Бал был в разгаре.
И, действительно, никогда графиня не была столь пленительно прекрасна…
Каждый раз, когда ее взгляд встречался со взглядом Лионеля, сердце молодого человека начинало биться так сильно, что цилиндр на голове его дрожал.
Было уж около полуночи, когда объявился последний запоздавший гость и, не смущаясь, отправился прямиком в дамскую уборную.
Бал был в разгаре, и там было пусто.
В углу маленькая, толстенькая женщина мирно покуривала трубку.
Толстенькая женщина покуривала трубку.
— Бригадир Пуаро? — быстро спросил вошедший.
— Так точно, господин Джим Джо.
— Итак, что имеете вы доложить мне?
— Все идет великолепно! Все выходы в наших руках, т. е., собственно, существует один лишь выход — мраморная лестница. В середине лестницы имеется балкон, но под ним бодрствует один из моих людей с оружием в ногах. Курочка неизменно попадется в ловушку!
— Но мне желательно избежать скандала. Я подымусь наверх и буду внимательно следить за графиней. А вам, бригадир, выпадет честь задержать злодейку.
— Но как я признаю графиню? Ведь я ее в глаза не видал!
— О, это сущий пустяк: она единственная женщина в синем туалете.
…Бал длился до 4 часов. Потом мало-помалу толпа стала редеть. Графиня Гарция сошла одной из последних. Джим Джо видел, как она простилась с хозяевами и направилась к лестнице. Чтобы не навлечь на себя подозрение, он замешкался наверху. Но, заметив, что он последний, великий сыщик поспешил откланяться. На последней ступеньке он нос к носу столкнулся с Пуаро. Глаза бригадира были выпучены.
— Ну, где же графиня?
— Она еще не спустилась.
— Каак!.. (Волосы сыщика, несмотря на густой слой помады, поднялись дыбом с легким звуком, напоминающим треск сухого сена.)
— Ты не знаешь разве, несчастный, что больше ни души нет в замке!..
— Что же я могу! Клянусь честью полисмена — ни одна женщина в синем платье не прошла мимо меня.
(Продолжение следует)
Буря cвирепела.
Буря свирепела. Дождь усиливался с каждой минутой. Графиня возвращалась в своем экипаже домой.
Внезапно дьявольский смех ее покрыл вой урагана.
— Тысяча чертей! Вот была счастливая идея, облачиться в платье из барометрической бумаги! Пара секунд у балкона посреди лестницы — и благодаря влиянию температуры туалет мой из синего сделался нежно-розовым. Ну, во всяком случае, сейчас я знаю своего врага. Это мой поваренок или, точнее, Джим Джо — холера его возьми! И как это он не заметил, что один из его усов отклеился на балу! Ну, черт с ним!
Лошадь остановилась у подъезда замка. Прекрасная Гарция обернулась к вознице.
— Казимир, удирайте! Я уже рассчитала большинство своих слуг, сейчас я отпущу и остальных. Ступайте к человеку с бархатным носом. Я нагоню вас!
Она поднялась в покои замка. Заметив двух дремлющих слуг, злодейка хладнокровно пристрелила их и принялась методично поливать керосином мебель и ковры. Затем — быстрым мановением ноги она опрокинула лампу.
Когда языки пламени начали жадно лизать занавески, она облачилась в костюм амазонки, засунула за пояс стилет и пару пистолетов, оседлала лошадь, легко вскочила на седло и помчалась.
Да, действительно, она была великолепная наездница, эта графиня! Молча, с нахмуренными бровями летела она вперед, ни разу не обернувшись, чтобы посмотреть на пылающий замок.
Она была прекрасной наездницей.
В глубине леса находился дуб, который с виду ничем не отличался от остальных деревьев. У подножия его Гарция резко остановила лошадь. Она нажала незаметную кнопку в коре дерева. Приоткрылась маленькая дверца в крохотный будуар с круглым диваном, шкафом с провизией, письменным столом и телефоном.
Прекрасная креолка единым духом опорожнила флягу с алкоголем.
— А теперь, — сказала она, — предупредим человека с бархатным носом.
Наклонившись над телефоном, она трижды закудахтала. Ей ответили те же звуки. Затем произошел следующий странный разговор:
— Ради денег и любви.
— Ради железа — посредством яда.
— Агенор, дело лопается. Через 2 дня я буду у тебя.
— Слышать значит повиноваться.
Графиня взяла календарь, где все, казалось, написано было кровью, и вписала еще несколько строк красными чернилами. Затем она растянулась на круглом диване так, что ноги ее касались ее губ, и заснула сном младенца.
(Продолжение следует).
На рассвете Гарция дель Бразеро, отдохнувшая после часового сна, снова села на лошадь и помчалась на север. Время от времени она испускала дикие крики или же, вырывая клок своих волос, стегала им до крови свою бедную лошадь. К вечеру лошадь устала… Они мчались по шоссе, рядом с которым вилась колея; на всех парах катил парижский поезд. На площадке одного из вагонов показались взволнованные лица Джим Джо, бригадира Пуаро и еще одного агента.
— Это она, — зарычал Джим Джо, и, рискуя сломать себе шею, все трое выскочили на дорогу.
И один за другим все трое выскочили из поезда.
Не прошло и четверти часа, как трое полицейских были перед ней. «Гарция, сдавайся!»
В ответ графиня с легкостью акробатки полезла на соседнее дерево и с ветки на ветку добралась до верхушки. Отсюда она рассмотрела положение. За ней скала, перед ней направо и налево полицейские.
— Гарция, сдавайтесь, вы же видите, что спасения нет!
— Никогда!
И, выхватив из кармана складной парашют, она бросилась в пропасть.
(Продолжение следует)
В одно прекрасное утро д-р Уатсон получил следующее письмо от Джим Джо:
«Му dear![4] На сей раз я нашел противника, достойного меня. Похоже на то, что у Гарции 100 глаз, как у Аргуса или у швейцарского сыра. Она ловка и очень умна. Я методически обыскал еще горячий пепел ее дворца. Ровно ничего подозрительного. Я производил допросы у всех соседей и ровно ничего не добился. Помните ли вы Лионеля из Плесси Семан? Представьте себе, что этот молодой человек настолько влюблен в графиню, что решительно отказывается признать ее виновной и не может утешиться после ее исчезновения. Каждый день он плачет, как фонтан. Но, так как любовь его к порядку не уступает силе его страдания, он все время носит калоши, чтобы не простудиться от своих слез. Мало того, желая оставить бессмертный памятник своей печали, он вздумал на всех деревьях леса вырезать инициалы Г. Л. Этот кретин бесит меня! Сегодня вечером я покидаю страну. Good bye! Джим Джо».
Лионель повсюду вырезает инициалы.
На следующий день почтальон принес еще одно письмо. Оно было адресовано самому Джиму Джо. Следуя инструкции, Уатсон распечатал его.
«Уважаемый Джим Джо!
Хочу сообщить вам любопытную новость. Вырезывая инициалы в лесу, я неожиданно надавил секретную пружину на одном из деревьев. Открылась дверь, и я увидел прелестный будуар. На календаре чем-то, похожим на кровь, было написано: „Встреча в Буживаль в замке ужаса у Агенора, человека с бархатным носом“ и подпись: „Царица апашей“. Не съездить ли в Буживаль? Примите уверения и пр.
Лионель де Плесси-Семан».
(Продолжение следует)
VII. СРАЖЕНИЕ В БАССЕЙНЕ ДЛЯ ЗОЛОТЫХ РЫБОК
Замок ужаса.
При взгляде на «Замок ужасов», такой спокойный и приветливый, нельзя было предположить, что он скрывает столько ужасных тайн! Буживальцы знали, что в замке живет старый ученый и прислуга его, толстая негритянка по имени Вазелин. Ученый никогда не выходил и никого не принимал у себя. Лишь изредка в сумерки толстая Вазелин, густо напудрив физиономию рисовой пудрой, совершала коротенькую прогулку. Пудра придавала ее липу цвет кирпича, и это позволяло ей оставаться незамеченной, когда она проходила вдоль улицы.
Как угадать, что погреба замка сообщались с минами радия, что тщательно отравленные цветы на клумбах немедленно убивали всякого, кто вздумал бы понюхать их; что невинный с виду замок в действительности являлся убежищем более надежным, тем любая крепость!
Спускался вечер, когда два человека проникли в сад.
— Агенор, — сказала графиня — ибо это были они, — спустимся в бассейн, там нам удобнее разговаривать.
Она быстро облачилась в элегантную пробочную фуфайку, то же сделал ее спутник. Оба они скользнули в воду и стали объясняться посредством языка глухонемых, которым владели в совершенстве.
— Не знаю, как этот проклятый полицейский набрел на мой след! Это все тот же, что в Буживале. Давай разработаем вместе план действий…
