– Не очень радостно звучит, – почесал затылок Патрик и добавил: – Не все так просто с помощью.
– Что случилось? – спросила Яна.
– Я не могу достучаться до вашего приятеля. Он слишком пьян, чтобы я мог погрузить его в гипноз и порыться в уголках его памяти, – объяснил Патрик.
– Что же делать?
– Ждать, пока он протрезвеет.
Яна посмотрела на свои золотые часы, болтающиеся на худом запястье.
– Но скоро уже утро! Придут за телом. Родственнички пропавшего покойника Толю в бетон закатают! Может, ему правда спрятаться?
– Чтобы тогда точно решили, что это он причастен к исчезновению тела? И сколько ему придется бегать?
– Я не знаю… А что же делать?
– Я останусь здесь до утра. И еще нам бы в помощь кого-нибудь из правоохранительных органов. У меня есть один на примете.
– У меня тоже! – ответила Яна.
– Чем ваш лучше моего? – уточнил Патрик.
– Тем, что он знает, кто я такая, и остро на меня не реагирует.
Патрик на секунду задумался.
– А вы правы!
– Я всегда права!
– Вызывайте своего, надо придать этому делу нотку государственности, а то еще все по этапу пойдем.
От знакомого следователя Виталия Николаевича Яне пришлось, конечно, выслушать много чего «приятного» по телефону, но и она в долгу не осталась.
– А чего вы, собственно, на меня орете? Я к вам за профессиональной помощью, а вы кричите!
– А я тоже человек! Я сейчас не на работе! У меня должен быть отдых! Ну кто мне может позвонить ночью, да еще из морга? Конечно, Цветкова! Опять какое-то необычное дело, куда ты сунула свой длинный нос?!
– Я тут, между прочим, не одна, со мной известный психотерапевт.
– Ты уже на пару с психотерапевтом ходишь? И что, даже это тебе не помогает?
Валерий Николаевич поворчал-поворчал, но все же прибыл в морг, как всегда взъерошенный и недовольный.
– У тебя траур? – скользнул он глазами по фигурке Цветковой в черном.
– Нет, это я на задании была, – ответила Яна, а следователь даже не стал выяснять на каком.
Он познакомился с Патриком и, увидев мирно спящего в углу Анатолия, спросил:
– А это кто?
– Патологоанатом, – пояснила Яна.
– Кто-то умер?
Яна кивнула.
– Смерть насильственная? – спросил следователь.
– В том-то и дело, что не успели узнать, – вздохнула Яна.
– Что значит – не успели? Так успейте.
– Не на ком узнавать. Ты присядь здесь, – Яна заботливо усадила следователя на стул, – я хочу с тобой серьезно поговорить.
И она рассказала Виталию Николаевичу обо всем, что произошло и что их тревожило.
– Да, – покачал он головой после некоторых раздумий, – я, конечно, понимал, что если задействована Цветкова, то действо должно быть красочным и незабываемым, но не настолько же! Просто буйство фантазии. Вы почему сразу не сказали, что труп исчез, уже на следующее утро?
– Так испугались! Да думали, что отыщется еще! – ответила Яна.
– Ага! Сам придет! – кивнул Виталий Николаевич и повернулся к Патрику: – Вы на самом деле можете память восстановить?
– Могу, только для этого мозги должны быть не затуманены алкоголем. Вот, ждем пробуждения. Если Анатолий отрубился раньше, чем что-то произошло, то он ничего не вспомнит, а если нет, то скажет все, – заверил следователя Патрик.
– Осталось дождаться пробуждения «спящей царевны»? – спросил Виталий Николаевич, довольно потирая руки, словно вся ситуация его забавляла.
В эту минуту его внимание привлекла Аркадия Ивановна, «мирно пасущаяся на лужайке».
– А это кто? – удивленно поинтересовался он, понимая, что женщина на него никак не реагирует.
– Это заведующая, – понизив голос, ответила Яна.
– Она отдыхает, не обращайте на нее внимания, – вторил ей Патрик.
– Да? – Валерий Николаевич подозрительно посмотрел на них, но лишних вопросов задавать не стал.
А утром в больнице разразился грандиозный скандал.
Родственники усопшего прибыли за телом, и тело им, естественно, не выдали. А они все такие в празднично-черном, на больших черных «мерседесах», с траурными венками и большими деньгами. Разговаривать с ними вышла целая делегация: Патрик, почему-то не боявшийся ничего и никого, и Виталий Николаевич с дергающимся глазом. После общения с Яной у следователя развился нервный тик, который периодически обострялся. Сейчас, видимо, настал именно такой момент. А вот Аркадии Ивановне с трудом удалось объяснить, что произошло. Она вообще не понимала, что ее «светлая голова» делает в этом «гнилом обществе». Но когда до нее дошло, что надо спасать честь мундира, она, конечно, кинулась к мужикам на подмогу.
– Как нет? Как пропал? – повторял как заклинание хмурого вида мужик по имени Юрий, брат покойного. – Как не знаете?
– Где Саша? Что вы с ним сделали?! – заверещала Елизавета, гражданская жена. – Где мой муж?!
Ее крик словно вывел Юрия из оцепенения, и он, вздрогнув всем телом, схватил Патрика за грудки.
– Ты шваль! Ты не понял, с кем связался?! Ты что творишь? Где тело моего брата?!
Тут же вступил другой детина:
– Мы что, кореша не предадим земле? Не по-божески это!
– Да я пристрелю вас всех за брата! – горячился Юрий.
– Отпустил его! Я сейчас наручники надену! Я полицейский! – дал о себе знать Валерий Николаевич.
– Да мне плевать, кто ты! – сплюнул кореш погибшего, подняв огромный кулак, аккурат с голову следователя, и все увидели, что его зовут Гена, по наколотым буквам на пальцах.
Но Патрик явно не нуждался в защитниках, он резким движением сбросил руки Юрия с себя и двинул его в бок. Они схватились в поединке.
– Патрика бьют! – неожиданно быстро для своей комплекции выскочил Анатолий и набросился на Юрия, сшибая его животом и запахом перегара.
Приехавшие за телом Александра Владимировича родственники тут же отреагировали соответствующим образом, и Виталий Николаевич, был вынужден тоже ввязаться в драку. На его слова, что он из полиции и чтобы все немедленно прекратили, вообще никто не обращал внимания. Силы были явно неравны. А такого диссонанса не могла допустить уже Цветкова. Она вылетела из своего укрытия и с диким криком кинулась в гущу дерущихся.
– Юра, это та баба, что приходила к нам в дом! Якобы похоронный агент! – завизжала жена Луценко. – Она очень приметная! Я узнала ее! Они тут все заодно! Это шайка!
Яна почувствовала несколько крепких ударов по ребрам, один, не очень сильный, по голове. А может, голова, уже привыкшая к тумакам, просто онемела.
В этот момент кто-то завопил:
– Газы!
И Цветкова увидела огромное белое облако, надвинувшееся прямо на нее и накрывшее ее с головой. Она не хотела его вдыхать, но так как только что получила удар под ребра и выпустила из легких весь воздух, ей пришлось вдохнуть, чтобы не задохнуться. Это был рефлекс. И как только едкий воздух вошел ей в легкие, Яна сразу же отключилась.
Яна знала, что можно бесконечно смотреть на три вещи – как горит огонь, течет вода и работают другие, но что с таким же интересом можно смотреть на капающую воду в пластиковых трубочках, стало для нее открытием. Это так возвышало и способствовало медитированию. Белый, высокий потолок, светлые стены и на этом фоне прозрачные, светлые трубки, тянущиеся ввысь… А по ним течет кристально чистая, словно слеза младенца, жидкость. Постепенно до Яны дошло, что это всего-навсего капельница.
– Твою же мать, где это я? – прошептала она.
– Наконец-то очнулась. Последняя, между прочим. Эх, слабый организм, – раздался чей-то тихий голос.
Яна поморщилась. Потом она некоторое время потратила на то, чтобы понять, с какой стороны раздавался голос – с правой или с левой, и наконец повернула голову. Вычислила она все правильно, потому что, повернув голову, увидела Патрика. Он лежал на больничной кровати, на белоснежном белье. Яна не знала, радоваться ей за него или расстраиваться, потому что даже в таком-то плохом состоянии он выглядел безукоризненно.
– Очнулась? – спросил Патрик. После всего пережитого вместе он решил, что они могут перейти на «ты». – Аркадия Ивановна залила всех дерущихся смесью, которую дают при наркозе. Вот мы все и успокоились. А заодно оказались в реанимации.
– Так тут все свои!
Яна вытянула шею и увидела Виталия Николаевича, спящего Анатолия и людей из семьи Луценко. На лицах многих красовались кровоподтеки и синяки, все были заторможены и спокойны.
– Мы напоминаем перегулявшую свадьбу, – отметила Яна, – а ты похож на тамаду.
– Почему? – улыбнулся Патрик.
– Единственный, кто не пострадал лицом, видимо, берег его, – ответила Яна.
– Да, тамадой меня еще не называли, – вздохнул он.
– Человек-праздник. Чем плохо?
– Я бы этому празднику… – подал хриплый голос Юрий.
