И это по ее указке действовали ее дружки.
– То есть дочь стала наводчицей?
– Сами понимаете, Михаил не смог засадить родную дочь за решетку. Может быть, он и не был самым примерным отцом, но все же понимал, чем это может грозить девчонке. Испорченное личное дело – и конец всем амбициям. Ни в одну серьезную организацию не примут сотрудника с криминальным прошлым.
– И что же он предпринял?
– Помните, я рассказывал вам про лесную школу, в которой Полине довелось поучиться в начальных классах? Вот туда она и отправилась снова.
– В школу? Разве она еще школьница?
– Тогда это был ее выпускной класс. Конечно, Вера с Мишей рисковали. Сильно сомневаюсь, чтобы подготовка к экзаменам в такой школе может быть особенно сильной. Но если выбирать между компанией потенциальных уголовников и плохо сданными выпускными экзаменами, приоритеты тут очевидны, не так ли?
– Значит, школу Полина оканчивала в лесу?
Борис с Леонидом переглянулись, на сей раз с улыбками.
– На самом деле это только так называется, что лесная школа. По факту она расположена в довольно большом, но тихом и спокойном поселке, который называется Лесной Бор. Несмотря на то что при СССР там была крупная лесопилка и завод, который производил из опилок ДСП, никакого леса там нет и в помине. Вокруг раскинулись фермерские поля. Есть садоводческие хозяйства. Хотя на самой территории школы и впрямь произрастает множество деревьев. И все же лесом я бы участок школы не назвал.
– Вы там были?
– Да, мы навещали Полину. Мне кажется, она была сильно удивлена нашему визиту. И еще сильней обрадовалась гостинцам, которые мы ей привезли. Фрукты, чипсы, шоколад, лимонады. Видели бы вы, как она вгрызлась в пакет с фисташками! Шелуха только летела во все стороны.
– Она была голодна?
– Не то чтобы она голодала, кормили их там хорошо, я специально спрашивал. Все очень просто и сытно. Но никаких вкусных вредностей в школьной столовой не подавали. Обычная столовская еда – суп, каша, котлеты и запеканки. На сладкое компот и булочка. Не к такой еде привыкли наши дети. А денег у Полины, чтобы купить себе вкусняшек самостоятельно, не было. Она сказала, что ни отец, ни мать к ней ни разу не приезжали. И денег ей тоже не присылали.
– Сурово они с ней.
– Тем не менее это было лучше, чем тюрьма, которую Полина заслужила. И когда летом после сдачи экзаменов она вернулась домой, то сказала, что многое осознала, готова исправиться и трудом искупить все свои былые прегрешения.
– То есть прошло полгода? Она поступила куда-нибудь учиться?
– Да. Она должна была выучиться на мастера-парикмахера.
– Что?
– А что вас удивляет?
– Как это что? Вы же сами говорили: культурная семья, дедушка и бабушка девочки художник и драматург. Отец бизнесмен. И вдруг ребенок – парикмахер! Почему родители не захотели дать дочери высшее образование?
– Результаты экзаменов не позволили Полине поступить на бюджет. А платить за нее Михаил отказался. Сказал, что девчонка не отработала еще тот ущерб, который принесла им, когда ее дружки таскали из дома ценности.
– То есть родители Полину не простили?
– Мне кажется, это их вполне устраивало. Они с удовольствием вообще выставили бы ее вон, но не могли выписать в никуда. А отселить Полину им тоже казалось неправильным, ведь тогда они не смогли бы контролировать девочку.
– Поэтому Полина продолжала жить у своих родителей в квартире на положении прислуги. Отрабатывала долг перед людьми, давшими ей жизнь. Оригинально!
– Знаете, как сказал классик: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, все несчастные несчастливы по-своему».
– Значит, семья вашего друга была несчастной?
– Каждый из них страдал. Если бы они разошлись, то смогли бы жить по отдельности вполне счастливо или, по крайней мере, спокойно. Но они по какой-то причине продолжали держаться вместе. Хотя возможности, для того чтобы разъехаться, у них были.
– Вы знаете имена кого-нибудь из тех ребят, с которыми дружила Полина до того, как оказалась в лесной школе?
– Нет. Откуда бы нам их знать?
– А сама лесная школа? Ее адрес вы назовете?
Заполучив адрес школы, в которой Полина провела свой последний учебный год, Арсений несколько повеселел.
– И последний вопрос: как можно связаться с Верой?
– Когда мы узнали, что случилось с Михаилом, то первым делом попытались ей позвонить. Но ее телефон недоступен. Оставили сообщения в социальных сетях, но и оттуда пока что ответа не пришло.
– Возможно, у Веры была какая-нибудь близкая подруга или подруги?
Но ничего такого друзья Михаила не знали. По их словам, на всех семейных праздниках Вера присутствовала в гордом одиночестве. Ни ее семьи, ни подруг, никого из ее окружения никогда не появлялось на таких мероприятиях.
– Сдается мне, что у нее никого и не было. Она все свое время проводила в массажных салонах, салонах красоты и косметических клиниках. Наводила на себя лоск и боролась за ускользающую молодость. Чем старше становилась Вера, тем более изнурительной становилась эта борьба. У нее просто не оставалось времени на что-то еще.
– Она и Мишку пристрастила.
– Но результат того стоил. Мы все одного года рождения. Но Михаил теперь выглядит как огурчик.
– А уж Вера выглядит и вовсе чуть ли не ровесницей своей дочери.
– Чего-чего, а целеустремленности ей не занимать. Поставила себе цель женить на себе Михаила и сделала это. Захотела родить ребенка и родила. Другое дело, что и они оба вскоре Вере наскучили и даже стали откровенно ее тяготить своим присутствием.
– Вера могла тяготиться этим настолько, чтобы пожелать смерти Михаилу?
– Никогда!
– Почему вы так думаете?
– Ну а кто стал бы содержать Веру, останься она вдовой?
– Ей бы досталась квартира, набитая ценными вещами. А также доля Михаила в вашем общем бизнесе.
– Помимо доходов от прибыли, Михаил имел еще и оклад генерального директора. И можете поверить, это была тоже весьма существенная сумма. Вера человек расчетливый, она не захотела бы терять такую кормушку.
– То есть на опостылевшую, по вашим словам, жену Михаил денег по-прежнему не жалел?
– Вера всегда получала от него все, что хотела.
– Тогда это не очень-то похоже на то, что Михаил устал от своей супруги.
– Возможно, вы и правы. Но что-то в их отношениях было все равно не так. Это не была любовь. Это было какое-то куда более сложное чувство. Словно бы они и хотели расстаться, но по какой-то причине не могли этого сделать. А раз так, то были вынуждены заключить своего рода пакт о ненападении, выполнять условия которого становилось для них все более и
