– Не воруй! Не воруй! Не воруй!
С испугу – Неворуй, подтвердил, что он – Неворуй.
– Я не Неворуй?
– Да! …Ты не воруй! – взбесился Михалыч.
К ним подошел милиционер, который хорошо знал местную шпану, в том числе и Неворуя и тоже сказал:
– Он Неворуй! – И тоже встряхнул его за шиворот. – Не воруй Неворуй!
И Данила сказал:
– Сначала мозгуй, Неворуй! А потом воруй, Неворуй!
Хлипкое, ленточное ограждение после того, как от него отошел милиционер, не выдержало напора мелюзги подпиравшей задние ряды и упало на землю. Кто-то кинул клич, что в траве полно колец и сережек и вся толпа мальчишек и девчонок хлынула к месту встречи двух высоко договаривающихся сторон. А четверка видя, что к ним несется подкрепление, перешла в наступление.
– Сами жулики!
– Пустите.
– Черепки!
– Бей их!
– Га!
– Гу!
Гвалт стоял неимоверный. Какой умный и предусмотрительный человек Михалыч, что пригласил на съемку милиционеров. В две минуты они успокоили разбушевавшуюся, жаждущую крови Данилы толпу, отобрали у Неворуя перстень и только собрались учинить допрос между остальными и моим дружком, выясняя, кто истец, а кто ответчик, как…
Откуда она появилась, я так и не понял. Но когда я перевел взгляд со своего порядком струхнувшего приятеля, назад, то за своей спиной я увидел старую Княгиню. Она стояла напротив Катеньки красавицы придерживающей на голове диадему и презрительно улыбалась.
– Лавров захотелось. Оскар по ночам снится! Молчищь? А ты знаешь …
К ней подошел Князь.
– Княгиня!..Княгиня!..Девочка ни причем! Не к ней претензии!
– Я сама знаю к кому! А вы бы старый угодник, лучше помолчали! Изображает из себя светского льва, а сам по ночам потихоньку в дверь скребется… Кто нашептывал Михалычу про меня всякие гадости? Вам, с вашими замашками, князь, только по болотам месить грязь.
Отчихвостив одного в хвост и в гриву, она повернулась к другому. Михалыч вальяжно развалился в кресле. Все «новые русские» недавно выбившиеся в нувориши любят изображать из себя потомственных бар, забывая, или не зная простой истины о том, что костюм от Диора или ботинки из крокодиловой кожи никогда не сделают их аристократами.
Изысканной учтивостью Михалыч не отличался. Единственное кресло, в котором он сидел, не было предложено им сиятельной особе. В обществе нынче правил бал, его величество – доллар, капитал. А у княгини кроме ее царской осанки и собственного достоинства, похоже, ничего больше за душой не было. Вот он и развалился в кресле.
– А ну встань хам, когда с дамой разговариваешь! – стеганула его по глазам Княгиня. И столько властности и презрения было в ее взгляде, что главный режиссер, растерявшись, повел головой по сторонам ища сочувствия и поддержки. Князь отвел глаза в сторону, милиционеры отошли подальше, Наталья Сергеевна притворилась, что она глухая, один Данила как всегда вылез не к месту с кривой подпоркой.
– Михалыч, нас с тобою оскорбляют! Сиди, ни с места!
Пришлось главному режиссеру встать и предложить кресло Княгине. Зря он старался. Она даже не глянула на него.
– Так вот любезный мой продюсер, – продолжала она, – хорошо, что вы меня уведомили о снятии с роли письменно. Просто отлично получилось, что вы побоялись мне в глаза сказать и подсунули записку под дверь. Теперь, просите меня, не просите, а я в вашу картину не вернусь. У меня на руках контракт подписанный вами, а в нем предусмотрена неустойка на случай подобных форс-мажорных обстоятельств… Прощайте!
Я думал, что скандалы на сегодняшний день закончились, и главреж на этом умоется и продолжит съемки с новой актрисой на роль княгини, с красавицей Катенькой. А он утерся, сравнительно чистым носовым платком и остановил уходящую Княгиню.
– Э…э, нет дорогая, Княгинюшка, ничего у тебя не получится. Ты не на того напала. Меня голыми руками не возьмешь. Я против тебя возбуждаю уголовное дело!
Круто он завернул. Ничего не скажешь. Ответный удар был достоин того, чтобы узнать, в чем же, собственно говоря, дело. Те, кто только что воротили в сторону от Михалыча носы, теперь смотрели сочувственно на него. Главный режиссер обвел киногруппу победным взглядом и сказал:
– Ты хотела меня отравить! Я заявление в прокуратуру отнес и анализы, между прочим, сдал. А свидетелей, как ты меня пирожками угощала, море. Не торопись, не уезжай. Может быть, на казенной машине добросят.
Оператор налаживающий кинокамеру так и сидел с открытым ртом. Княгиня расхохоталась.
– Так это для этих целей биотуалет здесь, о…хо…хо, а я подумала, что заботу о коллективе проявили. О…хо…хо. – Она так за разительно смеялась, что покатываться начал весь народ, помнящий, каким метеором несся к лесу еще утром главный режиссер. – Нет уж, увольте меня, со своими анализами знакомьтесь сами, голубчик. Сделайте одолжение, пропустите.
Она хотела пройти, но ее не пропускал Михалыч. Ему бы назад оглянуться, а он грубо схватил Княгиню за руку и получил пощечину. Я видел такие пощечины только в кино. А тут вживую, с оттяжкой, от души, шварк, и голова Михалыча чуть не оторвалась. Он взвыл и кинулся на женщину. Мужик, то же мне, называется. Успел он коснуться Княгини или нет, о том история умалчивает, но сзади раздался душераздирающий, воинственный крик ниньзя.
– Й…й…я!
Тот, о ком недавно спрашивал главный режиссер, каскадер Андрей галопом несся на нашу компактную группу любителей кино. Он бы нас всех стоптал конем, если в это время против этого дико визжащего ордынского посла не вышел на бой сам Князь. Утренний словесный поединок закончившийся вничью, не устраивал обоих. Князь вскочил на своего коня и понесся ему навстречу. А кипчак Андрей вытащил из ножен кривую, сверкнувшую на солнце саблю, и в припадке бешенства кольнул ею своего коня. Конь превратился в Феррари, и на пятой конской скорости вынес оскалившего зубы седока прямо на Великого Князя, защитника «нового русского». Они начали ратиться. Сверкнули на солнце прямой меч и кривая татарская сабля.
– Мотор, – по привычке подал команду Михалыч, и плюхнулся со страху не в режиссерское кресло, а на сиденье унитаза в биотуалете. Дверь захлопнулась и щелкнул замок. Послышались восторженные крики:
– Ура!
– Наши побеждают!
– Князь.
– Спартак! Спартак!
– Князь. Князь!
Ордынский посол был или свирепей, или честь любимой женщины для него стоила больше, чем защита Великим Князем коммерческих интересов «нового русского», но вжикнула кривая, остро отточенная татарская сабля и полетела на траву, ни в чем не повинная княжеская ….
Дикий крик ужаса разнесся над озером, когда мы увидели, что стало с Князем. Наталья Сергеевна, помощник режиссера билась в истерике.
– Насмерть зарезал, насмерть…!
Кто-то крикнул:
– Воды! Воды! – хотя озеро было рядом.
Ордынский посол как бритвой срезал, большую, холеную, похожую больше… теперь уже ни на что не похожую…
Срезал он, стесал красивую княжескую бороду.
Попранная честь любимой женщины была восстановлена в честном поединке. Мы думали, что кипчак из рода Куракиных на этом остановится, а он, наказав Князя, несся к нам, прямо под горящие юпитеры снимающего кино оператора. Брызжущий слюной посол, показывая чудеса вольтижировки, вскочил на седло и молнией приближался к своему основному обидчику, кинорежиссеру и продюсеру исторического фильма времен татаро-монгольского нашествия, закрывшемуся в пластмассовом биотуалете.
В Голливуде признают, что наши каскадеры самые крутые в мире. Так оно и есть! Когда конь поравнялся с вершиной человеческой мысли и творчества в области гигиены, каскадер гортанно кхекнул и крутнувшись в воздухе нанес пяткой мощнейший удар по закрытой изнутри кабинке. Этому удару могли бы позавидовать и обладатели черного пояса из монастыря Шао-линь.
Стандартная кабинка, которых особенно много в центре Москвы, превратилась в персональный космический корабль главного режиссера. Мне еще почему-то показалось, что там булькнула какая-то жидкость.
Визг восторга повис над берегом.
– Вот это кино! – орала детвора, за ленточным ограждением. Исторические кадры записывались на пленку кинокамеры. Милиционеры, кажется, сообразили, что съемками здесь и не пахнет, и попробовали тоже показать свое искусство рукопашного боя, полученное на обязательных занятиях в школе милиции.
Да простят меня блюстители порядка, их обязаловка не шла ни в какое сравнение с творческим освоением восточных единоборств отечественным каскадером. Милиционеры в результате контакта с озверевшим послом показали несколько замысловатых сальто-мортале и остались довольны полученными уроками.
– Выходи, Леопольд. Выходи трус, – орала детская массовка, получая неслыханное удовольствие. А каскадер испытывал на прочность пластмассовую кабинку, наносил ей ногой классические удары каратиста, а потом, когда понял, что ничего с ней не сделает, поставил ее вверх тормашками. Теперь восторгу и остальных членов киногруппы не было предела.
