Оказывается, музей находится в зимней резиденции Габсбургов, каждая комната там связана с жизнью какого-нибудь представителя императорской династии. Есть там и небольшой закуток, посвященный императору Мексики Максимилиану, который был родным братом австро-венгерского монарха Франца-Иосифа. До недавнего времени там было всего несколько предметов мебели и личных вещей, но в начале года из маленького провинциального городка, где находится родовой замок Максимилиана, была доставлена золотая фигурка Пернатого Змея, которую, якобы, благодарные мексиканцы когда-то поднесли в дар своему императору. О новом экспонате много писали газеты, так местные, так и заокеанские. В Вене сразу же прибавилось мексиканских туристов, которые проявляли особый интерес к Змею. Каждый из них хотел увезти на память фотографию монстра.
Руководство музея быстро разобралось, что к чему, и заказало открытки с его изображением и испанским текстом на обороте. Смотрителям было приказано не спускать глаз со Змея, но, разумеется, так, чтобы не мешать экскурсантам любоваться шедевром индейского искусства. «Я цю змеюку бачив, — сказал Клаус, — Погана як бис, и що в ний индюки знайшлы?»
В день, когда статуэтка пропала, в музее побывали две мексиканские группы: одна утром, другая за час до закрытия. Утром в Хофбург пожаловали чиновники из муниципалитета Мехико, потом они уехали на переговоры с бургомистром о культурном обмене. Они хотели одолжить на время Змея, чтобы выставить его в своем музее, а взамен предлагали коллекцию серебряных украшений ацтеков. А вечером нагрянули обычные туристы — человек тридцать.
Группу вела фроляйн Клинкель, серьезная девушка, с университетским образованием, пишет диссертацию о древних цивилизациях Центральной Америки, знает не только классический испанский, но и диалекты. Из всей группы она запомнила красотку из Гвадалахары и двух индейских джентльменов в темных костюмах и старомодных котелках, как сказала экскурсовод, «а ля президент Хуарес». Красотку интересовала трагическая судьба императрицы Карлотты, а индейцев, казалось, больше занимала сама фроляйн Клинкель. Они не спускали с нее глаз. Как она потом призналась, ей даже стало не по себе от их тяжелых взглядов. В конце экскурсии она почувствовала себя плохо. Индейцы помогли ей спуститься на первый этаж, в служебное помещение. Там, по ее словам, она потеряла сознание и пришла в себя только через полчаса. Однако смотрители в один голос утверждают, что видели, как она поднялась в залы музея, прошла через северную анфиладу и на некоторое время задержалась в комнате Максимилиана. Они знали, что девушка всерьез занимается наукой, и привыкли к тому, что она каждую свободную минуту использовала для изучения экспозиции, поэтому они не задавали ей вопросов. В покоях мексиканского императора фроляйн пробыла не более двух минут, когда она вновь появилась в анфиладе, у нее на руке был светлый плащ.
Пропажу обнаружили только на следующий день. Подозрения полиции сразу же пали на фроляйн. Она была арестована, но вскоре освобождена под подписку о невыезде. В ходе следствия было установлено, что экскурсовод подверглась гипнотическому воздействию. Возможно, под гипнозом она и совершила кражу. Полиция выяснила личности двух «индейских джентльменов». Ими оказались мексиканские граждане Табаско и Гуакамоле. Фамилии явно вымышленные, так называются известные марки острых мексиканских соусов.
Руководитель группы сказал, что не знает индейцев, они присоединились к группе уже в музее перед началом экскурсии. Он не возражал — земляки за границей должны помогать друг другу. Тем более, что для них это был последний шанс увидеть сокровища Хофбурга, через несколько часов они должны были улететь из Вены.
В этот день не было авиарейсов на Мехико. Фамилии Табаско и Гуакамоле нашли в списках пассажиров рейса Вена — Барселона.
Полиция тут же связалась с Испанией. Мексиканцы с историческими фамилиями прилетели в Барселону, но если верить данным эмиграционной службы до сих пор находятся в Испании.
Таксист в аэропорту запомнил двух угрюмых индейцев. Одеты они были по довоенной моде. Так одевался его дед. Им нужно было в Каллелу. В пути шофер, пытался их расшевелить, показывал достопримечательности, шутил, но они молчали как истуканы. У него даже создалось впечатление, что пассажиры не понимали по-испански. Расплатились они точно по счетчику песета в песету — дикие люди, что с них взять. Таксист хорошо знал все курортные городки Коста Брава и без труда нашел виллу, возле которой высадил странных пассажиров.
Вилла принадлежала гражданину России, который имел партнеров в Испании. Он купил ее совсем недавно и с тех пор ни разу там не был, зато его жена со своим телохранителем прожили на вилле два недели. Управляющий, или скорее сторож, Мигель Фернандес никаких подробностей о них рассказать не мог. Сразу после приезда сеньора вручила ему жалование за два месяца и попросила не беспокоить ее, пока она будет жить на вилле. Все заботы по дому возьмет на себе ее секретарь, так она называла телохранителя.
Насчет мексиканцев он долго отпирался, но в конце концов все-таки признался, что они действительно приезжали, и он даже позволил им остановиться на вилле. Они показали управляющему письмо от сына, который живет в Мексике, и работает инженером в нефтяной компании. В письме сын просил отца оказать гостеприимство его друзьям. Дон Мигель подивился тому, какие у сына странные друзья, но просьбу уважил, благо гостям нужно было переночевать всего одну ночь.
Сеньора приехала через два дня. Дон Мигель ей ничего не сказал о гостях, да она и не спрашивала. Целыми днями она была на пляже, а вечера проводила в ресторанах в обществе «секретаря». Это все, что испанская полиция передала в Вену. Следствие зашло в тупик.
Но похищение имело неожиданный резонанс по ту сторону океана. Мексиканские газеты негодовали по поводу того, что австрийцы не уберегли чужое национальное достояние. Дело передали в Интерпол, и оберлейтенанта Кучку решено было направить в Москву.
Рассказ Клауса, внес красочные штрихи в картину, которую Фима и без того представлял достаточно хорошо. Змей порхает по свету и оставляет после себя смуту в сердцах и трупы. Сейчас он где-то затаился, может в Испании, может в России, а может там, где даже трудно представить… Но рано или поздно он вылезет из своей норы, и первый же его контакт с людьми закончится новым трупом, это уж как пить дать. Он не терпит забвения, он желает славы и новых жертв. Спрашивается, на кой хрен тогда его искать? Нет, искать, конечно, можно, если конечно работа будет оплачена, но вот находить вовсе необязательно. Марксисты со всеми своими индейскими заморочками, похоже, не такие уж крутые, как представляется Ласточке. Ни в Вене, ни в Испании, ни в Москве, они никого не замочили, охрану не убирали, свидетелей не трогали. Не в их интересах сейчас следить. Что им какой-то иностранец, который случайно перебежал дорогу, им нужны массы, которыми можно растопить пожар революции.
Вот только Машку жалко, если даже сейчас обойдется, то после все равно пропадет. Может ее в Харьков отправить? А что, выдать замуж за какого-нибудь Моню-плановика, научить готовить кошерные кушанья, подрубать пеленки и утирать сопли детям. По виду так она вполне может сойти за еврейку. Никому и в голову не придет, что она родилась в Мехико, а не в Хацапетовке. А впрочем, какая тут разница. Надо сегодня же все обсудить с Розой Марковной. Кстати, где ее носит? Уже восьмой час…
Но ни в восемь, ни в девять Роза Марковна дома не появилась… Звонил Самвел, интересовался, почему Роза-джан не пришла в собес. Она хотела отвести его к чиновнику, который берется за небольшую мзду оформить для его матери российскую пенсию. Самвел прождал ее целый час, но она так и не появилась. Может заболела? Узнав, что ее и дома нет, он забеспокоился, сказал, что будет звонить каждый час, и справляться, не появилась ли она, а в случае чего тут же готов приехать.
Фима не склонен был паниковать. За время совместного проживания он изучил свою родственницу. Она чувствовала себя в столице как рыба в воде и не могла просто так потеряться. Ей невозможно было запудрить мозги, и втянуть в уличную авантюру, у нее был стойкий иммунитет против всякого рода кидал. Она никогда не переходила дорогу на желтый свет, а тем более на красный. Но когда она не пришла и в двенадцать, Фима решил, что пора уже что-то предпринимать и позвонил в скорую. Женщины старше шестидесяти, среднего роста, в темно синих плащах и черных шляпках с балконов не падали и под машины не попадали. Тогда он позвонил в милицию, там тоже Роза Марковна не засветилась.
Самвел не выдержал пытки неизвестностью и в половине первого заявился к Фиме. Они сидели на кухне, пили чай и молча ждали звонка. Они надеялись услышать в трубке голос Розы Марковны. Телефон зазвонил в половине третьего, когда Самвел уже спал, положив голову на стол, а Фима клевал носом.
