Ознакомительная версия.
Получалось, что я абсолютно зря мерзла два часа на ветру, собирая милостыню. Никто из моих новых знакомых не держал зла на Евгения и не был знаком с девочкой по имени Ася. Всех игроков расставлял на площади Борис Сергеевич. Естественно, около нас находились охрана и сотрудник фирмы, снимавший действо на видеокамеру, только я не видела ни секьюрити, ни «оператора», они умело прятались. В поле зрения маячил только гориллоподобный Димочка, а потом подошел этот крохотный Павлуша. Вот черт!
Только сейчас я сообразила, что обманула мальчишку, он-то ждет свои триста долларов. Очень некрасиво получилось.
Я еле дождалась окончания ужина, пообещала скучающим парочкам еще поучаствовать в забаве и побежала к машине. Теперь стало окончательно ясно: и Нина, и Валя говорили сущую правду о своих отношениях с Женей. Они, скорей всего, встречались с ним лишь в момент игры в бомжей. Знаете, отчего я пришла к такому выводу? Когда уходила, никто из присутствующих не спросил мои координаты и не предложил свои визитные карточки. Сразу стало понятно: мы общаемся лишь во время забавного спектакля, в обычной жизни у каждого свой круг.
На вокзал я прибыла около десяти вечера. Возле подземного перехода несли вахту другие старухи, они предлагали не яблоки с петрушкой, а водку с закуской. Не было видно и охранника Димы. Очевидно, парень честно отработал смену и сейчас валялся на диване возле телевизора, обнимая бутылку с пивом.
Я побегала глазами по площади и увидела стайку беспризорников, куривших около ларька.
– Вы знаете Павлуху? – спросила я у самого высокого паренька в спартаковском шарфике.
– А зачем он тебе? – насторожился мальчик.
– Долг хочу отдать.
Подросток с сомнением посмотрел на меня, но потом ответил:
– Ушел он.
– Куда?
– Так к себе.
– У него есть квартира? – изумилась я.
– У каждого дом имеется, – философски заметил паренек.
– Подскажи мне его адрес.
– Не знаю.
– А кто может помочь?
Мальчик пожал плечами и сплюнул:
– Хрен его знает.
Я достала из кошелька сто рублей.
– Если скажешь координаты Павлухи, получишь в два раза больше.
Ребенок почесал ухо грязной, покрытой цыпками рукой.
– Может, у Катьки спросить? Она с ним жила одно время. Погодьте тут.
Я покорно замерла у ларька. Было очень холодно, хорошо хоть ветер стих и не налетал больше на людей, словно цепной пес. Продрогнув окончательно, я купила в киоске стакан горячего кофе, но выпить его не успела, потому что откуда ни возьмись появились два существа: уже знакомый мне паренек и девчонка, закутанная в рваную куртку.
– Вот, – сообщил подросток, – давай деньги, это Катька, она адрес знает.
– Меньше чем за три сотни не поведу, – хрипло закашлялась девочка.
Я раскрыла кошелек, расплатилась с ними и поинтересовалась:
– Идти далеко?
– Да нет, – махнула рукой Катька, – видишь вон там домище, где пиццей торгуют? Во двор зайдешь, тама еще один дом имеется, на второй этаж подымешься, ево квартира у окна, крайняя.
– Номер не помнишь?
– Я цифры только до десяти знаю, – шмыгнула носом Катька, – хочешь провожу до места?
– Спасибо, не откажусь.
– За спасибо только лошадь возит, – буркнула Катька, – гони еще стольник.
– А говоришь, что цифры только до десяти знаешь, – не утерпела я, – в деньгах-то разбираешься.
– В рублях любой дурак понимает, – парировала она, – поперли, нам налево.
– Ты точно адрес знаешь?
– Мы с Павлухой целый год вместе жили, – равнодушно пояснила девчушка, – а потом он к Ленке перебежал.
– Сколько тебе лет? – вырвалось у меня.
– Одиннадцать, – сообщила Катька, загребая грязь слишком большими сапогами, – вроде так.
– А Павлухе? – только и сумела спросить я.
– Тринадцать. Вы не глядите, что у него роста нет, – пояснила Катька, – у Павлухи отец мамку все время колотил, вот он такой и получился, недомерок. Зато умный очень, его тут в авторитете держат.
У меня иссякли все слова. Да кто бы на моем месте не лишился дара речи?
– Значит, у Павлухи есть родители?
– Чего удивляетесь-то, – обронила Катька, – или, думаете, детей в капусте находят?
– Нет, конечно, но Павлуха попрошайничает на вокзале…
– И что?
– Странно это, при живых родственниках.
– У меня тоже бабка есть, – сморщилась Катька, – если не принесу ей пузырек, убьет. У Павлухи отец только, мамка померла, забил он ее до смерти. Павлуха папаньку терпеть не может, только жить где? Он гордый, по подвалам не хочет. Во, пришли! Сюда!
И она принялась колотить рваным сапогом в филенку.
– Какого хрена надо? – донеслось из квартиры.
Дверь открылась, на пороге появилась девчонка, по виду чуть младше Маши, одетая в спортивный костюм.
– Катька? – удивилась она. – Чего приплюхала? Давно по морде не получала? Совсем о…
– Вот она Павлухе деньги принесла, должок за ней, – пояснила Катя, отступая к лестнице. – Ты, Ленка, за мужика больше бойся, иначе уведут.
– Уж не ты ли собралась, – гадко усмехнулась Ленка, – пшла отсюда!
Катьку словно ветром сдуло, я не услышала, как она сбежала по лестнице, казалось, девочка пролетела над ступеньками, не касаясь их.
– Давай деньги, – деловито протянула ладошку Ленка.
Рука ее оказалась чистой, а ногти сверкали невероятно красным лаком.
Но я решила проявить твердость.
– Позовите Павлуху.
– Отдыхает он, – не дрогнула Ленка, – с работы пришел, гони монету.
В ее глазах мелькнул нехороший, злой огонек. Я слегка испугалась. Дом, похоже, населен маргиналами, у меня в сумочке деньги, мобильный телефон, кредитные карточки, а в ушах и на пальцах симпатичные украшения, которые даже ребенок не сумеет принять за бижутерию, еще часы… Людей убивали и за меньшее. Но этой Лене нельзя демонстрировать испуг. Сделав каменное лицо, я процедила сквозь зубы:
– Ты, девочка, не распоряжайся здесь, зови хозяина.
– Тут я хозяйка, – уже не так уверенно ответила Ленка.
– Не бреши, а кликни Павлуху, – перешла я на понятный сленг.
– Сами тогда идите, – обиженно протянула Ленка, – стащу его с кровати, он мне урыльник начистит… Топайте по коридору.
Квартира оказалась бесконечной, в ней было комнат шесть, не меньше, во всяком случае, в длинный, извивающийся коридор выходило много обшарпанных, закрытых наглухо дверей.
– Иди, не стой, – поторопила меня Ленка.
Тут одна из дверей открылась, и к моим ногам в буквальном смысле этого слова упал мужик, одетый в грязные семейные трусы и замызганную футболку.
– Эй!.. – завопил он. – …!
– Вставай, сволочь… – велела Ленка и пнула мужчину ногой, – развалился тут, урод, пройти людям не дает!
– Ах ты… – неожиданно трезво ответил дядька и, ухватив девочку за ступню, со всей силы дернул. Не ожидавшая нападения Ленка рухнула оземь и, очевидно, довольно сильно ударилась, потому что с ее губ, накрашенных бордовой помадой, слетел легкий крик. Мужчина ловко вывернулся, схватил Ленку за длинные волосы, намотал их на кулак и начал молотить девочку головой о пол, приговаривая:
– …. …. …!
Я испугалась.
– Немедленно отпустите ребенка!
Но алкоголик даже ухом не повел. На грязном линолеуме появились капли крови.
– Павлуха! – заорала я сама не своя. – Помоги!
– Ну чего опять? – донесся ленивый голос, и мальчик, зевая, вышел в коридор.
– Скорей, – вопила я, – он ее сейчас убьет!
– Да не, – так же лениво ответил подросток, – Ленка сама нарывается, вечно первая начинает. Эй, папаня, хорош девку по полу контрапупить, ежели изуродуешь, я тебе дачки не поволоку, будешь без грева чалиться.
Но ласковый отец не собирался слушаться почтительного сына, он только сильней впечатывал лоб несчастной девочки в пол. В отчаянии я огляделась по сторонам, увидела на стене висящий таз, сорвала его и, недолго думая, треснула им негодяя по затылку. Папаня отпустил девочку, обернулся, обвел меня мутным взглядом красных глаз, хрюкнул, сплюнул и начал медленно подниматься, бормоча:
– Ах ты… ну ща… ах ты…
Я прижалась к стене и подняла таз, так просто не сдамся!
– Ну ты сегодня разошелся! – покачал головой Павлуха. – Прям Терминатор, аж все боятся!
С этими словами мальчик схватил отца и легко, словно имел дело с котенком, а не со здоровым мужиком, впихнул его в комнату. В крохотном Павлухе таилась чудовищная сила.
– Эй, вставай, – велел мальчишка Ленке.
Та села и потрясла головой, в разные стороны полетели красные капли.
– Не пачкай тут! – обозлился мальчик. – Иж, нагваздала, вали на лестницу!
– Надо врача позвать, – засуетилась я.
Павлуха хрипло засмеялся:
– Еще чего! Ей не впервой!
– Разве можно быть таким жестоким по отношению к тому, кого любишь? – попыталась я воззвать к его милосердию.
Паренек скривился:
– Чево? Какая любовь? Прилипла, словно банный лист, ей жить негде, но и у меня не ночлежка, вали отсюдова, Ленка, а то еще наподдаю, надоела!
Ознакомительная версия.
