Я медленно спустилась.
В подвале было все так же, как вчера ночью: горели мириады свечей, метались тени, пахло сыростью...
Я робко продвигалась вперед. Ноги едва держали меня. Я оглядывалась поминутно. От свечей шел душный запах...
Вдруг что-то шевельнулось в углу. Дон?
Мне захотелось позвать его, но язык не повиновался.
Тот, из угла, двинулся мне навстречу. Сквозь пелену, застилавшую глаза, я увидела, что это не мужчина, а женщина, причем абсолютно голая. Длинные ноги, длинные руки... И маска вместо лица. Маска со стены.
Я окаменела, не в силах даже пошевелить мизинцем. У меня заболела кожа на голове под волосами, а я не могла поднять руку, чтобы почесать голову.
Маска приблизилась вплотную. Я увидела острые зубы, торчащие из массивной челюсти с тремя подбородками.
«Это специально сделано, чтобы напугать тебя, глупенькая», — произнес мой внутренний голос. Я глубоко вздохнула, повернулась и бросилась к лестнице.
Я преодолела половину ступенек, когда заметила, что кто-то спускается по лестнице.
Несомненно, это был мужчина. Голый. Вместо лица — маска с крючковатым носом и гнилыми зубами.
Я не могла оторвать взгляд от этой рожи и попятилась, нащупывая ступеньки. Мужчина двигался быстрее меня. Его руки сомкнулись на моей шее, маска покачнулась и куда-то поплыла...
Очнулась я все в том же подвале. Первым ощущением была боль — боль во всем теле. Пол качался перед глазами: ноги не достигали его. Я хотела свести руки вместе, но кто-то держал их.
Я висела на цепях. Щиколотки и запястья были закованы в стальные кольца. Я висела, как и Эдвина, совершенно голая. Единственное отличие — пока еще я была жива.
Нагие мужчина и женщина были здесь. Меня заковали, пока я валялась в беспамятстве. Да, это так... Сорочки на мне нет, одни браслеты-оковы...
Как ни странно, осознание того факта, что меня распяли голую, вызвало горячую волну стыда. Я покраснела от макушки до кончиков ногтей на ногах. Потом попыталась утешить себя тем, что мое тело безупречно — его можно даже выставить в витрине магазина.
Свечи пылали.
Голая ведьма подошла ко мне. Ее плоская низкая грудь и отвислый зад наводили на мысль, что ей не стоило разоблачаться. Не без злорадства я отметила, что превосхожу ведьму по всем параметрам.
Ведьма сняла маску с лица.
Это была Ванда!
Ну конечно, рыжеволосая дылда! Кто же еще мог оказаться здесь, в подвале, если полицейские тщательно охраняют поместье!
Ванда подошла к стене, повесила маску на крючок и вернулась ко мне.
— Доигралась, безмозглая тварь, — холодно сказала она. — Зачем полезла в чужие дела?
— Надень маску, Ванда: от тебя воняет!
Она размахнулась и ударила меня по лицу.
— Ты еще не поняла, Мэвис, что я могу сделать с тобой все, что захочу? — сказала она вкрадчиво. — Никто не услышит, как мы тут с тобой проведем время.
— Сними с меня цепи, и тогда мы действительно повеселимся. Когда я покончу с тобой, дорогая, тебя увезут в карете «скорой помощи». И единственная маска, которая тебе понадобится, это маска с наркозом.
Мою тираду Ванда выслушала улыбаясь. Но это была улыбка палача.
Не то, чтобы я испугалась, но тон сбавила.
— Ванда... что вы будете делать со мной?
— Подожду его... И тогда мы... мы решим вместе.
— Кто он? Фабиан? Говори! Ну!
Ей не понравилось, что вместо мольбы пощаде я пытаюсь командовать. Ванда второй раз ударила меня в лицо. Если так будет продолжаться, мое личико вскоре превратится в «маску», похуже тех, что висят на стене подвала.
— Ты задушишь меня, как Эдвину? — сказала я разбитыми губами.
— Я не душила Эдвину! — заорала Ванда.
Ключицы на ее груди побелели, кулаки сжались сами собой.
— Значит, Фабиан один справился с экономкой? — я старалась говорить спокойно, видя, что именно это бесит «сестрицу» больше всего. — Поостерегись его, Ванда. Если он взбеленится окончательно, то вместе со мной придушит и тебя.
— Но вначале мы разыграем наше представление, — добро ухмыльнулась Ванда. — И в этом спектакле у тебя, милая, бенефис.
Мне страшно захотелось сбить спесь с Ванды.
— Сегодня вечером твой муженек искал тебя по всему дому с пистолетом в руке.
Я заметила, что моя противница испугалась.
— Что ты мелешь! — закричала она.
— Не так давно я заглянула к адвокату... по делу, и вдруг появился Грег с пистолетом. Сказал, что ищет тебя. Ну, чем будешь прикрываться от пули?
Ванда размахнулась, чтобы влепить мне очередную затрещину, но на лестнице послышались шаги. Женщина повернулась ко мне спиной, и я чуть не лягнула ее ногой, но цепи были слишком коротки.
У лестницы стоял голый мужчина в маске. Изменчивый свет десятков свечей не давал возможности рассмотреть его как следует. Фабиан? Нет?
Мужчина определенно смотрел на нас, но ничего не предпринимал.
Ванда подошла к нему, виляя задом. Боже, откуда у светской дамы такая походка портовой шлюхи?!
— Мой дорогой, — услышала я слова Ванды, — эта девица нуждается в порке. Преподнесем ей урок?
Мужчина молчал.
— Почему ты не берешься за плетку? — она повысила голос. — Любимый мой, она оскорбила меня! Отстегай эту стерву так, чтобы она визжала!
Молчание мужчины становилось зловещим.
Ванда растерялась.
— Любимый мой! Ты...
Голос ее задрожал, плечи передернулись. Ванда беспомощно оглянулась на меня, в глазах ее стоял страх.
— Но это не ты!
Мужчина обхватил ее за шею крепкими руками и начал душить. Я рванулась вперед, но цепи!.. Боль пронзила меня, и я повисла на цепях, не в силах даже крикнуть. Сердце застучало в висках.
Сквозь кровавый туман я видела, что мужчина по-прежнему держал свои руки на шее Ванды. Ее ноги дергались, пятки выбивали немыслимую дробь. Потом женщина обмякла, руки ее опустились, как плети, язык вывалился...
Мужчина в маске подержал безжизненное тело еще несколько минут, но вот пальцы его разжались. Ванда упала, и голова ее глухо стукнулась об пол...
Вместо крика я издала какое-то мычание.
Убийца повернул голову в маске в мою сторону и, не торопясь, как бы ощупывая ногами пол, направился к несчастной Мэвис.
Я так дрожала, что звенели цепи. Этот звон отдавался в голове мелодией смерти.
Мужчина коснулся моей груди и начал ее ласкать. Неподвижная страшная маска заполонила весь мир. Холодные пальцы убийцы и гнилые зубы... Это было последнее, что я чувствовала и видела.
«Умираю», — пронеслось в моем сознании.
— Мэвис! Очнитесь! Что с вами? — голос был требовательным и громким. Это был мужской голос.
Я открыла глаза.
Карл смотрел на меня сверху, как встревоженный бог.
— Вы в порядке?
— Да... Нет... Снимите с меня цепи.
— Какие цепи?
Я приподнялась и посмотрела вокруг себя и на себя.
Я все еще находилась в подвале, на полу — это было очевидно. Но я же хорошо помню, что была прикована к стене!
Цепи там и остались. Я сфокусировала взгляд и чуть не упала в обморок в третий раз.
На цепях висела Ванда!
Она была точь-в-точь в такой же позе, как и мертвая Эдвина.
— Пойдемте, — сказал Карл и поднял меня на ноги. — Вы можете идти?
— Попробую.
Ухватившись за крепкую мужскую руку, я полезла по лестнице наверх, медленно переставляя ноги.
Кухня встретила меня теплом и светом. Сколько времени я провела в мерзком подвале? Не знаю...
— Вам надо согреться и придти в себя, — Карл направился к двери, чтобы принести из бара виски.
Вдруг на его пути возникла знакомая фигура — Дон буквально влетел в кухню. Он был в халате, его лоб украшал свежий синяк, глаза были злыми и острыми.
— Хэлло, дорогой, — пролепетала я.
Дон бросил на Карла недобрый взгляд и увидел, что Карл смотрит на меня, голую. Но куда же мне было деваться! Я не знала, что извращенцы сотворили с моим пеньюаром.
Дон подбежал к Карлу и замахнулся.
— Дон погоди, это не он! — истошно закричала я.
Дон грязно выругался, и в следующее мгновение он и Карл, сцепившись, уже катались по полу.
— Прекратите! Немедленно! — как гром с ясного неба раздался голос лейтенанта Фрома.
Когда он перевел взгляд с Убхартов на меня, глаза его едва не вылезли из орбит. У меня было такое чувство, что лейтенант никогда не видел молодых голых женщин. Я даже попыталась ладонями прикрыть некоторые места...
Почему-то вспомнилась картина «Целомудрие», которая висела в нашем доме и очень нравилась моей матери. На полотне была изображена обнаженная девушка, делающая примерно то же, что и я сейчас. Правда, формы девушки не были такими пышными, как у меня. Я никогда не любила это полотно, потому что жалела девушку и считала, что ей очень холодно.
Лейтенант Фром с трудом отклеил свой взгляд от меня.
Дерущиеся встали.
— Что здесь происходит? — строго спросил Фром.
— Пусть он отвечает, — Дон кивнул на Карла.
