Ознакомительная версия.
– Нет, – ответила женщина, быстро-быстро роясь в тонких папочках, – в голове не укладывается, как мать может схватить чужое дитя!
– Вовсе не являюсь ее матерью, – возмутилась я.
– Кто же вы?
Что бы такое придумать?!
– Няня!
– А мать где, – поинтересовалась педиатр.
– Я мать, – сказала Тома, – и правда, дайте нам побыстрее адрес Звягинцевых, там небось у родителей обморок. Кстати, может, у них телефон есть?
– Номер не указан, – пожала плечами врач, – остальное записывайте: улица Солдатова, дом 18, комната 46.
– Как это комната? – удивилась я. – Квартира какая?
– Там общежитие, – ответила терапевт.
На улице мы схватили «бомбиста» и, втиснувшись в узкий салон, велели гнать что есть силы. Несчастный Костик просто разрывался на части.
– Сейчас, миленький, потерпи, – баюкала его Тома, – сейчас мамочку увидишь!
Восемнадцатый дом, длинный и низкий, оказался двухэтажным дощатым бараком из тех, где на «тридцать восемь комнаток всего одна уборная». Мы добежали до сорок шестой комнаты, распахнули дверь. Перед глазами предстала дивная картина. За большим круглым столом, заставленным бутылками с дешевой водкой, сидят две полуокосевшие девчонки и один совершенно пьяный мужик. Накурено так, что лица людей проступали, словно из густого тумана. Где-то в углу надрывался магнитофон. Внезапно песня стихла, и стал слышен безутешный плач, идущий с кровати, расположенной у окна.
– О, – хрипло засмеялась одна из девок, – еще гости заявились, у нас сегодня прям как день рождения! Выпить принесли?
Пьяный мужик зашелся в хохоте. Что уж ему показалось смешным, мы так и не поняли. Лицо у алкоголика было красивое, даже породистое. Тонкий нос с нервными ноздрями, узкие глаза, довольно высокий лоб и почти идеальной формы рот с капризно изогнутой верхней губой.
Сильной рукой парень схватил полупустую бутылку, и я заметила, что у него широкие ладони с короткими пальцами. На правой не хватало мизинца.
– Садись, девки, – велел красавчик, – праздник у нас, крестины! Завтра в церковь ребенка понесем.
Тамара метнулась к кровати и схватила вопящий кулек. Ника лежала в одеяльце, очевидно, нерадивая мамаша принесла дите из поликлиники и даже не развернула его.
– Эй, эй, положь на место, – велела девка.
– У вас мальчик, Костик, так ведь? – поинтересовалась Томочка, разматывая Нику, – а здесь, гляньте, девочка.
– Как же это? – пробормотала полупьяная мамаша. – Как такой наворот случился? Где писька?
– Мы случайно вместо своей Ники взяли вашего Костю, – пояснила я, быстро отступая к двери, – бывает, уж извините, не со зла…
– Ах ты… – начала малолетняя алкоголичка.
Но мы с Томусей уже неслись во весь опор к выходу.
Едва мы переступили порог своей квартиры, как на нас налетела Кристина.
– Ну где вы носитесь? Олег звонил из Львова, страшно расстроился, что Вилку не застал!
– Младенца меняли, – хором ответили мы с Томой и принялись объяснять Кристе суть произошедшего.
После того как Нику на всякий случай выкупали в слабом растворе марганцовки и накормили, Томочка тяжело вздохнула и предложила:
– Знаешь, мне кажется, Маше Родионовой не следует рассказывать про дурацкое происшествие, по крайней мере в ближайшее время, пока она в больнице.
– Совершенно с тобой солидарна, – ответила я.
На следующий день позвонила Зверевой в восемь утра.
– Да, – неожиданно ответило мягкое сопрано.
От растерянности я ляпнула первое, что пришло в голову:
– Мосэнерго беспокоит, показания счетчика хотим снять, будете дома в течение дня?
– Мне на работу к трем, – ответила Ольга Леонидовна, – успеете, приезжайте.
– Через час примерно, – пообещала я и ринулась к шкафу.
Ольга Леонидовна оказалась дамой лет пятидесяти с хорошо сохранившейся фигуркой.
– У вас какие-то претензии ко мне? – вежливо поинтересовалась Зверева, показывая расчетную книжку. – Всегда аккуратно плачу.
– Просто плановая проверка, – с умным видом ответила я, разглядывая черный допотопный счетчик.
Что еще придумать, чтобы подольше задержаться в квартире и завести разговор на интересующую тему, я не знала.
Да, идея прикинуться служащей Мосэнерго не из лучших, раньше приходили в голову более удачные мысли.
От полной безнадежности я попросила:
– Принесите губку, какую не жалко, и кусок мыла.
Ольга Леонидовна явно удивилась, но притащила требуемое. Я намылила губочку и поднесла к счетчику.
– Эй, эй, что вы делать хотите? – забеспокоилась Зверева. – Сейчас обмажу пеной вот здесь и проверю, нет ли протечек!
– Ни в коем случае, – закричала Ольга Леонидовна, – током ударит. Так только с газовыми трубами поступают.
А ведь верно. Я нервно рассмеялась.
– Вот до чего работа довела, еще только утро, а голова уже не варит, и пить хочется. Водички не дадите?
Любой другой человек, услышав подобную просьбу, мигом бы предложил мне чай или кофе. Но Ольга Леонидовна одна пошла на кухню и принесла пластиковый одноразовый стаканчик, до краев наполненный бесцветной жидкостью.
Пришлось изображать жажду и выпить противную воду, отдающую хлоркой. Добрая хозяйка угостила водичкой из-под крана, пожалев минералку.
Раз пять я пыталась завести беседу, но Ольга Леонидовна совершенно не собиралась поддерживать разговор ни на какие темы.
Она произносила лишь: «н-да» или «ага». На этом разговор обрывался.
Наконец я решилась и пошла напролом:
– Представляете, что сноха рассказала! Есть в Москве агентство «М. и К°», все желания выполняет, а, если ничего не получается, деньги возвращают назад.
– Угу, – совершенно не оживилась хозяйка.
– Слышали про такое?
– Нет.
– Совсем нет?
– Нет.
– Совсем, совсем?
– Вы закончили со счетчиком? – сухо осведомилась дама.
– Через десять минут.
– Поторопитесь, пожалуйста, – крайне вежливо, но очень твердо заявила хозяйка, – мне пора на работу.
– Вроде говорили, что к трем, – попробовала посопротивляться я.
– Уходите, – велела Зверева, – извольте покинуть мою квартиру, иначе сейчас же вызову милицию!
Делать нечего, пришлось отправляться восвояси, ничегошеньки не узнав. В полной растерянности я встала у лестницы. Нелюбезная Ольга Леонидовна жила в доме постройки сороковых годов, лифт тут ездил старый, с распахнутыми дверцами. Коричневая кабина скользила в проволочной «клетке», шахта просматривалась насквозь, и ее огибала лестница. Поднявшись на один пролет вверх, я села на подоконник. Ох, неспроста милая дама не захотела идти на контакт, надо бы узнать о ней побольше.
Просидев бесцельно минут десять, я спустилась во двор и спросила у бабульки, прогуливающей тощенькую рыжую собачку.
– Где у вас домоуправление?
– Тебе зачем? – жадно поинтересовалась бабка.
Я глянула в ее слегка выцветшие голубенькие глазки. Вот кто мне нужен! Дворовая сплетница!
– Понимаете, хочу квартиру в вашем доме купить, и решила кой-чего разузнать о владелице, чтобы не нарваться на мошенницу, сами знаете, какие люди бывают!
– И не говори, – оживилась бабушка, – зачем тебе домоуправление? Да я в этом доме пятьдесят лет живу, всех знаю, любую информацию выдам. С кем дело иметь хочешь?
– Со Зверевой.
– А, – протянула бабушка, – с Ольгой, значит. Та еще штучка!
– Что? Не заслуживает доверия?
– Очень уж гонористая, – вздохнула старуха, усаживаясь на скамеечку, – идет по двору, никогда не поздоровается. Я ей: «Добрый день, Олечка», а она только кивнет и в подъезд – шмыг. Словно она царица, а все вокруг будто ейные слуги. Оно и понятно, бешеные деньги, говорят, получает, немереные тысячи. Одна машина чего стоит, танк. Вон, глянь.
И она ткнула пальцем в огромный лакированный джип «Шевроле», напоминающий по размеру маршрутное такси.
– Не женский автомобиль, – протянула я, – такие мужчины любят.
– Бандиты, – припечатала бабка, – вон у нас в 19-й Королев живет. Наши все перед ним приседают: «Ах, Борис Николаевич, ах, Борис Николаевич». Тьфу! Ну, какой он Николаевич, сопляк двадцатилетний, Борька-уголовник. Три года за кражу отсидел, вышел, таперича небось снова ворует. А мамаша-то его раньше мимо всех бежала глаза в пол, стыдилась на людей смотреть. Нынче в шубе разгуливает, норковой…
– Они что, родственники Зверевой, – решила я переключить словоохотливую бабку на нужную программу.
– Не, – протянула старуха, – автомобиль у Борьки, как у Ольги.
– У Зверевой небось муж богатый?
– Муж объелся груш, – засмеялась бабка, – удрал он от нее, никак. Дочка есть. Ей семнадцать стукнуло, Алисе. Вся в мать – расфуфырится, надушится и на каблучищах ковыляет. А чтоб поздороваться – это никогда. Тоже шлюхой станет!
– Почему шлюхой?
Бабулька радостно затараторила:
– Муж законный у Ольги есть, только вместе не живут. Зато любовников! Там в кровати, почитай, вся Москва и область перебывали! Через день нового водила. Потом настоящий появился. Наши все болтают: жила она за счет хахаля, только мне думается, неправда это, да и ушел он от нее давно…
Ознакомительная версия.
