Хорошо, что винодел как раз в этот момент притормозил.
Это был тот час, когда Флоренцию окутывает розовый туман, даже вода в Арно становится розовой. Как редко ей удавалось застать этот момент, а сейчас, с высокого холме Фьезоле, весь город был как на ладони.
Как странно, еще недавно она смотрела на Флоренцию на закате с балкона Луки, а сейчас — с совершенно противоположной стороны, причем, во всех смыслах.
— Пробки! На машине мы бы не успели. Держись. — винодел снова нажал на газ.
Флоренция приближалась стремительно, каждый дом, каждый угол казались знакомыми и уже родными.
Лапо притормозил, лихо вписавшись в поворот на виа дель Проконсоло.
— Приехали, дальше — пешком.
Саша спешила за ним через какие-то переулки, чуть пошатываясь после непривычного транспорта, болели все десять пальцев рук, так сильно она сжимала их, вцепившись в спутника.
Пьяцца Синьории как всегда полна народа, шумят голоса, задержавшиеся на вечер туристы еще обступают Давида.
Лапо привел ее в проход-галерею между набережной Арно и пьяцца Сньории, со всех сторон их обступали бежевые стены Уффици, расчерченные более темными полосами. Винодел кому-то позвонил и через пару минут распахнулась нприметная дверь в стене.
Лысеющий мужчина средних лет с аккуратной бородкой обнялся с Лапо, чмокнул воздух у Сашиной руки, пробормотав положенное «piacere!» и повел их вверх по лестнице. Толкнул дверь в кабинет с письменным столом, креслами посетителей. Саша осматривалась, понимая, что картины на стенах, статуэтки и письменные приборы на столе совсем не просты.
— Руками не трогайте, мы ее еще не выставляли после чистки от пыли, — мужчина кивнул на штатив, стоящий посреди кабинета. Картина на штативе была задернута полотняной тканью. Мужчина снял ткань, отошел к столу, звякнуло стекло, зашипело игристое.
— Спасибо, Симоне. — Лапо взял Сашу под руку и подвел поближе.
— Синьорина Алессандра, позвольте представить вам фра Филиппо Липпи и суору Лукрецию Бити.
Девушка была уже не настолько юна и наивна, как могло показаться издалека. Кто-то в благоговении поднимал глаза вверх, где в окружении ангелов Мария преклонила колени перед Богом, кто-то благочестиво опускал вниз.
Перспектива сходилась к доминирующим фигурам, но и девушка на переднем плане сразу бросалась в глаза. Она смотрела прямо на зрителя, не обращая внимание на происходящее вокруг. Смотрела спокойно, безмятежно, прекрасно осознавая силу своей красоты. Светлое платье оттенка белесого летнего неба, золотая накидка, золотые нити в светлых волосах. Она была похожа — и не похожа на мадонн Липпи, единственная, кто не склонял голову, уверенно встречая взглядом взор зрителя.
Миловидная, совсем не роковая красавица, но чем больше всматриваешься в ее черты, тем более они притягивают, завораживают, не дают оторваться.
Еще один человек в толпе не смотрит на Пресвятую Деву. Его руки сложены в молитве, на шее красный шарф кармелитов, но взор обращен на красавицу блондинку. Его серое лицо кажется неживым на фоне остальных бледных и загорелых лиц. IS PERFECIT OPUS — я заказал эту работу, вьется надпись на ленте у его ладоней. Так и есть, каноника собора семьи Медичи Сан-Лоренцо и прокуратора Святого Амвросия, Франческо Мариньи уже нет в живых, но на его деньги писалась картина.
Слева у ног Святого Амвросия стоит третий человек, занятый своими мыслями, а не тающий в благоговении. Он еще молод, но уже лысеет, на нем ряса кармелитов в теплых золотисто бронзовых тонах. Он некрасив, слишком полные и чувственные губы, круглые щеки. Совсем не таким представляла его Саша. Но и девушку не такой. И Лукреция, и Филиппо земные, живые, со своими мыслями и чувствами, они смотрят в глаза зрителю, словно поверяя свой секрет.
— Я решил тебя познакомить, — улыбнулся Лапо. Всегда лучше увидеть своими глазами, чем услышать от другого человека.
— Не зная того, что рассказал мне ты, я бы никогда не догадалась. Мне теперь… теперь захочется часами сидеть у картин и искать зашифрованный в них смысл.
— Что мы, собственно, и делаем, — засмеялся Симоне. — И поверьте, это захватывающая работа.
— Вы искусствовед?
— Я директор галереи Уффицы.
Саша молча состроила рожицу — ну и дела!
***
— Лапо, это было… восхитительно, настоящий подарок! Я так тебе благодарна!
Винодел не успел ответить, зазвонил ее телефон.
Лука решил извиниться за утреннюю грубость и готов был приехать за Сашей и отвезти ее на ужин.
— А где ты сейчас?
— Дома, зашел переодеться. Но в течении сорока минут могу быть у тебя.
— Не надо, я уже во Флоренции.
— Ты готова на все, чтобы не возвращаться в Кастельмонте на мотоцикле, — улыбнулся Лапо.
— Мне просто надо поговорить… а тут такая возможность подвернулась…
— Не надо извиняться, все нормально!
Мотоцикл скрылся за углом, а на душе остался неприятный осадок. Все вышло так глупо… А вдруг Лапо обидится и они больше не увидятся? Сегодня между ними что-то изменилось, или ей кажется? Саша почувствовала неуверенность. Иногда ты долго не решаешься набрать номер человека, который тебе нравится, мучаешься вопросами: а что он подумает, а удобно ли это? Номер друга или человека, к которому ты равнодушен, спокойно набираешь по тому же поводу.
Получается, что Лапо начал ей нравиться? Нет, этого не может быть, это просто какая-то временная неловкость.
Саша одновременно облегченно вздохнула, что винодел уехал, и твердо решила, что если он обидится, то она заявится на винодельню и помирится.
Но Лука испортил ей настроение еще больше.
Саша рассказала о Липпи, возмущалась, что Томмазо Карризи высказал ей подозрения в отношении сговора Симоны с экспертами- искусствоведами.
— А ты уверена, что это не так?
— Конечно, уверена. Я дружу с Симоной десять лет!
— Я понимаю, что вы подруги и мне она очень нравится, но разве одно исключает другое?
— Тебе не стыдно? У нее муж карабинер!
— Может, у меня профессиональная деформация, но я снова не вижу никаких противоречий. Представь, о каких деньгах идет речь.
— Но для кого она может это делать? Нет, я не верю!
— Ты же только что мне рассказала о любителе картин Липпи, с которым приезжала в галерею Уффицы.
— Ты с ума сошел!
— Я полицейский, Сань. Сразу после того, как увидели картину, вы поехали к этому Лапо. Он тут же стал вертеться вокруг, рассказал тебе о Липпи.
— Я сама спросила! И вообще, причем тогда тут я?
— Не причем, просто попала в орбиту их отношений и действий в этой истории.
— У него есть деньги! Не знаю, что он говорил Карризи, когда мы подъехали к
