Как бы там ни было, факт остается фактом — Аська уволокла пистолет… зачем?!?
— А на фига козе баян? — частенько спрашивал Шурик, когда речь заходила о переменах в его жизни. Сия философская сентенция, понятно, набила мне оскомину. И жаль, что в тот момент, когда Шурик остолбенел, не найдя в ящике парабеллума, меня просто не было поблизости. Страшно захотелось на панический вопрос Шурика: «Да на кой ей пистолет?!» меланхолически ответить: «А на фига козе баян?»
У Шурика есть еще несколько крылатых фраз, за которые его расстрелять мало. Например, если в сложной ситуации спросить всеведущего Шурика: «Так что же делать?..», он наверняка язвительно ответит: «Снять штаны и бегать». Остальное — в том же духе.
Так вот, если бы Шурик решил быть последовательным, ему бы полагалось снять штаны и устроить кросс вокруг квартала, поскольку классический вопрос «Что делать?» он задал себе раз двести. А потом додумался и сел на телефон.
Вероятно, в глубине души он еще надеялся, что удастся все утрясти, не отрывая задницу от кресла и не покидая драгоценных рыбок.
А вообще Шурик основательно струхнул. Но не за Аську, а за себя. В кровавых намерениях родственницы он не был до конца уверен: может, задумала кого-нибудь попугать? Но в том, что Аська создаст вокруг пистолета максимум шума, он не сомневался.
Дело в том, что мой грамотный приятель как-то взял у меня почитать Уголовный кодекс. Книжка увлекательная, я лично могу ее как роман читать на сон грядущий. А он вычитал главным образом про незаконное хранение и ношение огнестрельного оружия. Он даже номер соответствующей статьи запомнил. И если Аська чего-то сдуру натворит, то в конце концов доберутся и до хозяина преступного парабеллума — то есть до Шурика. Вот что его больше всего пугало.
Не подумайте, что я против Уголовного кодекса, но в этой дурацкой ситуации я целиком на стороне Шурика. Если органы охраны правопорядка не в состоянии защитить маленького безобидного толстячка, который исправно платит налоги и хочет от общества только одного — чтобы не мешало мирно разводить золотых рыбок, — так вот, если при этом толстячку не дают реальной возможности защититься самому, то что-то у нас с этими проблемами не так. И я понимаю переполох человека, которому, как пугливому Шурику, приятнее было бы столкнуться в узком переулке с компанией сволочей и подонков, имея в кармане парабеллум, чем долго и безнадежно объяснять органам власти, как к нему парабеллум этот попал.
Надо отдать Шурику должное — он довольно быстро взял себя в руки и стал думать. Правда произошло это после безуспешного звонка Aське домой. Трубку никто не взял, и Шурик вспомнил, что сейчас ведь начало месяца, и то, что он, Шурик, сидит дома и лелеет рыбок, не означает, что труженица Аська в рабочее время тоже будет сидеть дома. Да и зачем бы ей тащить домой Дружка?
Шурик быстро прокрутил этот вариант. Аська не раз выражала желание пристрелить своего недотепу-мужа. Но когда Шурик намекал на развод, остывала и объясняла, что в ее возрасте разведенной женщине трудно найти нового супруга, а жить без мужа она не умеет, не может и не хочет. Так что эта жертва могла спать спокойно.
И тут Шурик позвонил, как бы вы думали куда? Аське на работу.
Логика абсурда! Даже если женщина собралась пристрелить неверного любовника или еще какую-нибудь мерзость, то она не может это сделать в рабочее время! Она выскочила из учреждения на пять минут под благовидным предлогом, а убивать пойдет после семнадцати ноль-ноль. Иначе ей впаяют прогул и лишат прогрессивки. А то еще и в очереди на квартиру передвинут.
Логика абсурда — и все же она сработала. Шурик оказался прав. Знакомая Аськина сотрудница узнала его и довольно ласково сообщила, что Аська унеслась на объект, но вот-вот вернется.
Дальнейшие действия Шурика были просты и трагичны. Слезы навернулись ему на глаза, когда он, уже одетый и со спортивной сумкой через плечо… видели бы вы эту спортивную сумку! Она такая же пузатая, как Шурик, всех цветов радуги в их самом отвратительном химическом проявлении, а украшена аршинными буквами «BIATLON». Какое отношение имеет Шурик к биатлону, никто не знает. Сумку ему подсудобила Аська на том основании, что это чудовище — импортное и фирменное. Во временном затмении рассудка Шурик сумку приобрел и даже не стесняется появляться с ней на улице. Что ж, его дело.
Значит, слезы навернулись ему на глаза, когда он кинул прощальный взор на недомытый аквариум. Делать нечего — приходилось, покинув любимых рыбок на произвол судьбы, идти выручать Дружка, пока не случилось какой-нибудь ерунды.
Шурик поехал к Аське на работу — подловить ее, когда она якобы «вернется с объекта». Хотя, если рассуждать логически, и эта поездка была глупостью. Ведь Аська могла договориться с подружками примерно таким образом: девочки, я в парикмахерскую, врите всем, что я на объекте и вот-вот вернусь! Шурик, будучи воспитан женщинами, конечно же, знал, что в парикмахерскую ходят именно в рабочее время. Он, бедняга, знал, почем аборт с наркозом, чем советская спираль отличается от импортной, столько тампонов уходит у цивилизованной женщины ежемесячно… господи, он знал достаточно, чтобы возненавидеть слабый пол искренне и основательно!
Еще не осознавая толком, в какую скверную историю он влип, Шурик отправился к Аське общественным транспортом. Хотя мудрее было бы лететь на такси. А по дороге он уже начал соображать, все-таки он знал Аську достаточно, чтобы просчитать ее поступки. Он знал и Аську в частности, и женщин как класс.
Итак, Аська примчалась ни с того ни с того, взъерошенная, почему-то отощавшая, и потребовала три тысячи. В этой просьбе ничего странного не было. Аська вела сражение за квартиру.
Она могла купить три импортных свитера, сдать их в коммерческий магазин, вырученные деньги немедленно вложить в шубу, шубу обменять с приплатой на кожаное пальто родом из какой-нибудь Голландии, пальто увезти в Москву, из Москвы вернуться с чемоданом косметики, косметику загнать и приобрести двадцать импортных свитеров. Причем взывать к ней о совести было бесполезно — Аське требовалась квартира. По каким-то сложным причинам она не могла рассчитывать на кооперативную, оставался единственный вариант — купить за наличные, пойдя для этого на что угодно, включая фиктивный брак. Аська набирала обороты со свитерами, сумками, косметикой, кровельным железом — но и цены на квартиры росли, так что она всегда чуточку отставала, и от этого была в постоянной ярости.
Они жили втроем в однокомнатной, и хотя эта комната была гигантской, перегородить ее как-то не удавалось. Виной тому были иногда планировка, но чаще — муж-растяпа.
Шурик мог предположить, что Аська срочно вкладывает деньги в какую-то авантюру. Но причем тут пистолет? И, позвольте, почему это ее вдруг заинтересовал курс доллара?
Даже Шурик — и тот знал, что квартиру легче купить за валюту. Но сколько деревянных придется вложить в валюту, чтобы получилась квартира? Таких денег у Аськи не могло быть при какой погоде, даже если бы она обобрала всех родственников.
И с чего она вдруг так отощала?
Если бы Шурик начал именно с этого вопроса, он бы скорее сделал логические выводы. Но его подвело именно знание женской психологии, родственницы периодически садились на разнообразные диеты и хвастались ему скинутыми килограммами. Он привык к этим закидонам, равно как и привык отказываться от всех диет оптом.
Стало быть, в первую очередь Шурик подумал о диете и на том успокоился.
Пока он пытался увязать вместе погоню за квартирой и кражу пистолета, водитель объявил нужную остановку.
В этом здании обитало несколько учреждений. Все они назывались непроизносимыми аббревиатурами. Аськино было не благозвучнее прочих, какой-то «Стройпромкомплектмонтажтрест», натощак не выговоришь. Было оно на четвертом этаже, а лифт десять лет как сломался. Шурику очень не хотелось тащиться наверх пешком. Притом же поблизости от подъезда стояли две телефонные будки. Обычно он именно отсюда звонил Аське, чтобы она спустилась. И не видел повода изменить привычке. В конце концов, она не могла выйти из здания незамеченной. Даже если бы Шурик не добился толку по телефону, он мог с тупым упорством караулить Аську у дверей. Вряд ли она собиралась пускать в ход Дружка на рабочем месте.
— Ась, иди сюда, это твой братик звонит! — голос знакомой сотрудницы был направлен куда-то в глубину комнаты, а может, в коридор. Затем началась пауза, долгая и совершенно глухая. Тут даже Шурик понял, что трубку прикрыли рукой. И женский голос возник опять.
— Ой, извините, пожалуйста, — бодро принялся он за стандартное вранье, — я думала, Ася уже пришла, а она, вот мне тут говорят, пришла и сразу ушла, понимаете?
У Шурика хватило ума промолчать, что он торчит у входа в учреждение.
