Ознакомительная версия.
Мальчишке было невдомек, что его Эдем создан Сильными. Это они вместе с его сестрой контролируют территорию, не допуская сюда хищников и отпугивая представителей других индейских племен. Индиго дежурили по очереди, обычно парами, охраняя свой мир от опасностей.
И не только. Они постоянно учились, оттачивая свои навыки и умения. И придумывали себе новые, на первый взгляд – невыполнимые задания.
Например, сегодня, насколько я знаю, Ника собиралась мысленно дотянуться домой, в Москву. Она очень скучала по отцу, ведь практически с самого рождения дочка ментально была рядом с Алексеем, поначалу неосознанно. Она чувствовала отца, помогала ему, поддерживала, спасала.
Потом связь на время исчезла, когда Ника, как мы думали, навсегда лишилась своей силы.
Но оказалось, что мы ошиблись.
А потом нас увезли сюда, на противоположную часть Земли, и контакт прервался. Слишком далеко. Слишком.
Но Ника не собиралась сдаваться. Они ведь умели объединять свои силы, сплетая их в один мощный поток и направляя его в нужное место. Первый раз это получилось спонтанно, когда пришлось действовать в режиме цейтнота, без какого-либо предварительного плана и тренировки. Но они справились, да еще как!
А теперь, спустя три года, все индиго были словно одним целым, они чувствовали друг друга на любом расстоянии, но это вовсе не означало тотального проникновения в жизнь друг друга, нет. Ребята умели закрываться, «исчезать» на какое-то время, но стоило кому-то «позвать», и остальные мгновенно откликались.
Я знаю, что Ника уже пробовала дотянуться до отца, но у нее ничего не получалось, сил у ребят не хватало.
А потом подросла и обнаружила в себе способности индиго младшая сестренка Михара, возлюбленного Лхары. Это вообще было отличительной особенностью экспериментальных индиго доктора Менгеле – сверхспособности, если они были, проявлялись у них только в период полового созревания, взросления. Тогда как Ника была особенной с рождения, и даже раньше. Во всяком случае, мы с ней чувствовали эмоции друг друга весь период моей беременности, и я была абсолютно убеждена, что так бывает у всех мам.
Но когда носила Ежика, поняла, что это не так.
В общем, во взводе индиго случилось пополнение, и сегодня должен был состояться дебют юной Локини. Ника и остальные индиго много занимались с девушкой, обучали ее, тренировали, и вроде бы все получалось неплохо.
А теперь Ника нетерпеливо ерзала за столом, дожидаясь, пока испекутся оладушки.
– Мамс, ну скоро? Я уж опаздываю!
– Мы опаздываем, – поправила я.
– Как это?
– Так это. Сегодня мы с Ежиком идем с тобой на эту вашу сходку.
– Но… – Ника совсем растерялась. – Мам, ты же знаешь, вход на гору Тимуку разрешен только индиго.
– И кто так решил?
– Ну, мы все.
– А теперь решите по-другому.
– Ма-а-ам!
– Ника, – я очень старалась говорить ровным и спокойным голосом, но связки вообразили себя контрабасными струнами и предательски подрагивали. – Ты знаешь – я никогда не вмешивалась в ваши дела, хотя кое-что меня напрягало. Но сегодня… – и откуда взялся этот комок в горле? – Ты думаешь, я не скучаю?!
– Мамичка, – Ежик спрыгнул со стула и, подбежав ко мне, обнял мои ноги, – мамичка, не плачь! Ты зачем плачешь? Тебе больно, да? Ты обожглась? Давай подую!
– Спасибо, ребеныш, – я опустилась на корточки и прижалась мокрой от слез щекой к загорелой грудке. – Уже все прошло.
– И не прошло! – топнул ногой малыш и, насупившись, погрозил кулачком Нике: – Это все из-за тебя, я знаю! Злюка! Жадина!
– А жадина-то с какой стороны? – проворчала девочка, расстроенно сопя. – Мамсик, я не знала! Я думала, ты ничего знать о папе не хочешь, потому что дядя Петер…
– Дядя Петер был и навсегда останется только другом, – я ласково взъерошила кудрявую шевелюру сынишки. – И он знает об этом. Странно, что ты, индиго, этого не чувствуешь.
– Потому что я уже достаточно взрослая, чтобы не «слушать» близких, – прошептала Ника.
– Ладно, проехали, – я усадила Ежика обратно на стул и поставила перед ним тарелку с горкой горячих оладушек, политых медом. – Ешь, защитник мамин. И ты тоже подкрепись, – очередная горка обосновалась перед грустным носом Ники.
Впрочем, грустным был не только нос, там и глаза на мокром месте оказались, и губы дрожали, и вообще – за столом сидело сплошное расстройство.
Я обняла свое родное расстройство и поцеловала теплую макушку:
– Никусь, я все понимаю, нельзя – значит нельзя. Раз твои друзья так решили…
– Перерешат, – шмыгнула носом дочка. – Я им все объясню. Давай, Ежище, жуй в темпе! Мы идем на гору Тимуку!
– Правда?! – привизгнул от восторга малыш. – Вот друзья обзавидуются! У нас никто там еще не был!
– И ты не будешь, если начнешь мешать и шкодить.
– Чесслово, не начну!
Гора Тимуку, набитой шишкой торчавшая посреди густой зеленой шевелюры леса, действительно вот уже три года считалась запретным местом – оттуда правили миром Всемогущие (они же Сильные)! Ну не могли племена обходиться без богов, что тут поделаешь. Причем боги обязательно должны были жить рядом, а не где-то на небесах. Раньше рядом жили злые и очень жестокие боги, а теперь – добрые и сильные.
Наверное, кто-то другой быстренько использовал бы поклонение соплеменников в свою пользу, превратившись из бога в наглого ленивого божка, ни фига не делающего, но требующего тотального подчинения и удовлетворения всех своих прихотей. А непокорных он на страх остальным строго наказывал бы, благо возможности подчинять и управлять были.
Но этим ребятам подобная линия поведения и в голову не приходила. Они были очень славные, ответственные, честные и порядочные. И звание богов воспринимали как огромную ответственность – ответственность за судьбу доверившихся им людей.
А это очень тяжело, особенно когда ты так молод – почти всем индиго не было еще и двадцати, только Михару пару месяцев назад исполнилось двадцать два. Самой младшей стала четырнадцатилетняя новобранка Локини.
Почему не Ника? Так сложилось, что она была как бы в стороне от основной группы индиго. Нет, они все всегда делали вместе, но Маленькая Сестра так и не стала одной из них, и не только потому, что родилась на другом конце света. Она изначально была другой, и ребята это чувствовали.
И, как мне кажется, кое-кто начинал опасаться растущей вместе с девочкой силы Ники.
Но авторитет моей дочери оставался пока непререкаемым. Во всяком случае, особого сопротивления со стороны остальных индиго по поводу нашего с Ежиком визита на священную с некоторых пор гору Тимуку не было.
Откуда я это знаю? Да Ника потратила на ментальное общение со своей тусовкой не больше пяти минут, а значит, уговаривать никого не пришлось. Тем более что ребята относились к нам с огромной симпатией, особенно к Ежику.
Который всю дорогу до места сбора горланил свадебную песню Племени Воды. Согласна, репертуар у моего сына весьма своеобразный, но что делать, если другой музыки Ежик просто не слышит. Не петь же ему мамины колыбельные?
Петер? Пение никогда не было сильной стороной рыжего доктора, Ежик всегда смешно морщился и закрывал ладошками уши, когда дядя Петер пытался исполнить что-нибудь из репертуара своей любимой группы «Рамштайн».
Правда, припев одной из песен мальчику очень понравился, и он с удовольствием хрипел вместе с рыжим ласковое «Мутер!».
Но сейчас Ежик звонко выводил довольно красивую мелодию, легко справляясь с гортанным языком аборигенов.
Видимо, именно поэтому наше появление было встречено веселыми улыбками собравшихся. Я давно уже не вздрагивала при виде искаженных, порой мало похожих на человеческие лиц, привыкла. И теперь они казались мне вполне симпатичными, особенно большеглазая Лхара, та самая «амазонская» русалка. Да и Михар, ее будущий муж, тоже ничего парень. А вот интересно, их дети будут индиго? И если да, то с рождения?
Ага, а больше тебе ничего не интересно? При всей симпатии к этим ребятам мне меньше всего хотелось стать летописцем их жизни, я хочу домой!
И Ника, я знаю, хочет. Очень.
Хотя бы на мгновение увидеть, что там происходит, как там папа, и идет ли снег…
А что, сейчас начало октября, в Москве иногда случается первый мимолетный снег, по которому мы с дочкой тоже очень тосковали.
Один Ежик ни о ком и ни о чем не тосковал, он недовольно ерзал у меня на коленях, возмущенно бурча:
– Ну мамичка, ну я же не маленький, пусти!
– Сиди тихо, ты обещал, – шепнула я прямо в маленькое недовольное ухо.
– Но я не хочу на коленках, я рядом буду! Пусти!
– Еж, замри и чтобы я тебя не слышала, – отрывисто проговорила Ника, выходя на середину небольшой каменной террасы. – Ни звука сейчас, понял?
– Ладно, – просопел малыш, угрюмо ссутулившись.
Я устроила его поудобнее и, прислонившись спиной к нагретому солнцем боку горы, попыталась угомонить разбушевавшееся сердце. И чего ты бесишься, пламенный моторчик, чего колотишь кулачками в грудную клетку? Мы все равно его не увидим, дай бог, чтобы Ника хотя бы дотянулась до отца краешком сознания! Расслабься, стучи спокойно.
Ознакомительная версия.
