вздохнула и продолжила свой рассказ:
— Как я уже говорила, в ту ночь я решила попробовать приучить его ночевать в сарае. Но когда я утром проснулась и отнесла Джорджу завтрак: свежие морковь и яблоки, мистер Холмс, он их так любил! — его там уже не было. Я нашла кусок отрезанной верёвки и заметила на земле следы ботинок явно большего, чем мой, размера.
Тут Холмс перебил её и спросил:
— Позвольте спросить: а вы слышали ночью какие-либо звуки в доме или в сарае?
Миссис Гоутлавер на это ответила:
— Я слышала отдельные шорохи, но думала, что это козлик ворочается на сене. Я никак не думала, что это мог быть какой-то преступник.
— У меня ещё один вопрос, мэм: был ли ваш козлик достаточно упитанным?
На это она ответила утвердительно.
— Я всегда хорошо кормила своего дорогого Джорджа.
Холмс сказал:
— Всё ясно. Вашего козлика явно похитили, но кто, я пока не знаю. Вы не против, если я зайду к вам в ближайшее время и осмотрю место преступления?
— Нет, конечно. Пойдёмте со мной, и я всё вам сейчас же покажу.
Мы спустились на улицу, взяли кэб и поехали за город. Пока мы ехали, Холмс задавал старушке множество разных вопросов, но карета подпрыгивала и страшно дребезжала: мы ехали по дороге, мощённой булыжником, как видно, ещё лет двести назад, и с тех пор не ремонтировавшейся, — так что я не мог разобрать ни слова из их разговора.
Наконец, кэб перестал трястись, будто в лихорадке, и остановился на окраине небольшой деревни. Табличка при въезде в неё гласила: «Деревня Парадиз-фо-Гоутс». Как только мы остановились, Холмс быстро выпрыгнул из кареты и пошёл к дому. Домик был небольшой, уютный, с зелёной дерновой крышей, похожий на тортик, и с трубой, напоминавшей свечку. Но Холмс не обратил на дом никакого внимания. Его интересовал только дощатый сарайчик, стоявший рядом.
Старушка подоспела сзади и вздохнула:
— Вот и моя обитель.
Холмс ничего не ответил. Он продолжал пристально рассматривать сарайчик. Потом подошёл поближе, открыл дверь, заскрипевшую так, что этот скрип мы бы услышали за милю, и зашёл внутрь. Мы последовали за ним.
Там мы увидели разбросанные пучки сена и следы на полу. Следы вели из сарая и куда-то сворачивали. Холмс это уже заметил и внимательно их разглядывал в лупу.
Он поднял с пола кусочек красноватого грунта и повернулся к старушке.
— Вы не знаете, где тут неподалеку есть подобная земля?
Старушка наклонилась пониже, рассмотрела этот кусочек земли и сказала:
— Мне кажется, сэр, я видела похожую землю в ближайшем лесу.
И она показала рукой в сторону леса, начинавшегося сразу за её домом. Старые дубы склоняли свои ветви прямо над крышей домика.
Холмс кивнул головой и сказал:
— Миссис Гоутлавер, вам лучше пока побыть дома, а мы с доктором Ватсоном пойдём прогуляемся по лесу. Думаю, к вечеру у нас будут для вас какие-нибудь новости.
— Вы думаете, мой дорогой Джордж жив? Его удастся найти?
— Вполне возможно, мэм. Времени прошло немного. Во всяком случае, могу обещать, что мы сделаем всё, что можем, чтобы найти Джорджа.
Миссис Гоутлавер поблагодарила моего друга и пошла к себе домой.
Холмс повернулся ко мне. У меня, очевидно, был недоумевающий вид, потому что Холмс, посмотрев на меня, еле заметно усмехнулся.
— Вы думаете, Холмс, мы найдём что-то в этом лесу?
Холмс покачал своей большой головой и ответил:
— Ватсон, кто ищет, тот всегда найдёт хоть что-нибудь. Я, конечно, ещё не знаю, найдём ли мы что-нибудь в этом лесу, но почему бы не пойти посмотреть? В худшем случае мы просто подышим свежим воздухом.
Я вздохнул и, хоть в душе недовольный, покорно последовал за Холмсом.
В лесу было довольно темно. Здесь росли старые дубы, вязы и буки. Вся земля была усыпана ветками, иногда очень длинными и толстыми, и идти было непросто. Очевидно, Холмс догадался, о чём я думаю, потому что достал из кармана фонарик. Он шёл вперёд огромными шагами, а я еле поспевал за ним.
Деревья становились всё выше, росли они всё гуще, и темнота всё сгущалась, а моё настроение становилось всё хуже. Я не мог понять, зачем Холмс завёл меня в самую чащу.
Наконец, он остановился. Опустившись на корточки, он что-то разглядывал на земле.
— Что там такое? — спросил я.
— Взгляните, Ватсон!
Я наклонился и увидел лежащие среди прошлогодних листьев рога и копыта.
Холмс добавил:
— Обратите внимание на окрас шерсти над копытами.
Я присмотрелся и увидел, что шерсть, хотя и измазанная кровью, была именно такого цвета, о каком рассказывала нам старушка.
Очень удивлённый, я спросил:
— Но как вы узнали, Холмс, что эти улики находятся именно здесь?
— Логика, Ватсон, логика! Вы же не думаете, что преступник зарезал бедного Джорджа прямо на дороге? Нетрудно предположить, что для убийства он выбрал самое укромное место, какое тут есть. И, как видите, мы его нашли!
— Вы меня как всегда поражаете, Холмс! Всему у вас есть объяснение, и притом — самое простое. Слушая вас, я просто не понимаю, как же я сам не догадался…
Холмс засмеялся и сказал:
— Вы не проголодались, Ватсон?
— Признаться, в животе у меня пусто, как в церкви в понедельник. Так что, я не прочь закусить. Но где? Думаете, тут найдётся приличный кабачок?
— Давайте пройдёмся по деревне, посмотрим: здесь наверняка есть какой-нибудь трактир.
— Согласен.
Тут, к моему изумлению, Холмс подобрал одно копыто и положил его себе в карман.
— Холмс, надеюсь, вы не собираетесь открыть торговлю копытами? — спросил я.
— Совсем нет, Ватсон. Но я уверен, это копыто нам пригодится. Вот увидите!
Я вздохнул и решил лучше промолчать. Я хоть и доктор, но никогда не слышал, чтобы можно было воскресить козлёнка с помощью одного его копыта.
Между тем, мы вышли из леса и почти сразу увидели небольшой одноэтажный трактир, выглядевший очень привлекательно, потому что все его окна были застеклены цветными стёклами: где-то голубыми, где-то фиолетовыми, зелёными, розовыми и даже золотистыми. Над дверью заведения красовалась огромная вывеска с изображением кастрюли, стоящей на огне. Рядом с кастрюлей художник нарисовал улыбающуюся свинью, очевидно, очень довольную тем, что её сейчас сварят в этой кастрюле и съедят. Эта жизнерадостная свинья почему-то была в цилиндре и с тросточкой.
Мы с Холмсом зашли в главную залу трактира. Там, за стойкой, мы увидели огромного в меру упитанного детину с ярко-рыжими волосами, оттопыренными ушами, красноватым, будто ошпаренным, лицом, носом картошкой и маленькими бегающими хитренькими глазками. Он чем-то очень напоминал ту самую весёлую
