Ознакомительная версия.
– Арина, – перебил ее Владимир.
– Уберем при монтаже. Дорогая Арина, как прошла встреча с Трындычихой? Что она вам сказала? Вы испугались? Или испытали восторг от знакомства с существом из потустороннего мира? – частила Всезнайка.
Я принялась внимательно изучать экран. Справа на фото жена шефа гаишников, у нее совершенно счастливое лицо, рядом я, у меня на голове будто кошки дрались, по лицу размазалась помада, с одного глаза исчезла подводка.
– В кусты смотрите, – посоветовала Лика.
Я перевела взор в указанном направлении. Среди зеленых ветвей виднелось размытое изображение женской фигуры в длинном светло-сером платье. На голове у нее был платок того же цвета, а вот лицо невозможно рассмотреть, оно оказалось не в фокусе.
– Надо же, там еще кто-то находился, – изумилась я. – Думала, на дороге только гаишники и мы с Неумывайкиным.
– Так вы не видели Трындычиху, госпожа Смолякова?? – разочарованно спросила ведущая. – Не заметили привидение?
Легким движением бедра Владимир вытеснил меня из кадра и занял центральное место перед объективом.
– Вы сейчас беседовали с Ариной Виоловой. Любимая народом писательница отказалась продолжать интервью, потому что не хочет открывать чужую тайну. Но я, автор проекта, нарушу завесу секретности. Сначала представлюсь: писатель, автор книг о необычных местах планеты, преподаватель математики Дома здоровья Владимир Неумывайкин.
– Вау! – восхитилась Лика.
– Сейчас на моем столе лежит рукопись об имении Борисогубских, – затрещал владелец мотоцикла… ох, простите, мопеда. – Сегодня мы с госпожой Виоловой отправились в экспедицию на поиски фантома Трындычихи (как всем известно, она покончила с собой, прыгнув в море со скалы). Я точно знал, где его можно встретить. И мы с ним столкнулись!
По толпе журналистов пронеслось единогласное:
– Ах!
– Мы подкараулили Алевтину в заранее вычисленном математическим путем месте, – несся на лихом коне лжи математик, – подошли к ней, хотели пообщаться, и тут…
Владимир сделал эффектную паузу. В толпе журналистов повисла напряженная тишина.
– И тут на моих руках появились наручники. Их волшебным образом нацепила Трындычиха! – договорил мой экскурсовод, вытягивая вперед обе длани.
Корреспонденты взвыли и бросились снимать руки вруна. Возникла толчея, воспользовавшись которой, я шмыгнула в ворота парка и побежала по дорожке к коттеджу. С меня хватит! Интересно, кто первый увидит на «браслетах» жаждущего славы педагога надпись «полиция»? Телезрители или корреспонденты уличат Неумывайкина во вранье?
За спиной раздалась громкая сирена, я оглянулась и отпрянула в сторону. Мимо, издавая сердитые сигналы, пронеслась «Скорая помощь». На переднем сиденье рядом с водителем маячила Марина Ивановна с хмурым напряженным лицом. Мини-вэн резко свернул налево, я увидела на задней двери надпись «Реанимация».
– Жуть прямо! – произнес за моей спиной громкий голос.
Я подпрыгнула.
– Испугала вас, простите, – извинилась Галина, появляясь в поле зрения.
– Не услышала ваши шаги, – выдохнула я. – Кому-то плохо?
– Если все в порядке, неотложку не вызовут, – заметила горничная, – Лаврова запретила на эту тему трепаться, но вы своя, не постоялица, а нанятая писательница. И Варюше помогаете – мне дочка сказала, что вы за двадцать тысяч Пинки сегодня купили.
– Да, – кивнула я, только сейчас вспомнив, что должна отнести Роману в бар деньги.
– Лена Фокина при смерти, – прошептала Галина, – отравилась орехами. У нее аллергия на арахис, а девчонка его наелась.
– Зачем же она это сделала? – поразилась я.
Горничная еще понизила голос.
– Кто их, богатых капризников, разберет? Может, решила на себя внимание обратить. Или самоубиться задумала. Роман в шоке. Ведь девочка рядом с его баром свалилась, он медиков и вызвал, а до их прихода искусственное дыхание ей делал. Врач сказал, что только благодаря действиям бармена Фокина жива осталась, а то бы с ней как со Светланой Иосифовной беда случилась. Той-то никто вовремя в рот не дул, поэтому училка уехала на тот свет. Тут все дети с шапкой набекрень, денег у них полно, а ума нет. Игрушки они с Варей мастерят… Тьфу!
– Ребята хотят помочь вашей дочери, – остановила я Галю, – собирают ей миллионы на костюм, который поможет Варе научится ходить.
Звонкова скривилась.
– Анекдот, а не помощь! Шаговодитель нужно приобрести в течение нынешнего года. Нам человек, который его сделал, объяснил: «Если за двенадцать месяцев не успеете, можно и не покупать».
– Почему? – удивилась я.
Галина прищурилась.
– Если вы мясо десять лет не пробовали, а потом жирной свинины наелись от пуза, что с вами случится?
– Поджелудочная железа взбунтуется, – предположила я. – И желудок бойкот объявит, поскольку забыл, как большое количество белковой пищи и жира одним махом переваривать.
– Во-во, – закивала собеседница, – любой орган отмирает, если долго не работает. С мозгом так же. Он много лет сигналы от ног не получал, и когда дочке исполнится пятнадцать, вообще их воспринимать перестанет. Варя навсегда останется неходячей.
– Девочка встает, – напомнила я, – Варвара при мне в баре смогла подняться.
– А толку-то, – тоскливо протянула Галя, – еле-еле держится, шага ступить не может. Сила воли у нее огромная, желания поправиться через край, да не все на одних морально-волевых качествах сделать можно. А они куколки мастерят! Вы в курсе, кто у этих фиговых милосердных помощников родные?
– Если не ошибаюсь, Юрин отец эстрадный певец, – ответила я.
– Ха! Не просто голосистый дятел, а владелец здоровенной фирмы «Зонгроял», – зашипела горничная. – Он не только поет, но еще и с других мех состригает. У мужика миллиарды! Аглая – дочь бабы, у которой наикрутейший, огромный торговый комплекс. А у толстяка Алексея Васина мать балерина, которая вроде как в пятый раз за денежным мешком замужем. Не знаю, когда и где она танцевать успевает, но постоянно свадьбы играет, и всегда с набитыми валютой иностранцами. За границами законы на стороне разведенных женщин, так что у фифы чего только нет – дома в Швейцарии, магазины в Америке, бизнес в Германии. Все ей по брачным контрактам отошло. Сейчас развеселая лиса, кажется, в Монте-Карло ошивается. Алексея-то она в России бросила, он сынок от первого брака с обычным нашим бедным парнем, за которого красотка в молодости по глупости выскочила. А детки куколки делают… Да им стоит только домой позвонить и денег попросить! Отцу Юрки три миллиона отсчитать, как мне десять копеек нищему подать. Я Аглае тайком от дочки совершенно честно всю историю с шаговодителем объяснила, а девчонка в ответ: «Я переживаю за Варю, стараюсь, как могу, ей помочь, но с матерью говорить не стану». Я, наивная, спросила: «Она такая жадная? Пожалеет для близкой подруги дочери жалкие три миллиона?» Аглая нос вздернула: «Мне моральные принципы не позволяют к ней обратиться. Она сплавила меня сюда от новой семьи подальше, и я с ней дел иметь не желаю. Сама свои проблемы решаю». Стоит передо мной – в ушах серьги, на шее медальон, одета во все модное, пахнет духами… Знаю я, сколько семестр обучения в Доме здоровья стоит. Отличные принципы у девочки! Для Варюши ерунду у мамаши попросить не желает, а за чей счет здесь живет и свои проблемы решает? Не сама же она себе на шоколадное существование зарабатывает, маманька оплачивает счета. Я злая? Наглая? У всех деньги клянчу? Мне девочку из коляски поднять надо. Времени мало осталось, всего четыре месяца. Варюше пятнадцать в конце декабря стукнет, и все. Все! Спасибо вам, что Пинки за двадцатку купили. Знаете, сколько богатые детки пока собрали? Двести шестьдесят тысяч. Осталось всего ничего: два миллиона семьсот сорок кусков. И четыре месяца.
Галина всхлипнула, прикрыла рот ладонью и убежала. Я посмотрела ей вслед и достала сотовый, но не успела набрать номер.
– Вы должны мне помочь! – зашептал кто-то за плечом.
Я резко обернулась.
Передо мной стояла старуха, одетая в старое, но чистое платье.
– Что случилось, бабушка? – спросила я.
Она схватила меня цепкими пальцами за плечо.
– Бабушка? Да мне сорока нет. Ищу свою дочку, Алису Караваеву.
– Хотите пройти в Дом здоровья? – уточнила я. – Ваша девочка воспитанница интерната?
– Разве я похожа на женщину, которая своего ребенка в приют сдает? – печально спросила незнакомка.
– Нет, конечно, – поспешно ответила я.
– Алиса не пришла ночевать, – продолжала моя собеседница, – и я подумала, вдруг она в интернате? Девочка дружит с доченькой Ларкиных, прямо неразлейвода. Понимаете?
Я, не знавшая, кто такие Ларкины, на всякий случай кивнула.
– Меня Валентиной зовут, – представилась Караваева. – А вас?
– Виола, – ответила я.
– На одну букву у нас имена начинаются, – улыбнулась мать Алисы, – друзьями станем. Будете в Тамбовске, заходите. Живу на улице Приморской с детства, меня все знают. Спросите, где дом Караваевых, любой покажет. Просьба к вам: если увидите девочку-подростка, шестнадцать лет ей, худенькую, в синих брючках и футболке, скажите: «Алиса, тебя мама ищет».
Ознакомительная версия.
