянных нагрузок. Так мне объяснил врач.
– И сколько же вам было лет?
– Сорок пять… или уже сорок шесть.
– И как скоро вы встретили своего последнего супруга?
– С Анатолием мы познакомились года через два. Пятидесяти мне еще не было, а ему как раз исполнялось шестьдесят лет. Толя был старше меня почти на двенадцать лет, и я была уверена, что это в какой-то степени гарантия счастливого или, по крайней мере, спокойного замужества. Все-таки мужчина уже в возрасте, он не станет делать глупости, как мои прежние мужья. Я даже не могу сказать, что, выходя замуж, я любила Анатолия. В тот момент мне хотелось просто покоя. Конечно, потом уже в браке и чувства тоже пришли.
– Какие именно?
– Я была ему благодарна за ту стабильность, которой мне так не хватало в моих прежних браках.
– Скажите, а в вашей собственной семье не было ли похожего случая? Никто не травился грибами?
Фима заметила, что Татьяна напряглась. Она подняла голову и внимательно посмотрела на следователя, словно проверяя, просто так он спрашивает или у него есть на то причина. Но лгать ему она не решилась:
– Мой отец трагически погиб, отравившись грибами.
– Это был яд бледной поганки?
– Скорей всего. Я была еще подростком, но хорошо помню симптомы, которые его мучили. Если бы мы с мамой знали, что нужно его везти в больницу. Но, как и в случае с Толей, мы с мамой тогда проявили чудовищное легкомыслие.
Легкомыслие или нечто большее? А если дамочки в этой семейке привыкли решать свои супружеские конфликты именно таким образом? Сначала дождаться грибного года, потом добавить немножко ядовитых грибочков любимому муженьку в супчик или рагу, и прощай, все проблемы, здравствуй, счастливая и безбедная холостая жизнь.
И только тут Фима вспомнила про то, что жизнь у Татьяны будет вовсе не безбедной. И городская квартира, и дом в престижном пригородном поселке – оба дорогостоящих объекта недвижимости уплыли из ее рук. И значит, никакой выгоды от отравления мужа у Татьяны не было. Но с другой стороны, она могла и не знать о предпринятых Анатолием Петровичем поспешных сделках по продаже своего имущества. Татьяна могла пребывать в приятных иллюзиях о том, что сейчас ее старый муж откинет тапки, а она завладеет его состоянием.
Видимо, мысли следователя текли в схожем направлении, потому что он неожиданно спросил:
– Хочу еще раз уточнить, вы ничего не знали о том, что ваша квартира и загородный дом готовятся к продаже?
– Ничего. Муж не счел нужным поставить меня в известность.
И все же ситуация складывалась очень странная. Если Анатолий Петрович спешно распродавал свое имущество, то зачем же совсем недавно он написал новое завещание в пользу своих детей? Или предполагаемая измена жены выбила его из душевного равновесия до такой степени, что он метался, не зная, что лучше предпринять, чтобы наказать изменщицу? Сначала поменял завещательные распоряжения, оставив их в пользу детей и лишив супругу всего. Потом подумал, что лучше будет совсем продать имущество, и сделал это в страшной спешке, сильно прогадав при этом в цене. И это было вдвойне странно, потому что измена – изменой, но еще и терять при этом свои собственные деньги – это уже просто глупо.
– А самое главное, когда он успел смотаться в нотариальную контору для оформления договоров купли-продажи?
Допустим, сделки о продаже квартиры и загородного дома Анатолий провернул у одного и того же нотариуса. Если заранее записаться и подгадать, чтобы оба покупателя явились бы точно к назначенному времени, то на все про все могло уйти не больше часа. Но так ведь никогда не бывает. Всегда кто-то задерживается, возникают какие-то заминки с очередью и документами.
– И даже при самом благоприятном раскладе Анатолий должен был еще потратить время на дорогу. И грибы… Будь они неладны! Грибы никак не помещаются! Анатолию и Татьяне удалось собрать в лесу два больших ведра. Занимался ими по приезде один Анатолий. Когда же он успел их перебрать, почистить, помыть, порезать и отварить? И еще Татьяна говорит, что ему нездоровилось, а потом во второй половине дня и вовсе скрутило. И когда же он успел отведать жаркого, которое приготовила Татьяна?
Что-то в этой истории не увязывалось. Одно с другим упорно не складывалось. А раз так, значит, кто-то тут привирает. И Фиме казалось, что она даже знает, кто этот человек.
Наверное, полиция тоже это знала, потому что Татьяну убедительно попросили свою городскую квартиру вплоть до окончания расследования не покидать.
На другой день утром у Фимы были занятия в институте. Тоже не самое приятное дело, потому что на лекциях куратор явилась с инспекцией, сидела сзади Фимы и всю пару дышала ей прямо в затылок.
Фима нервничала, гадая, помнит куратор про ее долг по информатике или забыла. Самой Фиме было сегодня категорически не до сдачи долгов. Тетушка Римма договорилась с Татьяной, и сегодня Фиме предстояло отвезти той подборку старых журналов.
Несмотря на смерть мужа и нависшую над ней самой угрозу быть обвиненной в его убийстве, Татьяна хотела получить журналы назад. У нее даже состоялся весьма неприятный разговор с племянницей, у которой Татьяна хотела выяснить, как же получилось, что столь ценная сумочка оказалась забытой на улице. А потом она позвонила тете Римме и долго благодарила.
– Если бы не вы с тетушкой, то пропала бы коллекция.
– А что? Она дорогая?
Фима спрашивала неспроста, она уже успела оценить коллекцию у дяди Варлаама, к которому ей посоветовала обратиться Диана. Так вот дядя Варлаам высказался о данной коллекции в весьма пренебрежительном тоне:
– Это даже трудно назвать коллекцией. Так… не пойми что. Такое впечатление, что туда сунули боны из двух заначек. Царская Россия начала двадцатого века и поздний СССР. Обе империи, как мы помним, рухнули практически в одночасье, у многих граждан на руках остались неликвидные денежные знаки. Из них и составлена данная, с позволения сказать, коллекция. Ценности она не имеет.
И вот теперь Фима хотела знать мнение Татьяны.
– Да нет, не особо она и дорогая, – как-то смутилась Татьяна. – Есть там, правда, одна бумажка…
Но тут она замолчала, а когда вновь заговорила, то начала объяснять Фиме, как ей лучше и проще добраться до нее. Будто бы нет интернета с его
