Я ужаснулась: «Неужели эта старая драная кошка я? Боже, на что же тогда смотрел мужчина?»
Впрочем, он уже смотрел только на шифоньер. Когда же шифоньер скрылся в недрах подъезда, с кузова был снят туалетный столик и абсолютно прелестное зеркало, украшенное резьбой.
«Если сейчас вытащат кровать, прямо на нее рухну и усну, такая навалилась на меня сонливость и усталость в связи с газировкой и пирожными,» – подумала я, но кровать не появилась.
Точнее появилась кровать в разобранном виде – мимо протащили длиннющие коробки.
Пока заносили мебель, мужчина без устали суетился, то исчезая в подъезде, то возвращаясь обратно. Время от времени он поглядывал и на меня, но я-то знала уже на кого похожа и от этого только расстраивалась.
Наконец, выгрузив мебель, рабочие закрыли кузов, мужчина отслюнявил им несколько купюр и, бросив на меня последний взгляд, скрылся в подъезде, а я осталась на лавочке, растеряно глядя на свои пыльные босоножки.
Из подвального окошка вылез потрясающе шелудивый организм: то ли кот, то ли крыса, то ли маленькая собачонка.
Меня передернуло от отвращения.
Организм уселся на крыльцо и начал яростно выкусывать блох, почесываясь и издавая страдальческие звуки. Покончив с этим делом, он облегченно вздохнул, устроился у моих ног и замуркал, не оставляя уже сомнений в своем происхождении.
«Кот, – подумала я. – Паршивый кот. Скоро и я буду такая же: без дома, без друзей, без здоровья, без внешности.»
Паршивый кот вдруг без всякой причины проникся ко мне нежной благодарностью и, не прекращая мурлыкать, принялся тереться о мои ноги. Он был так отвратителен, что у меня не хватило духу его прогнать. Кот ласкался о мои ноги, а я переполнялась горестными мыслями.
«Вот, повезло какой-то дурочке, – думала я. – Такой милый, такой спортивный мужчина… Ах, высокий и симпатичный! А заботливый какой! Он покупает спальный гарнитур, привозит его домой, на девятый этаж затаскивает, волнуется: „Не поцарапайте! Не поцарапайте!“
Наверняка все это делает не для себя, и наверняка дурочка не скажет ему спасибо – запилит еще: „Зеркало не то, кровать не та!“ Конечно, разве я ценила любовь своего мужа? А заботу его? А его доброту?
Казалось, вечно так будет. А теперь я никому не нужна. Даже кот, этот паршивый кот почуял во мне родственную душу. О чем это говорит? О том, что мне пришел конец!»
Мысль была так мучительна, что я зашлась от жалости к себе.
«Эта дурочка! Чем она лучше меня? Наверняка моложе, но если мы встанем рядом у зеркала, разница будет едва заметна – никто не заметит на мне наростов лет.
И все же обидно, что любая семнадцатилетняя свиристелка может считать меня ходячей древностью, антиквариатом, историей, а ведь я для нее опасней ровесницы: опыта накопилось столько, что и делиться уже пора бы.
Однако, не хочется еще делиться, пока еще хочется этим опытом пользоваться…
И не мне одной хочется пользоваться накопленным опытом. Вот Юлька, подружка моя, взяла и отбила у меня мужа, а ведь она меня не моложе.
А что это я тут сижу, горюю? Немытая, нечесаная? Почему не иду в салон?»
Перед глазами встало лицо Владимира Владимировича, и я сразу подумала: «Раздухарилась я что-то, а ведь сцапают меня в салоне. Да фиг там! Как же, сцапают! Они, бедные, сейчас рвутся на части, и салон последнее место где меня станут искать. Нет у них такого количества сотрудников, чтобы все места моего возможного появления перекрыть. Уж я постаралась, энергично жила. Все же хорошо, что у меня так много интересов, склонностей, привычек, увлечений, знакомых, друзей и соседей. Хватит работы на всю ФСБ.»
Я отправилась в салон. Мой стилист – Колька Косой, сын Маруськиной соседки, этой чокнутой Тайки костлявой из пятой квартиры со второго этажа, которая завела себе пса, хотя и самой-то жить негде, так квартира ее мала, а пес большущий – гадит в три раза больше, чем ест сама Тайка, и это в то время, когда…
Ой, как много скопилось во мне информации, и вся она жаждет выхода! Невозможно с этим бороться!
Короче, Колька Косой, сын Тайки, мой стилист, встретил меня с распростертыми объятиями. По его поведению я сразу поняла, что Владимир Владимирович пока еще не успел просветить мой салон какой я опасный преступник. Поняла и почувствовала себя значительно уверенней.
После сауны и массажа плохие мысли ушли так далеко, что я даже начала подумывать не позвонить ли моей заполошной Тамарке.
«Нет, из салона не стоит звонить, – поразмыслив решила я. – Сделаю макияж, прическу, переоденусь в костюмчик, купленный по пути в салон (ах, что за прелесть! Особенно юбка! Так выгодно обтягивает мои пока еще стройные бедра!), а потом, чтобы не рисковать, перед самым уходом, позвоню. Да, точно, звонить надо перед самым уходом. Тамарка наверняка уже на полной прослушке, – после нашего разговора Владимиру Владимировичу сразу станет ясно откуда звонок, очень оперативно ворвутся сюда бравые ребята, а я сижу вся в косметической маске и с бигуди на волосах.
Кошмар!!!
Полуодетая и беззащитная, даже достойного сопротивления оказать не смогу. Все, точно, решено, позвоню перед самым уходом, а еще лучше, раз уж плюнула я на фигуру, из салона сразу в ресторан заверну, что здесь рядом, в двух шагах – пообедаю и уж потом оттуда и позвоню.»
Мысль о сытном обеде грела все то время, пока Колька сооружал мне новую прическу – последний писк, квинтэссенция отвязности (боже, в мои-то годы! Впрочем Колька и по сей день не подозревает сколько мне лет).
«Да-аа, вот так взять и плюнуть на диету и есть все подряд! Все подряд!» – мечтала я. Очень грела эта мысль.
Мысль-то грела, но на задворках сознания притаилась-таки боль за мою фигуру – боже, как тяжело расставаться с ней!
Завидую тем женщинам, которые делают это легко. Как им удалось упустить, не заметить момент исчезновения талии? Взять хотя бы мою Марусю: исчезла талия с поверхности тела, такая важная и жизненно необходимая для женщины деталь, а ей хоть бы хны. Какими крепкими нервами нужно обладать, чтобы спокойно смотреть как заплывают жиром спина, бедра и (о, ужас!!!) живот?
Может потому Маруся так спокойно и смотрит на это, что не было у нее никогда фигуры?
И в этом завидую ей – лишних проблем лишилась подруга.
Да что там ей, порой я завидую даже узникам концлагеря. Как им было хорошо! Никакого выбора: хочешь – не хочешь, все равно голодай. Насколько же тяжелей и мучительней мне: приходится сохранять вес и фигуру тех самых узников, причем в то время, когда вокруг все объедаются жадно и беззастенчиво…
Не знаю до чего доразмышлялась бы я, если бы прическа не была готова.
– Сонна, – сказал Колька.
Он меня Сонной называет – сейчас модно бездумно загранице подражать. Старики злятся по этому поводу, но мое сердце сжимается от жалости: столько в этом подражании сирости и убогости – впрочем, как и в любом бездумном подражании. Сколько Колька загранице ни подражай, все равно он останется Колькой Косым сыном Тайки костлявой, а никак не Мажони с пляс Пигаль. Чтобы не быть смешным, этим бы ему и гордиться. Пока. А там жизнь покажет.
Однако, бедный мой Колька, не желая смириться с сиростью и тем самым ее усиливая, «блещет» стильностью и манерами, демонстрирует крутизну.
– Сонна, готов причесон, – с подъемом говорит он, я же, не желая быть белой вороной, ему вторю:
– Николя, ты просто бизон, теперь иду менять прикид!
И отправляюсь в раздевалку, которую здесь, в салоне, на заграничный манер называют…
Ну да бог с ними, раздевалка – она где угодно раздевалка, как ее ни назови.
Когда я, в новом костюме, со свежим макияжем и, как говорит Маруся, прямо вся в стильной прическе подошла к зеркалу, то едва не лишилась чувств.
– И вот такая красота пропадать должна? – горестно вопросила я. – Господи! Господи!!! Неужели ты это допустишь?!
Очень вовремя я обратилась к Богу. Бог всегда мне помогал, помог и на этот раз: не дал зазря пропасть моей красоте, послал случай ее удачно продемонстрировать. Когда я, вся из себя неотразимая, уже собралась покидать салон и вышла в холл, то неожиданно обнаружила там…
Мужчину в спортивном костюме, ну того, который у подъезда стоял, глазел на меня, а потом спальный гарнитур для своей курочки на девятый этаж затаскивал.
Правда теперь он был не в спортивном костюме, а в новенькой (с иголочки) сногшибательной тройке, которая сидела на его спортивной фигуре потрясно.
«Вот кому судьба от моей красоты пасть! Оч-чень удачный объект!» – обрадовалась я и устремилась к мужчине, благо, предлог был: он стоял между мной и зеркалом.
Объект, кстати, тоже меня заприметил и был явно удивлен и явно приятно.
«Интересно, узнал он что я – это я?» – гадала я, шествуя к зеркалу.
Я старалась не спешить и смотреть в другую сторону, чтобы не лишать его радости смело лицезреть мой фасад. Миновав же объект, я и вовсе замедлила шаг – пускай хорошенько оценит меня и с тылу – там есть на что посмотреть. Однако, как я ни замедляла шаг, но все же уперлась в зеркало у которого и застыла, одним глазом глядя на себя, вторым же косясь на объект.
