— Спасибо за помощь!
С этими словами я вручила ухмыляющемуся детине дежурный полтинник из числа заныканных в кобуре, тьфу, в чехле сотового!
Добрый молодец козырнул, я завела машину и вывела ее со стоянки у помойки на пустую ночную улицу.
Пару кварталов мы проехали в полном молчании. Потом Ирка открыла рот, откровенно зевнула и спросила:
— Куда едем?
— Слава богу, заговорила! — ворчливо отозвалась я. — Мне уже и впрямь стало казаться, будто я рулю передвижной усыпальницей на две персоны!
— Кстати, о персонах. Это наш тип? — не оборачиваясь, подруга потыкала пальцем через плечо.
— Наш.
— Наш вроде был трезвый?
— Был.
— Когда же он успел так нажраться? Сколько я проспала — двадцать лет, как Рип Ван Винкль?
Чувствовалось, что Ирка долго молчала, теперь ей хочется поговорить и заткнется она не скоро.
— Ты продрыхла около получаса, — ответила я, мельком взглянув на часы на приборной доске. — А нажрался он не сам по себе, это я его так напоила.
Подруга хрюкнула, умудрившись уместить в одном коротком звуке бездну негодования:
— Славненько! Сначала он человека убивает, а потом водку жрет на наши деньги!
— Не водку и не на наши, — возразила я. — Это была халява от заведения.
— С чего бы это халява? Ты оказалась миллионным посетителем? Или тебя выбрали королевой бала? — заинтересовалась Ирка.
— Ага. Читой — королевой джунглей, — хихикнула я, вспомнив, как назвал меня Саня.
— Чита — это вроде обезьяна? В кино про Тарзана? — Ирка машинально оглянулась на красавчика на заднем сиденье. — С некоторой натяжкой тип за него сойдет. А что до обезьяны, так ты, наверное, знаешь, мужики каждую женщину за рулем называют «обезьяна с гранатой»!
— Мы не с гранатой, мы с пороховой бочкой. — Я с трудом удержалась, чтобы тоже не оглянуться на мирно посапывающего Антуана. — Взяли в компанию хладнокровного убийцу и в ус не дуем!
— Давай его выбросим! — предложила подруга. — Лично я им совершенно не дорожу.
— Успеем еще выбросить, — ответила я на подъезде к знакомой девятиэтажке.
У подъезда я заглушила мотор и задумчиво посмотрела на Антуана, который по-прежнему не подавал более явных признаков жизни, чем тихое сопение.
— Ты нипочем не допрешь его одна, даже на первый этаж, — угадав, о чем я думаю, сказала Ирка. — А я, к сожалению, ничем не смогу помочь, я нынче и свое-то бренное тело едва таскаю!
— Это неважно, потому что оба ваших тела останутся в машине, — объявила я. — В мои планы не входит доставка этого типа в его родные пенаты. Зачем это мне нужно, чтобы назавтра, проспавшись, он сообразил, что кто-то посторонний был в его квартире?
— Ты разве не пойдешь в его квартиру? — удивилась Ирка.
— Обязательно пойду, затем и приехала! Но самого Антуана туда не потащу. Попозже мы его отвезем обратно к «Америке».
— Так зачем же тогда мы приволокли его с собой? Надо было сразу оставить на помойке!
— А вдруг в наше отсутствие он очнулся бы, сел в свою машину, приехал домой и застукал меня в своей квартире? — возразила я. — Нет уж, пусть посидит тут, а ты за ним присмотришь.
— А если он очнется здесь?! — Ирка занервничала.
— Если он очнется, ты возьмешь свой костыль и дашь ему по башке, чтобы снова отключился! — рассердилась я. — Все, хватит болтать, я пошла! Прикрывай мою задницу!
— Твою задницу гораздо лучше прикрыли бы джинсы, на которых сейчас валяется этот продажный алкаш-убийца, — заметила Ирка. — Волка-то хоть оставь, неземное видение! И куртку надень, не свети голым пузом, как индийская танцовщица!
Я без возражений надела куртку, застегнула ее и переложила в карман из декольте тугой майки связку ключей, конфискованную у Антуана еще в баре «Америки».
— Не поворачивайся к нему спиной, — предупредила я подругу, выходя в ночь и закрывая за собой дверцу.
И, уже удаляясь, услышала, как Ирка грохочет в салоне не то гипсом, не то костылем, пытаясь развернуться к типу.
Металлическая дверь подъезда со сломанным кодовым замком была приоткрыта. Я протиснулась в щель, и дверь протестующе заскрипела. В подъезде пахло кошками и было темно. Я на ощупь нашла на двери квартиры номер четыре замочную скважину и поочередно приложила к ней ключи со связки, вытащенной у Антуана. По закону подлости подошел только последний, третий ключ. Зато замочек в двери оказался совсем простым! С таким замком стать удачливым домушником — раз плюнуть! Я и плюнула: три раза через левое плечо — чтобы не сглазить свою удачу.
Вошла в темную квартиру, тихонько притворила за собой дверь и прислушалась, от волнения почти не дыша. Хотя вероятность того, что беспринципный жиголо-убийца отягощен большим семейством, представлялась ничтожной, у меня все же не было уверенности в том, что Антуан живет в квартире совсем один. А вдруг где-то в глубине холостяцкой берлоги мирно спит какая-то типова подружка или собачка-доберман? Даже не знаю, что было бы хуже…
Мельком подумав, что в комплект к биноклю пора прикупить прибор ночного видения, я ощупью нашла на стене выключатель и зажгла свет в прихожей. Тут же выяснилось, что собственно прихожей в квартире нет. Похоже, Антуан снес внутренние стены и организовал свое жилище в богемном стиле. Из стандартной однокомнатной квартирки получилось довольно большое помещение с нишами и легкими сдвижными перегородками, отделяющими спальную зону и кухню. Туалет все-таки остался в родных кирпичных стенах.
Претенциозное жилище пустовало. Никто не бросился ко мне с криком «Держи вора!» или злобным рычанием. Я перевела дух и шагнула в комнату, даже не подумав снять обувь. Сапожки у меня чистые, авось не наслежу! А на руки я заранее натянула кожаные перчатки, которые еще дома сунула в карман куртки на всякий такой случай, значит, не наслежу и руками…
Честно говоря, что я тут ищу — и сама не знала! В идеале мне хотелось бы обнаружить какую-нибудь нить, ведущую к загадочной Яне Лори. Например, недурно было бы найти на прикроватной тумбочке женское фото в рамочке — с подписью «Яна Лори» и желательно с указанием паспортных данных этой особы!
Я пошарила глазами по пустым белым стенам и нескольким полкам из толстых неструганых досок, заменявшим собой мещанскую мебель типа «стенки», но ни одного дамского портрета нигде не увидела. В простенке между нишами висела только вставленная в простую деревянную рамочку фотография самого Антуана. Очень симпатичная фотография, на ней тип выглядел юным, неиспорченным и жутко обаятельным: такой скуластый, вихрастый, небритый парниша с выгоревшими до белизны волосами, загорелый и мускулистый, в обрезанных джинсах и линялой тельняшке без рукавов. Одной рукой юный Антуан держался за какую-то веревку, ногой упирался в «банку», подтягивая к причалу небольшую яхту, тоже не слишком ухоженную. Прямо цветная иллюстрация к песенке «Ты морячка, я моряк»!
Мурлыча себе под нос этот стародавний хит, я обошла просторную студию по периметру и остановилась у простого комода из светлого дерева. Выдвинула верхний ящик — там обнаружилось сложенное аккуратными стопочками белье. Выдвинула средний — носки, скатанные аккуратными клубочками. В нижнем, третьем по счету ящике лежали документы. Я взяла малиновую книжечку российского паспорта, открыла ее и полюбовалась еще одним снимком более юного типа. С ума сойти, а он и по паспорту, оказывается, Антуан! Антуан Валерьевич Тоцкий — ничего, звучит вполне пристойно. Вот если бы его папу звали, скажем, Пафнутий Голопупов или Мефодий Пятиряшко, ФИО у сыночка получилось бы незавидное…
Я методично перелистала книжечку паспорта и таким образом выяснила возраст типа — двадцать семь лет, его семейное положение — холост и бездетен, а также регистрацию по месту жительства. Оказалось, что вот уже три месяца, с октября прошлого года, Антуан Валерьевич был прописан в этой самой квартире-студии. А раньше, если верить предыдущей записи о прописке, тип проживал в курортном поселке Лорисе. Или Лорис? В этом милом курортном местечке я бывала, но так и не знаю, склоняется его название или нет. Выходит, миляга Антуаша действительно был морячком. Теперь понятно, почему фото с яхтой висит в квартире на видном месте: дела давно минувших дней, преданья старины глубокой…
Я положила паспорт на место, собралась задвинуть ящик, и тут меня словно обухом по голове ударило! Аж в глазах потемнело и в ушах зазвенело! А когда прояснилось и поутихло, я с размаху шваркнула задвигаемым ящиком себе по пальцу, но даже не заметила этого, потому что все свое внимание употребила на то, чтобы отыскать на историческом фото название яхты. Я готова была изучить каждый квадратный сантиметр снимка с лупой или даже немедленно прикупить к биноклю и уже заявленным в списке необходимых вещей инфракрасным очкам мощный микроскоп, но оказалось, что вполне достаточно пары более или менее зрячих глаз: название суденышка просматривалось на его борту. Правда, первую букву закрывал своими широкими плечами Антуан, а последняя, судя по всему, сама отвалилась, как в классическом случае с яхтой капитана Врунгеля, но угадать ее было можно, потому что краска под ней была более интенсивно-зеленого цвета, чем в целом по борту. Три видимые глазу бронзовые буковки и одна зеленая тень вкупе образовывали усеченное слово «орис». И я готова была дать на отсечение хоть свою руку, хоть Иркин голеностоп, что начиналось название яхты с буквы «л»: «Лорис»! Хотя при беглом взгляде на борт суденышка в отсутствие отвалившейся последней буквы «с» можно было прочитать его как «Лори»!
