Ознакомительная версия.
Сыскное агентство господина Лихогона к вашим услугам.
Перекинувшись несколькими словами со звонящим, Тихая Секретарша глубоко вздыхала, озабоченно поправляла очки на переносице, переводила взгляд на меня и принималась оправдываться.
Такое уж место работы, — с интонациями истовой фаталистки сообщала она, — От каждого телефонного звонка ожидаешь очередных неприятностей. Поделиться радостью звонят не сюда. До поступления на эту работу, мне и в голову не приходило, сколько всего дорогого и важного ежедневно теряют люди. Пропадают автомобили, дорогие вещи, даже любимые собаки.… Знали бы вы, сколько всевозможных трагедий происходит вокруг.
Я знала. Причем знала довольно хорошо. Правда, отчего-то все эти многочисленные пропажи не воспринимались мною так серьезно. Собеседница словно прочитала мои мысли:
Можно, кончено, очерстветь душой и окаменеть сердцем, как некоторые наши конкуренты. У работников детективного агентства “Order”, например, сообщение о том, что у одной десятилетней девочки уже месяц назад пропал любимый котенок, не вызвало никакого сочувствия. Хладнокровно отвергли они всякую возможность поиска.
“Так-с, выходит не только они у нас, но и мы у них “постоянно на устах”. Следует учесть”, — впечатала я в свой мысленный блокнот. Работать совсем без блокнота я не умела, поэтому пользовалась услугами собственного воображения.
Я сделала страшные глаза и мелко затрясла головой. Отчего-то мне казалось, что такое поведение должно выражать нечто среднее между соболезнованиями хозяевам котенка и негодованием по поводу моего жестокосердия (а брать на себя поиски пропащего котенка отказалась именно я).
Другое дело, мой шеф, — гордо зашептала секретарша и благоговение, сквозящее в её интонациях, сразу же навело меня на некоторые подозрения. Всеми щупальцами своей женской интуиции я почуяла глубокую драматичную любовь к боссу, раздирающую сердце бедной тихони, — Он не отказался от дела. Он верен своим принципам и никому не отказывает в помощи! Всегда справляется с поставленными задачами.
Нашел котенка? — не поверила своим ушам я. На мой взгляд, найти животное, которое уже целый месяц ищет дружная кагала родственников (родственников хозяйки, а не животного, разумеется), можно было только в том случае, если ты сам этого зверя и украл. Или, если бы зверем этим был, скажем, Бегемот.
Купил девочке нового котенка, — ответила секретарша, — И все сразу успокоились. И ребенок сразу сделался счастливым.
Мысленно я заметила, что, дабы сделать ту девочку действительно счастливой, нужно было купить ей новых родителей, таких, что сумели бы и сами догадаться о столь простом способе успокоить собственное чадо. Вслух же я ограничилась сочувственным: “Надо же!”
— Пётр Степанович очень тонкий человек, — окончила свой рассказ Тихая Секретарша.
От приятных воспоминаний лицо секретарши просветлело и вдруг оказалось вполне даже хорошеньким. В свои выводы я тут же внесла небольшую коррекцию: вполне возможно, что чувства Секретарши взаимны, а значит, причина трагичности её облика лежит где-то за пределами личной жизни. Это могло быть связано с работой, а значит, представляло интерес для моего шпионского любопытства.
“Тонкий человек”, тем временем, еще десять минут кощунственно продержал меня в приемной, после чего таки пригласил войти. Из кабинета его при этом никто не выходил, а значит, никакого важного посетителя все это время там не было. То есть меня заставили столько ждать исключительно в педагогических целях! Направляясь к кабинету, я прилагала неимоверные усилия, чтобы скрыть свое раздражение. Войдя — уже ничего не могла поделать с обрушившимися на меня эмоциями.
И не совестно вам! — набросилась я на потенциального работодателя за секунду до того, как включились мозги и заставили меня успокоиться. Фраза эта была вызвана, прежде всего, острым приступом зависти, обрушившимся на мою склонную к всевозможным порокам психику при столкновении с внешним видом кабинета Лихогона. Это была моя мечта, а не кабинет. Небольшая комнатка казалась просторной из-за отсутствия крупногабаритной мебели. Заставленные наиценнейшей литературой книжные полки по периметру; аккуратный компьютерный столик в углу, оборудованный всеми необходимыми подставками для документации, как бумажной, так и электронной; два венских стула — достаточно изысканных и удобных, но занимающих очень мало места, — и всё. Основным достоинством этого помещения был безупречный порядок. Каждая вещь, и это бросалось в глаза сразу, имела здесь своё идеально удобное место и никогда не оказывалась в каком-нибудь другом. Книги были разложены по тематическим разделам и располагались в алфавитном порядке, все компьютерные диски находились в коробочках и хранились в специально подписанных ячейках подставки, письменные принадлежности гордо торчали из вмонтированного в стол пенала. В общем, это был тот самый порядок, который вот уже несколько лет я безуспешно пыталась создать в нашем доме-офисе. Вдобавок к этому, из кабинета имелся дополнительный выход. Тот самый обособленный выход, необходимый каждой организации, до которого, увы, так и не дошли руки у нас с Георгием. А у Лихогона дошли! И теперь, тайно от ожидающих в приемной, он мог проводить в своем кабинете любые встречи и переговоры. Мог организовывать поток посетителей таким образом, чтобы те не сталкивались друг с другом. В общем, мог обойти с помощью этого запасного выхода массу неприятных моментов.
А отчего мне совеститься? Если вы о сигаретах, то это единственная моя непреодолимая тяга. Бросаю, с тех пор, как начал курить. Иногда ненадолго получается. Но, в общем, полное отсутствие результата. Думаете, все же стоит бросить? — рассеянно пробормотал Лихогон, насмешливо приподняв при этом косматые брови и кончик подвижного носа. Стоя на пороге своего личного выхода, Лихогон с интересом изучал меня, при этом порывисто курил, стряхивая пепел по ту строну двери. До этого Пётр Степанович видел меня лишь единожды, и то мельком. Когда позавчера я брала анкету у Тихой Секретарши, шеф выскочил в приемную, дабы шлепнуть на секретарский стол увесистую пачку исписанных бумаг. “На разбор!” — сурово кинул он тогда и снова скрылся в глубине своих апартаментов. На моё присутствие он тогда совершенно не отреагировал.
“Рассматривай, рассматривай.… Это инструкцией предусмотрено. Смотри и изумляйся, и костюм брючный, и макияж неброский… В общем, все под твой вкус”
В ответном изучении внешности собеседника нужды не было. Еще задолго до вступления в дело Марии, я несколько раз имела возможность подробно изучить господина Лихогона. Завидев конкурента где-то в городе, Георгий резко останавливал машину и, нехорошо сощурившись, назидательно твердил мне:
Вот он, наш главный стимул к работе. Не будь его, давно можно было бы расслабиться. Действуя даже в треть силы, мы бы все равно были б лучшим детективным агентством в этом городе. Но Лихогон существует. А раз существует, значит, мыслит, и вскорости придумает что-нибудь такое, чтобы оставить наше агентство далеко позади своего. Поверь, только об этом он и думает! Поэтому мы должны все время развиваться.
Я не очень-то верила Жоркиным бредням, считая их навязчивой идеей. Бедный Лихогон, по моему мнению, и не догадывается об острых чувствах Георгия, и вряд ли испытывает в ответ хоть что-то подобное. Ну, разве что обычный интерес к бывшему однокласснику и конкуренту, и тот не выказанный. Ни разу Лихогон и Собаневский не разговаривали о делах. Сухие приветствия, сдержанные кивки на официальных встречах. И всё. Верить Жорикиным навязчивым идеям — не верила, но послушно разглядывала конкурента. Таким образом, получалось, что я Лихогона видела, а он меня — нет. Именно это и натолкнуло Георгия, узнавшего, что Лихогон ищет сотрудника, на мысль сделать из меня шпионку. Подготовили легенду, определились с вариантами встреч тайных друг с другом, сняли квартиру… Еще в самом начале деятельности мы с Георгием решили не афишировать для прессы и коллег, что детектив Собаневский работает в паре с женой. Таким образом, я получала необходимую свободу действий, а Жорик — ценного агента.
Так чего же мне, все-таки, стыдиться? — чуть громче повторил свой вопрос Лихогон, решив, видимо, что у меня проблемы со слухом.
Явные преимущества кабинета Лихогона по сравнению с нашим офисом, смутили меня настолько, что я далеко не сразу сообразила, что отвечать. Сбившись с самого начала, я, конечно же, так и не вошла в нужную колею до самого конца разговора.
Того, что так не рационально распоряжаетесь собой, — вспомнила о необходимой ясности мышления я, — На улице уже не лето, а вы в одной рубашке. Простудитесь. Что по отношению ко мне будет совершенно негуманно. Ведь тогда вам будет не до набора новых сотрудников.… А чем я буду кормить своих двоих сыновей, оставленных под присмотром бабушки, на время моего становления на ноги? Умирая, муж не оставил нам ничего, кроме обширной библиотеки, продавать которую я не намерена ни под каким предлогом.
Ознакомительная версия.
