Ознакомительная версия.
„Опять старая песня начинается, – поморщился Игорь. – Господи, до чего же трудно с женщинами!“
Через полчаса из дома вышли уже два художника с мольбертами.
* * *
Сегодня Игорь поставил себе целью не отвлекаться на мелочи и не очень увлекаться рисованием. Он установил мольберт Ирины на таком расстоянии, чтобы можно было обмениваться репликами, если в этом будет нужда, и принялся за изображение все того же пейзажа, что и в прошлый раз. Сегодня сама идея, казавшаяся ему тогда просто гениальной, выглядела примитивной и скучной. Может, прошел запал, который движет кистью в процессе создания шедевров, а может, просто в нем говорила досада на то, что работа давно уже не позволяла ему полностью отдаться творчеству.
В принципе, сегодня он не хотел повторяться и выходить на слежение в образе художника. Это было опасно: живописец в типичном тарасовском дворике – явление нечастое. И вообще, в голову к нему пришла гениальная идея: из окон Красовских великолепно просматривался весь двор, в том числе и подъезд, в котором обитал Садиков. Сашенька вполне могла предоставить свою квартиру для наблюдения! Но идти туда с Ириной… Это все равно, что идти на мышиный спектакль с котом-крысоловом.
Прошло уже два часа с тех пор, как они начали творить. Иришка вообще никогда не работала с маслом, ее художественное образование закончилось в восьмом классе средней школы, когда уроки рисования сменились уроками черчения. Игорь по дороге объяснил ей в общих чертах принципы работы с маслом, но и он понимал, что пятиминутная беседа даже из талантливого человека не может сделать художника.
Хорошо хоть, что во дворе не было любопытствующих, и агента Ирину Семенову не могли поднять на смех.
Только Игорь подумал об этом, как из подъезда вышел Садиков в сопровождении импозантного молодого человека. Еще дома у Костиковых родилась договоренность, что если придется производить слежение за пределами двора, то Ире надо будет сворачивать мольберты и тащить их домой. Сейчас, пожалуй, назревала подобная ситуация.
Но, видно, фортуна отвернулась сегодня от частного детектива Костикова, потому что уже прошедший мимо него Борис Ильич вдруг резко затормозил и, послав спутнику жест рукой, обозначающий просьбу подождать, деловито направился в его направлении. Молодой человек, не приняв просьбу к сведению, последовал за ним. Игорь только и успел нахлобучить на глаза берет, призванный завершить образ художника, да уткнуть нос в высокий воротник водолазки.
– Послушайте, – строго спросил вездесущий пенсионер, – я уже второй раз замечаю вас за этим подозрительным занятием. Предъявите-ка мне лицензию не разрешение к копированию данного объекта.
На такое приказание даже находчивый Игорь не смог сразу подобрать ответ. Он только поглубже зарылся в воротник и попытался проигнорировать вопрос, надеясь этим избавиться от бдительного Садикова.
– Я убедительно требую разрешение, – взревел пенсионер.
– Да бросьте вы, Борис Ильич, – снисходительно похлопал его по плечу молодой человек, – не связывайтесь!
– Вот из-за таких равнодушных и происходят все беды в нашем обществе, – гремел тот. Зарисовывают тут подходы и выходы, а потом гексоген подсыпают.
– Да это просто художники, – веселился его спутник.
– Это еще проверить надо, какие они художники. Поди-ка и рисовать не умеют.
Садиков решительно направился к мольберту Ирины. Костиков похолодел. Если еще за свою работу он мог как-то отвечать, то гарантировать достаточную эстетическую привлекательность творения Ирины он не мог. С замиранием сердца сыщик наблюдал, как парочка подошла у его подруге, как пыталась уменьшиться в размерах Ирина, как долго рассматривали мучители то, что было изображено на ее мольберте.
– Вот видите, – наконец произнес молодой человек, – типичный образчик фовизма, кстати, неплохо выполненный. Посмотрите только на игнорирование перспектив, светотени. Полное отсутствие постепенного сгущения цвета! А какая изящная вторичность рисунка в структуре картины! – разливался он соловьем, поглядывая больше на Ирину, чем на холст.
– Ладно, хватит, – поскучнел Садиков, поняв, что позорное изгнание из двора подозрительных личностей отменяется. Но теперь уже его спутник не хотел уходить.
– Скажите, кто вас курировал? – пристал он к Ирине. – Мне кажется, что я узнаю влияние самого Власенкова, вы не брали у него уроки? Учились в Тарасове или в Москве? В каком году заканчивали училище? – завалил он ее вопросами.
Ира молчала. Она, подражая мужу, замаскировала половину лица под шарфом, что впрочем, не скрывало ее привлекательности. Игорь даже на мгновение забыл о катастрофе, которая грозила им. Он сам залюбовался своей подругой. Тоненькая, в синих джинсах и цветастом вязаном длинном свитере, она восхитительно смотрелась на фоне увядающей осенней листвы. В сердце его всколыхнулась задремавшая было нежность к этой женщине, уже не один год делившей с ним кров и постель. Почему-то когда ею начинали интересоваться другие, трубный рев чувства собственника подавал сигнал к бою.
Игорь насупился. В данный момент бой устраивать было никак нельзя. Надо было затаиться и не привлекать внимания к своей персоне. Впрочем, пытка скоро закончилась. Молодой человек вволю накокетничался и отправился вслед за Садиковым, который уже нетерпеливо бил копытом в небольшом отдалении.
Только скрылись они за углом дома, как Игорь заметался между двух мольбертов. Он пытался с космической скоростью скинуть рабочий халат и всучить его Ирине, отдать ей последние указания и одновременно не привлекать особого внимания. Наконец, чмокнув на прощание обескураженную подругу, Игорь деловой походкой двинулся в направлении скрывшихся объектов преследования.
Ирина вздохнула, печально проводила его взглядом, потом вынула что-то из кармана и с интересом повертела перед глазами. Удовлетворив любопытство, девушка принялась неумело складывать мольберты, пытаясь приспособить куда-нибудь палитры с щедрыми мазками красок и начатые городские пейзажи.
Когда ей все-таки удалось уместить все в два небольших чемоданчика, девушка повесила на плечо рабочий халат возлюбленного, и, сгибаясь под тяжестью двух мольбертов, медленно побрела домой, подозревая, что и в этот раз ее надули, использовав исключительно в качестве тяглово-рабочей силы.
* * *
Под халатом Игоря скрывалась неприметная ветровка, коими наводнили весь город заботливые челноки, и джинсы. Вообще он предпочитал костюм и галстук, но такая экипировка привлекала больше внимания, поэтому он и оделся „под массу“. Шарф и берет он тоже вручил Ирине и теперь пребывал почти в полной уверенности, что даже если парочка и столкнется с ним нос к носу, то ни за что не признает в этом симпатичном молодом человеке живописца тарасовских двориков.
Оживленно жестикулируя, спутники двигались в направлении центра города.
„Идут недалеко, – понял Игорь, – такой импозантный молодой человек не будет пользоваться общественным транспортом“.
Словно из вредности, Садиков, проходящий в этот момент мимо раскрытых дверц „пятерки“, отпихнул пытающуюся запрыгнуть на ступеньку тонконогую девицу и затащил за собой своего спутника. Троллейбус зашипел и медленно двинулся с места.
Игорь тихо выругался. Давно пора бы привыкнуть, что от этого пенсионера нельзя ожидать логичных поступков. Нет, далеко еще Игорю Костикову от настоящего сыщика! Не умеет он еще разбираться в людях!
К счастью, урчащий звук за его спиной возвестил о прибытии другого троллейбуса, следующего по такому же маршруту. Чтобы не прозевать остановку, на которой будет выходить Садиков, Игорю пришлось встать в дверях и на каждой остановке свешиваться, пытаясь разглядеть в толпе выходящих пассажиров тех, кто ему нужен.
В азарте слежки он совсем забыл о таких заурядных вещах, как оплата проезда. Когда он в очередной раз висел на подножке, ухо его резанул требовательный, не терпящий неповиновения голос.
– Что у вас, мужчина? – задал вопрос голос.
– Сейчас, – отмахнулся Игорь, бегая глазами по толпе покинувших предыдущий троллейбус граждан.
– Я тебе дам, сейчас! – голос приобрел металлическую окраску. – Или сваливай, или предъявляй!
„Пятерка“ тронулась, и Игорь занял свое место на передней площадке. Только теперь обратил он внимание на сурового вида тетку в растоптанных домашних тапках и засаленной бывшей розовой куртке. Хороших размера и упругости грудь пулеметной обоймой перетягивал потертый ремешок черной дермантиновой сумки. Ладонь, сложенная лодочкой, была протянута по направлению к Игорю. Этот жест, обычно рассчитанный на милость, в исполнении данной персоны выглядел как довольно конкретное и грубое требование.
Ознакомительная версия.
