– А!.. Вот куда ты клонишь. Ну что ж, умно. Очень умно. Жаль только, что ничего из этой затеи не выйдет. И знаете почему?
Эльвира втянула щеки.
– Хотелось бы услышать, – произнесла она слегка саркастическим тоном.
– Да потому что ты – я подчеркиваю, именно ты, Эльвира, – лично скажешь Климу, что я останусь в особняке.
– Юр, ты слышал? Марк, это переходит все границы! Ты можешь отдавать распоряжения прислуге или своим дружкам, но указывать мне… извини, но твое поведение, по меньшей мере, глупо.
Выдержав паузу, Германов сказал:
– А сто сорок тысяч долларов, по-твоему, тоже глупость?
Эльвира подпрыгнула. За доли секунды ее розовое личико превратилось в белую маску.
– О, я вижу, ты поняла, куда я клоню, – ухмыльнулся Марк. – И как же мы поступим? Будем и дальше продолжать корчить из себя добропорядочную особу или, может, сразу спустимся в кабинет Клима?
Юрий повернулся к матери:
– Мам, о чем он говорит? Какие сто сорок тысяч?
Эльвира схватила Марка за локоть:
– Выйдем.
– Э, нет. До настоящего момента у тебя не было тайн от сынка, так зачем теперь напускать туман? Пусть он узнает правду. А потом и Клима просветим.
– Заткнись!
– А ты попробуй меня заткнуть.
– Мне объяснят, что здесь происходит? – заволновался Юрий.
– Конечно, племянник, я и объясню.
– Марк, закрой рот!
– Ты ведь в курсе, что несколько лет тому назад твоя мамаша чуть было не пустила вас по миру. Просаживая деньги в казино, она проиграла довольно крупную сумму. Тогда все обошлось, она долго лечилась от игромании, но теперь… Эльвира снова взялась за старое. Мне известно, что ты проигралась и что деньги ты одолжила у Евы. А еще…
– Не слушай его. – Эльвира попыталась вытолкать Марка из спальни сына, но Германов и не подумал сдвинуться с места.
Улыбаясь, подобно чеширскому коту, он продолжал вещать:
– А когда Ева потребовала вернуть долг, ты села в лужу. Денег-то нет! У Клима взять нельзя, братец закатил бы грандиозный скандал.
– Тебе Ева сказала? Она? Говори!
– Какое это имеет значение? Ну, допустим, Ева. Я знал, что она хотела со дня на день переговорить с Климом, дабы тот, погасив долг, вновь принудил тебя пройти курс лечения.
– Мразь! – прошептала Эльвира. – Она же поклялась, что будет молчать.
– Следи за словами. – Марк с отвращением посмотрел на жену брата. – Ева – моя сестра, и я не позволю тебе оскорблять покойницу.
Юрий усадил мать на кровать:
– Он не лжет? Ты действительно опять начала играть?
Заламывая пальцы, Эльвира пустила слезу:
– Сынок, это вышло случайно. Я не хотела играть! Ты же знаешь, последние пять лет я ни разу не была в казино, а полгода тому назад… Это было похоже на наваждение. Прости. Я исправлюсь, – заверяла Эля, растирая по лицу слезы.
Довольный результатом, Марк потирал руки.
– Конечно, исправишься. Только вот как быть с долгом? Ты ведь так и не успела вернуть его Еве.
– Еве деньги уже не нужны, – быстро проговорила Германова.
– Правильно. Но долг есть долг. Поэтому я тут подумал на досуге и решил, что денежки ты вернешь мне. Я ее брат, все будет вполне законно и справедливо.
– Я тебя сейчас по стенке размажу! – выкрикнул Юрий.
– Рискни. И Клим сразу же узнает о тайных грешках твоей мамаши. Хочешь скандала? Ты его получишь.
Юрий сорвался с места, но Эльвира успела удержать сына:
– Не надо. Не ввязывайся, сынок. Это мои проблемы, значит, и решать их мне.
– Правильно, – осклабился Марк. – Иногда с тобой довольно-таки быстро можно договориться.
– У меня нет денег, – прошептала Эля.
– А я тебя не тороплю. Можешь отдавать долг частями, мне не к спеху. Куда торопиться-то?
У входной двери Марк резко обернулся:
– И помните, если еще раз вы встанете на моем пути, вам обоим несдобровать. Подумайте об этом!
Стоило ему выйти, как Эльвира разрыдалась в голос:
– Ничтожество! Какое же он ничтожество! Нельзя допустить, чтобы Клим узнал о деньгах. А он узнает, если я не начну платить Марку.
– Не вздумай, мать! Он блефует, Марк не решится пойти к отцу.
– Не решится? Ты его плохо знаешь. Нет, сынок, я должна, обязана… – Внезапно Эльвира встрепенулась: – Сынок, пообещай, что сам не проболтаешься отцу.
– За кого ты меня принимаешь?
– Пообещай!
– Обещаю, но с одним условием. Ты, в свою очередь, пообещай, что с казино будет покончено раз и навсегда!
Эльвира опустила голову:
– Постараюсь. Но как быть с Марком и деньгами?..
* * *
Полулежа на кровати, Яна Альбертовна, миниатюрная блондинка с резкими чертами лица, читала книгу. Любовные романы были ее страстью. Фантастику Яна ненавидела, детективы презирала, а романтические «лав стори» была готова поглощать в огромных количествах.
Подсознательно Германова понимала – любовь к сентиментальному чтиву вызвана неудовлетворенностью в личной жизни. Часто люди ищут в книгах то, чего им недостает в реальности. Яне недоставало мужского внимания.
Она вовсе не была уродиной, не страдала от комплексов, но мужчины дружно игнорировали Германову. В юности Яночка частенько подмечала странную особенность. Стоило ей с подругой, по внешним данным заметно уступавшей Германовой, появиться в компании, как парни наперебой начинали ухаживать… за подругой. А Яны словно и не было рядом. Не понимая, что именно в ней не так, Германова злилась на весь белый свет и на подруг.
Справив двадцатый день рождения, Яна зареклась когда-либо иметь дело с подружками. Они ей не нужны. Она прекрасно проживет и без них. Для кого-то женская дружба значит очень многое, а для Яночки она не значила абсолютно ничего.
В двадцать пять лет Яна по уши влюбилась в ровесника – симпатичного Михаила. Парочка строила планы на будущее, наслаждалась всеми прелестями жизни, а потом Михаил внезапно исчез. Он не давал о себе знать около трех месяцев, а когда Германова случайно столкнулась с ним в магазине, выяснилось, что вскоре Мишка станет законным мужем некой Елены.
Постепенно разочарования стали закалять Яну. Она становилась жесткой, толстокожей, напрочь лишенной жалости к себе и окружающим. Как считала сама Яна Альбертовна, именно благодаря этим качествам она добилась всего и стала тем, кем является, – владелицей дизайнерской студии.
После тридцати у Яночки было три коротких романа. Хотя «роман» – слишком громко сказано. Так… мимолетные интрижки с мужчинами, которых она практически не знала.
Зато в своих мечтах и фантазиях Яна Германова была самой счастливой женщиной на свете. Она зачитывалась романами, представляла себя на месте главных героинь и улетала… Улетала в облака от жестокой реальности.
В дверь постучали.
Поморщившись, Яна просипела:
– Войдите.
Марк появился в спальне сестры с наидовольнейшим выражением лица.
– Опять читаешь?
– Как видишь.
– И как книженция?
– Ты за этим пришел?
– А разве любящий брат не имеет права зайти к сестре безо всякой причины? Может, я просто хочу с тобой посидеть, поговорить, обсудить дела насущные.
Яна прошлась наманикюренным пальчиком по острому подбородку:
– Не свисти. Я знаю тебя как облупленного. Ты в принципе не можешь прийти просто так. А раз соизволил, значит, тебе что-то нужно. На самом деле, вариантов не так много. А точнее, их всего два: либо тебе нужны деньги, либо помощь. Я угадала?
Марк театрально закатил глаза:
– Сестренка, ты, как всегда, неподражаема. Но на этот раз ты глубоко заблуждаешься. Деньги у меня есть, а помощь… Пока не требуется.
– Тогда быстро выкладывай, зачем пожаловал?
– Ян, скажи, только предельно откровенно: ты никогда не задавалась вопросом, почему родители нас усыновили?
Германова округлила глаза:
– Хм… ну и вопросик? С чего вдруг тебя это заинтересовало?
– Не юли, ответь.
– Марк, мать с отцом давно на том свете. Я не хочу ворошить прошлое.
– Значит, отказываешься?
– А какого ответа ты ждешь? По-моему, все очевидно: мать не могла забеременеть, в материальном плане родители не нуждались. Так почему бы не дать кров нуждающимся, то бишь нам?
Марк достал из кармана несколько фотографий:
– Взгляни.
Взяв снимок Клима, Яна равнодушно бросила:
– Зачем мне на него смотреть?
– Кого ты видишь?
– Марк, если тебе нечего делать, позвони своим дружкам и проваливай в клуб. Я не намерена заниматься ерундой.
– Это не ерунда. Разве Клим тебе никого не напоминает?
– Он напоминает моего старшего брата.
– А нос, лоб, подбородок?
– Что?
Германов тряхнул головой.
– Ну раскрой глаза, неужели не видишь сходства? – Протянув сестре снимок отца в молодости, Марк выдохнул: – Ну как?
Яна Альбертовна привстала:
– Папа был красивым.
– Я о другом. Клим – это же наш приемный отец в молодости. Одно лицо! Теперь посмотри на Еву.
Третья фотография оказалась в руках Германовой.
– У Евы были папины глаза. Заметь, я говорю, папины. Ничего от матери, зато сходство с отцом – потрясающее, – сказал Марк.
