– Пенсию-то вроде на десять рублей прибавили…
– А как наша участковая принимает? Мне рецепт выписать надо…
Заметив Катку, старушки умолкли.
– Тебе чего, дочка? Ищешь кого?
– Ага. Савелия Дмитриевича со второго этажа.
– Савушку? Так он в больнице лежит. Уже вторую неделю лечится.
– Совсем ноги у деда не ходят, – встряла в разговор та самая бабуленция, которая тридцать лет тому назад посадила злополучную березу. – Раньше бегал как угорелый, а последнее время еле передвигается.
– А больница далеко?
– Не очень, его в нашу положили, в сорок первую.
– Как туда проехать?
Началась новая дискуссия. Каждая из пенсионерок выдвигала собственную версию маршрута. Наконец после недолгих споров бабки пришли к общему знаменателю и подробно объяснили Копейкиной, где находится медучреждение.
Ну вот и выяснили: Савелий – старик. Уже кое-что.
Прежде чем отправиться в больницу, Катка заскочила в продуктовый магазинчик. С пустыми руками являться неудобно. Так… что тут у нас есть? Булки, сок, йогурт – стандартный набор.
В начале шестого она шла по длинному коридору, вдыхая специфический запах лекарств.
В палате, рассчитанной на шесть человек, лежали трое: жилистый парень, суровый брюнет лет сорока и высохший, практически бестелесный дедок.
Парень читал газету, мужчина отрешенно пялился в потолок, а Савелий с упоением вертел в руках кубик Рубика.
– Всем добрый вечер, – улыбнулась Катка.
– Хай, – отозвался паренек, бросив на Копейкину жадный взгляд.
Остальные двое хранили молчание.
– Здравствуйте, Савелий Дмитриевич. – Катарина подошла к кровати Кима.
Дед не прореагировал. Продолжая вертеть кубик, он даже не соизволил поднять глаза.
– Да ты не шепчи, – засмеялся жилистый. – Деду в обед сто лет, глухой как тетерев.
Катарина коснулась плеча пенсионера. От неожиданности Ким вздрогнул.
– Что? Уже уколы делать пора?
– Савелий Дмитриевич, я не врач, я приехала к вам, чтобы поговорить! – заорала Катка.
На тумбочке покоился стакан с водой, в котором, в свою очередь, плавали зубные протезы Кима. Вставив зубы, Савелий прошепелявил:
– Незачем так кричать, я не глухой.
– Угу, ты суперглухой, – заржал парень.
Катарина присела на кровать, поближе к изголовью старика.
– Мне нужна ваша помощь, больше обратиться не к кому.
– Эка ты наивная, да какой же помощи от меня можно ждать?
– Вы знаете женщину по имени Лола?
Выцветшие, некогда голубые глаза Савелия Дмитриевича заблестели. Причмокнув, он переспросил:
– Долорес? Да… я ее знаю, вернее, знал.
– Кем она вам приходится?
Ким покосился на парня и, поманив Катку пальцем, прошептал:
– Здесь не место!
– В смысле?
– Слишком много лишних ушей. Понимаешь?
– И как же быть? – Катка невольно понизила голос.
– Ну-ка, касатка, помоги мне с кровати подняться. Сейчас мы с тобой в коридорчик выйдем, у окошка на стульчике устроимся и поговорим.
– А вам можно ходить?
– Да, да… ты права, лучше у стеночки, у окна-то сквознячок.
– Савелий Дмитриевич, а вам ходить можно?! – проревела Катка, как пароходная сирена.
– Ну вот, опять ты кричишь! У меня барабанные перепонки лопнут, говори тише. Конечно, можно, что я, по-твоему, паралитик?
Поддерживая Кима, Катка направилась к выходу из палаты.
– Касатка, ты не спеши, куда так гонишь? Помедленней, помедленней, вот… Погодь, я палку в другую руку возьму.
Уже в дверях Ким обернулся и обратился к парню:
– Витек, бросай газету, собери-ка мне кубик Рубика. Час вожусь, ничего не получается.
– Ой, дед, отвали со своим кубиком. Достал уже!
– А куда мы идем с этой юной особой, тебя не касается!
– Во глухотища! Ну, отпад!
– Касатка, идемте, идемте.
В коридоре, усевшись на колченогий стул, Савелий Дмитриевич облегченно выдохнул:
– Здесь нам никто не помешает. Я, знаешь ли, человек старой закалки и привык на деликатные темы говорить тет-а-тет.
Копейкиной не терпелось услышать его рассказ.
– Вы не ответили: Лола – ваша родственница?
– Я звал ее Долорес, по-моему, так звучит намного солиднее. Ты согласна?
– Согласна, согласна, но кто же она?
– Она моя и радость, и огорчение. Вот такая лебеда. Сначала Долорес была мне светом в окошке, потом превратилась в обманщицу. Но надо рассказать все с самого начала, а то ты не скумекаешь, что к чему. Значит, дело было так…
* * *
Три с половиной года тому назад к Савелию Дмитриевичу пожаловала симпатичная девушка. Ну, может быть, не совсем и девушка, но для девяностолетнего человека все, кому меньше пятидесяти, кажутся зелеными юнцами.
Представившись сотрудницей райсобеса, она с порога обрадовала старика приятным известием:
– Вышел новый закон: вам как участнику Великой Отечественной полагается прибавка к пенсии. Теперь будете получать на полторы тысячи больше. Но мне необходимо оформить некоторые документы. Вы, конечно, можете сами прийти в собес…
– Что ты, что ты, сам я не дойду. Годы не те, а дома оформить можно?
– Конечно.
– Тогда проходите.
Ким не верил привалившему счастью. Ведь что такое полторы тысячи рублей? Для кого-то, может, и мелочь, а для долгожителя, у которого каждая копеечка на счету, это огромные деньги.
Пригласив Лолу на кухню, Савелий засуетился:
– От чая не откажетесь?
– С радостью. Пока к вам шла, вся продрогла.
– Я сейчас, я быстро.
– Мне нужен ваш паспорт и удостоверение ветерана.
– У меня все документики в одном месте хранятся, я принесу коробку, а ты, касатка, сама бери нужную бумажку.
Лола начала заполнять какие-то бланки. Когда чашка ароматного чая уже дымилась на столе, девушка улыбнулась:
– Ну вот и все, подпишите, пожалуйста, здесь и здесь.
Ким нацепил на нос очки. Поставив закорючку, старик несмело поинтересовался:
– Прибавку в следующем месяце ждать, с почтальоном?
Лола постукивала наманикюренным пальчиком по ободку чашки.
– Нет, прибавку буду приносить лично я.
– Ой, это чего, нововведения такие?
– Понимаете, Савелий Дмитриевич, здесь есть одна загвоздочка.
Дед превратился в одно большое ухо.
– Закон распространяется лишь на участников войны, которым исполнилось девяносто лет.
– Как мне, как мне, – шептал Ким.
– И было решено, что будет намного гуманнее и справедливее по отношению к другим пенсионерам, если деньги вы будете получать непосредственно от сотрудников собеса. Ну, знаете… чтобы никто, кроме вас и нас, не знал о прибавке. Ведь доплату хочется иметь всем, а бюджет, извините, не резиновый.
– Сосед мой с четвертого этажа, Петрович, тоже участник войны, но ему только восемьдесят семь. Он что же, ничего не получит?
– К сожалению, нет. Возможно, со временем, когда выйдет новый закон, но пока… прибавкой одарили лишь родившихся не позднее семнадцатого года.
– Значит, надо помалкивать, я правильно понимаю?
– Именно.
– Можете на меня полностью рассчитывать. Ничего… никому… могила!
Лола обвела взглядом кухню Кима:
– Какая просторная у вас кухонька, прямо загляденье!
– Двенадцать метров, – похвастался Ким.
– Прелесть! А у нас настоящая коробка из-под обуви. Для кого, спрашивается, такие дома строили? Ну, посудите сами, как можно уместиться в шестиметровом помещении, когда в семье живут пять человек? Набиваемся в кухню, как сельди в банку, ни охнуть, ни вздохнуть.
– Большая семья!
– До недавнего времени в квартире нашей жили только мы с мужем и сынишкой, а в том году пришлось престарелых родителей супруга из Новосибирска к себе взять.
– Ты чаек-то не пустой глотай, бери карамельки, все вкуснее. Уж прости, сахара у меня нет, закончился, а в магазин никак не соберусь. Ноги, проклятущие, тупой болью отдают. К вечеру вроде расхожусь, а ночью спасу нет. Хоть кричи. Утром до туалета пятнадцать минут топаю. Во как. А ведь совсем недавно я был о-го-го!
Лола встала.
– Так что ж вы молчите? Я сейчас в магазин смотаюсь, куплю вам сахар.
– Да ты что, касатка, не надо, неудобно, ты же на работе.
– Мой рабочий день закончился, документы я все равно отнесу только завтра, поэтому ждите.
И Лолита убежала. Вернулась она через полчаса с сумкой, битком затаренной продуктами. Помимо сахара девушка купила масло, сыр, колбасу, пельмени, всяких вкусностей к чаю.
– Вот! – она поставила сумку на табурет.
Савелий Дмитриевич закачал головой:
– Сколько я тебе должен-то?
– Нисколько. Все куплено от чистого сердца, кушайте на здоровье.
Ким чуть не прослезился.
– Касаточка ты моя милая! А пельмешки-то какие дорогие купила! Детонька, мне неловко.
Лола махнула рукой.
– Так и быть, раскрою вам маленький секрет. Очень уж вы на моего покойного дедушку похожи, Савелий Дмитриевич. Ну прямо одно лицо! Когда я вас увидела, глазам своим не поверила. А дедуля с бабушкой были для меня всем. Я рано осталась без родителей, так они меня вырастили, выкормили, на ноги поставили.
