– Павел, тебе надо умыться, – рассеянно сказала Зося. – Слушай, Алиция, я тебя прошу, не спи сегодня в своей кровати. Не хочу сгущать краски, но полицейский прав.
– Интересно, а где мне спать? В отеле?
– Да хоть тут, на диване. Нет, тут я буду спать, а ты – у меня!
– И речи быть не может!…
Перед домом остановился автомобиль. Кто-то звякнул калиткой и постучал в дверь.
– Нет! – завопила Зося. – Я открою!
– Да уж, спокойный вечер, – поглядев на меня, желчно сказала Алиция. – Интересно, какой еще идиотизм тебе придет в голову…
В передней стояла Эва. В таком состоянии я ее никогда не видела. Растрепанная, заплаканная, с размазанным макияжем, в плаще, накинутом прямо на халат, и тапочках. Зубы ее стучали.
– Алиция, – надломленным голосом начала она, опершись на дверь прачечной. – Ты не можешь мне одолжить немножко денег? Мне нечем заплатить за такси…
– Войди и успокойся, – мягко сказала Алиция. – Сейчас я заплачу.
– Нет! – бешено закричала Зося. – Заплачу я!!!
Алиция открыла рот, чтобы запротестовать, посмотрела на нее и послушно отдала кошелек. Эва оторвалась от двери, неуверенным шагом прошла в комнату и упала в кресло. Мы терпеливо ждали, пока она отдышится и что-нибудь скажет.
– Я убежала из дома, – проговорила она еле слышно.
– Навсегда? – сочувственно поинтересовалась Алиция.
Эва не очень уверенно покрутила головой и вытерла нос вытащенной из кармана тряпочкой для посуды.
– Не знаю. Алиция, нельзя ли тут у тебя… Иоанна, Алиция знает?…
– В общих чертах. Ты же запретила рассказывать.
– Скажи ей. Я уже не могу! Они встретились у нас дома!… Рой ушел, Джузеппе его обманул… Я не могу ему объяснить!…
– Все совпадает, – вздохнула я. – Рой устранился, а она его не хочет, того, черного.
Алиция тут же все поняла.
– Оставайся, до завтра успокоишься, и все выяснится. Если хочешь, я поговорю с Роем. По-датски он поймет? И перестань реветь, а то тебя никто не захочет. Подожди, я сейчас сварю кофе…
Эва выпила рюмку коньяка, чашку кофе, и сумбурно, со всхлипами, начала рассказывать о встрече Роя с Джузеппе.
Мы слушали, стараясь поспеть за ее мыслью и сориентироваться, кто есть кто, кто кому кого уступает, кто кого любит и кто кого бросает.
– Оставим все это до завтра, – решила Алиция. – Если хочешь, я поговорю с Роем…
– Ох, да! Прошу тебя! Объясни ему все на этом ужасном языке!
– Ладно, а теперь пошли спать. Ты еле на ногах стоишь, надо отдохнуть. Подожди, я дам тебе какую-нибудь пижаму, о, вот замечательная, я ее еще ни разу не надевала…
– Мне бы еще умыться…
– Где тебя положить?… Как ты насчет этого дивана?
– Конечно! Где-нибудь! Ради бога, не беспокойся из-за меня!
– Какое там беспокойство!… – пробурчала Алиция и повернулась ко мне: – Ты как думаешь, это уже конец спокойного вечера или еще что-нибудь будет?
– Выматывайся отсюда, – ответила я нелюбезно. – Еще могут приехать Рой и Джузеппе и драться на дуэли, но это будет уже не вечер, а глубокая ночь…
Измученная Эва сразу заснула и тяжело вздыхала во сне. Зося решительными жестами вызвала нас в комнату Алиции и закрыла за нами двери.
– Если ты все-таки ляжешь спать тут, – сказала она Алиции, – клянусь тебе, что до утра буду сидеть под окном. Очень просто можно соврать в случае чего, потому что опять вокруг нервные расстройства и преступления из головы, и где это видано, подозревать человека в таком состоянии, а трупы лежат. Или речь идет о больной жене, а трупы лежат…
– Знаешь что, скажи это еще раз в каком-нибудь другом порядке, – попросила Алиция, – а то я не совсем поняла, что ты имеешь в виду.
– Она хочет сказать, что Эва симулирует нервное расстройство, чтобы остаться тут и тебя укокошить, – объяснила я. – Или Рой приедет якобы искать пропавшую жену и тоже тебя укокошит, и вообще, может, они все вместе сговорились, чтобы тебя укокошить. Эва не похожа на симулянтку, я этого Джузеппе видела, и, пожалуй, ей верю, но на твоем месте я все-таки спала бы не здесь. На всякий случай.
Алиция бросила на меня странный взгляд:
– Ты и вправду считаешь вполне естественным с моей стороны подкладывать вместо себя кого-то другого? Кого мне теперь выбрать в жертвы?
– Никого, не придуривайся. Спи в ателье на матрасе. Места достаточно.
– В лучшем случае ты мне влезешь на голову…
– Можешь спать внизу. Чтобы влезть тебе на голову, мне нужно по крайней мере свалиться с лестницы.
– Она права, – вмешалась злая, как дьявол, Зося. – Хватит уже, перестань выдумывать идиотские отговорки! В ателье полк солдат поместится. Постель там готова, я сама постелила. Убирайся отсюда!
После недолгого сопротивления Алиция наконец улеглась. Чтобы не будить Эву и тем более не вторгаться к Бобусю и Белой Глисте, мы несколько раз резво обежали вокруг дома, посещая по очереди ателье, кухню и ванную…
Я проснулась на рассвете. Откуда-то издалека до меня донесся настойчивый, резкий звонок. Я подумала, что подойдет Алиция, и стала мечтать, как когда-нибудь идиотку-Кенгурицу хватит удар – больше в это время звонить некому. Потом я вспомнила, что Алиция спит рядом и, может быть, не услышит, и тоже решила не реагировать. Потом всплыло, что на диване спит Эва, и я подумала, что надо подняться и сказать ей, чтобы Алицию не звала, мол, уехала – на неделю.
Телефон звонил и звонил, и никто к нему не подходил. Я уперлась и решила не вставать ни в какую. Алиция, на счастье, похрапывала, так что ясно было, что жива. Сон у нее всегда был каменный, меня только удивило, как это выдерживает Эва.
Телефон звонил с ужасной настойчивостью и невыносимой размеренностью. Рядом, в комнате Бобуся и Белой Глисты, раздались какие-то приглушенные звуки. От радости, что им пришлось проснуться, я сама чуть не проснулась окончательно. Лежала и ждала, что они сделают дальше.
Тихий скрежет дверей дал знать, что кто-то из них встал и пошел к этому треклятому телефону. Минутой позже, гораздо пронзительней, чем телефон, зазвенел ужасный, полный паники крик Белой Глисты.
В мгновение ока дом наполнился шумом. Мы с Алицией столкнулись лбами в первых дверях, через вторые пропихнулись, одолев нерасторопного Бобуся. Зося и Павел вылетели со стороны кухни. Белая Глиста, съежившись в кресле, закрывала лицо руками и кричала. Телефон звонил.
Эва лежала на диване лицом в подушку, так, как обычно спала Алиция. Если бы Алиция не стояла рядом со мной, я решила бы, что это она. Между лопатками торчала рукоятка тонкого стилета…
– Черт бы тебя побрал с этим спокойным вечером!!! – с горечью крикнула Зося.
– Уже утро, – возмущенно запротестовала я. – О спокойном утре я ничего не говорила!
– Успокой ее, к дьяволу, делай с ней, что хочешь, пусть она заткнется! – рявкнула Алиция, пихая Бобуся к Белой Глисте.
– Что же с этим телефоном, господи, боже ты мой, нужно же куда-то звонить! – разволновался Павел.
– Бога ради, пусть кто-нибудь наконец подойдет!!!
– Скажите этой старой холере, чтобы отцепилась, ко всем чертям! Это Кенгурица! Эва!…
– Пусть пани отцепится, – гневно заорал Павел в трубку. – Все заняты!
Я щупала Эве пульс. Или это была иллюзия, или пульс действительно бился…
– Эва жива!!! Слушайте, она жива! Скорую!!!
– Павел!…
Павел с трубкой в руке, казалось, остолбенел.
– Что? – сказал он. – Ага. Да, снова жертва. Еще жива, нужна «Скорая»! Мы думали, что это Кенгурица… Все равно! Быстрей!…
Он положил трубку, прежде чем Алиция успела ее перехватить.
– Это не Кенгурица, – сказал он. – Это господин Мульгор. Они видели, как убийца приехал. Сейчас будут здесь…
Расстроенная и одновременно взбешенная Зося принесла из кухни громадный котел с водой и вылила его на голову Белой Глисте. Белая Глиста захлебнулась, и крик наконец затих. Алиция осторожно осматривала Эву.
– Посмотри, – с надеждой сказала она, – посмотри, куда он ее пырнул.
Стилет торчал с правой стороны.
– Метил в тебя…
– Идиотка, нет у меня сердца с правой стороны. Ты сама это выдумала! У меня оно слева, как у всех нормальных людей, только немного сдвинуто! Сделала из меня урода на всю Европу!
– Слава тебе господи! Может, она благодаря этому и выживет!…
Белая Глиста обрела наконец дар речи и заявила, что она отсюда немедленно уезжает. Мы все по очереди влезли в лужу воды, которую Зося на нее вылила. Бобусь вообще перестал с нами разговаривать. «Скорая» появилась через пять минут. Г-н Мульгор на пятнадцать минут позже.
– Пустяки, – снисходительно сказал врач. – Порезаны мышцы, и ничего больше. Очень легко лечится. Сейчас заберем.
В половине шестого утра мы уже пили кофе и облегченно вздыхали. Хотя бы раз путаница оказалась чем-то полезной. Моя болтливость спасла жизнь Эве, у которой, слава богу, сердце было на месте. Врач считал, что удар был нанесен не раньше, чем без десяти пять. Мы полагали, что телефон зазвонил как раз в ту секунду, когда убийца занес руку. Это его спугнуло, и он не стал целиться точно, а просто всадил стилет с правой стороны и удрал, уверенный, что на звонок сейчас выйдут.
