Татьяна Луганцева - Купидон со сбитым прицелом

– Значит, я не плохой человек? – переварила полученную информацию Яна.

– А вы сомневались? Поэтому вас и любят люди и мужчины, – льстила ей Юля, почему-то разделяя понятие людей и мужчин, словно последние все же больше принадлежали к отряду «животных» или, того хуже, – «простейших».

– Ладно, спасибо за поднятие собственной самооценки, а то я расплачусь! Как там наши? – спросила Яна.

– Спрашивают о вас.

– Это я уже поняла… Пусть не беспокоятся.

– Просто… – Юля замолчала.

– Что?

– Да так…

– Говори! Не стесняйся! Что?

– Мы тут в новостях видели, что у вас неприятности…

Яне кровь ударила в голову. До последнего она надеялась, что ее позор, то есть триумф на машине с фекалиями, никто не увидит.

– Вот мы и подумали: может быть, вам, Яна Карловна, нужна помощь? Вы не стесняйтесь.

От такой заботы у Яны даже слезы на глаза навернулись.

– Спасибо… Нет, у меня все хорошо. Кстати, передай девочкам: если кто сам работу не найдет, я могу помочь. Особенно медсестрам. У меня большие связи в медицине, в любую платную больницу устроить могу… А вот со стоматологами хуже…

– Не волнуйтесь вы, Яна Карловна, устроимся мы! О себе подумайте.

Яну до глубины души тронуло, что бывшие сотрудники вспоминают о ней, и в то же время ввергло в грустное настроение от потери такого хорошего коллектива.

Она пошла к себе в комнату, переоделась, причесалась, стянула волосы в длинный хвост на макушке. Ей нравилось уже то, что за последнее время она приняла для себя два важных решения и сейчас культивировала их в своей душе, взращивала, как ростки капризного растения, чтобы выросло огромное, сильное дерево и подтолкнуло ее к действию.

Из задумчивости Цветкову вывел телефонный звонок. Яна подбежала к трубке, не раздумывая ни секунды, схватила ее и закричала:

– Алло!

Яна была уверена, что звонит Ричард или Агриппина Павловна с подробностями, как отдыхает ее сын и они вместе с ним. Они каждый день давали такой отчет в угоду волнующемуся материнскому сердцу. Поэтому, услышав голос Карла Штольберга, Яна почувствовала, как земля, то есть пол, ушла у нее из-под ног. За неимением под «пятой точкой» стула, кресла или дивана она приземлилась прямо на пол.

– Здравствуй, Яна, – проговорил Карл, как всегда, просто и спокойно, а у Яны его слова звучали как удары молота по наковальне.

Слова в ответ: «Здравствуй, Карл» застряли у нее где-то глубоко в горле.

– Как поживаешь? – спросил он, и она начала свое длинное повествование про то, как у нее все хорошо и как ей его не хватает, не сразу заметив, что просто открывает рот, а из-за нервного спазма звука нет. Такая рыбка в аквариуме с глупыми, выпуклыми глазами и шевелящимся ртом.

– Яна, ты слышишь меня? – забеспокоился Штольберг.

– Да…

– Я спрашиваю, как ты?

– Х… х… ну, как его? На букву «х»… хорошо, конечно! – наконец разродилась она ответом, причем голос вышел писклявый и противный. Яна сама себя не узнавала.

– Я слышал, у тебя проблемы? – Баритон Карла был безупречен.

– Что?

Яна испугалась, что из-за внезапного звонка Карла ее хватит удар или, по меньшей мере, потеряет зрение или рассудок. Почему-то она подумала, что Карл тоже слышал о ее подвигах на свадьбе.

– Какие слухи? Ерунда все это! Никакие слухи слушать не надо. У меня все хорошо… и со слухом тоже… живу я… это… в Москве, да…

– Я знаю, – спокойно ответил Карл.

– А ты как? – Яна почувствовала, как к ней возвращается зрение и возникает острое желание обнять Карла. То есть вцепиться что есть силы, почувствовать его запах, сдобренный дорогой туалетной водой. По всему становилось понятно, что осложнения у нее будут исключительно на голову.

– Я? – переспросил Карл, хотя связь была прекрасная. – Мне не очень хорошо, я неправильно высказываюсь по-русски?

– Правильно! – закричала Яна. – Очень правильно! Я… я… я не могла набраться смелости, чтобы посмотреть тебе в глаза, поэтому и не звонила, – Яна не соображала, что говорит.

Кто бы послушал со стороны, так решил бы, со стопроцентной уверенностью, что нерусская – Яна, а речь Карла как раз очень правильная и чистая.

– Не надо об этом, – сказал Карл. – Я не хочу, чтобы ты винила себя. Ты очень хорошая, Яна, и если ты так сделала, значит, так и должно было быть…

Яна с минуту моргала, забыв про дорогую международную телефонную связь. Похоже, Карл по-русски стал говорить настолько хорошо, что она перестала его понимать.

– Карл, ты о чем? Какая я хорошая? Ничего я не хотела! Я – полная дура! Я сделала все не так, как надо!

– Яна, успокойся. Я звоню не для того, чтобы выяснять отношения, тем более по телефону. Я хотел попросить тебя об одолжении.

– Все, что угодно! – отозвалась Яна, не понимая, что могло понадобиться ему от ее скромной особы, оставшейся без работы.

– Мария Элеонора полетела в Россию, – сообщил Карл.

Мария Элеонора Штольберг, его мать, вернее, как выяснилось совсем не так давно, мачеха, любила его настоящей материнской любовью. Тем более, что другой матери Карл и не знал. У них были очень теплые и нежные отношения. Да и как могло быть иначе? Эта очень красивая женщина в свои пятьдесят выглядела гораздо моложе. Красота ее была утонченная, аристократическая. Точеная фигурка, белая кожа, темные большие глаза, ухоженные руки, длинные каштановые волосы, всегда собранные в аккуратную прическу. Мария Элеонора была княгиней от кончиков ногтей на ногах до кончиков своих великолепных густых волос.

Князь Штольберг-старший, отец Карла, в свое время влюбился в эту женщину без памяти и доверил ей свое сердце, уже подраненное неудачной любовью, а также самое дорогое – своего годовалого сына Карла. Она всю жизнь посвятила своему аристократичному мужу и ни разу не подвела его. Она была мудра, чутка, тактична. Верная жена, она любила мужа и приемного сына всем сердцем, ни разу не дав повода усомниться в своей любви. Совместных детей им судьба не дала. Мария Элеонора разбиралась в музыке, поэзии, посещала театральные постановки, выставки, активно занималась благотворительностью.

Огромной потерей для княгини Марии Элеоноры стала смерть мужа, но она и этот удар пережила достойно. Эта женщина была настолько умна, что сразу и бесповоротно приняла Яну, как только Карл познакомил ее с ними. Ей хватило чуткости понять, что, кого бы они с мужем ни представляли в роли будущей невестки, решать все равно Карлу. Она разглядела за внешней мишурой Яны ее доброе сердце и прямолинейность. Она приняла ее сразу, а еще сказала большое спасибо за то, что Яна смогла наградить ее сына таким чувством, как любовь, и остановить его многочисленные амурные похождения.

Яна испытывала великие душевные муки оттого, что ей послали такую идеальную свекровь. Она просто не верила в свое счастье. Женщины стали настоящими подругами. Мария Элеонора, как никто другой, понимала, почему Яна не выходит замуж за Карла, несмотря на то, что очень любит его. Она в свое время сделала выбор, выйдя замуж за отца Карла. И ей пришлось полностью подчинить себя устоям общества, в котором она занимала положение жены князя. Яна же обладала слишком независимым и свободолюбивым характером, чтобы запросто пойти на этот шаг. По любому она потеряет себя. Тем более, Яна иностранка. Ей в этом случае еще пришлось бы покинуть родину.

– Твоя мама в Москве?! Когда?! Где?! – воскликнула Яна, для которой даже имя Марии Элеоноры звучало сродни Ясному Солнышку.

– Она в Москве уже месяц, – ответил Карл.

– Как месяц?!

– Месяц, – повторил он.

– Почему я не знала?! – обиделась Яна.

– Мы не общались, ты забыла? Я позвонил только сейчас.

– Понятно! Она обиделась на меня и не хотела видеть! – воскликнула Яна.

– Только не Мария Элеонора, – ответил Карл, и Яне показалось по его голосу, что он улыбнулся. – Она никому не говорила, даже мне, сказав, что должны быть у нее какие-то женские тайны?

– Где же она жила? Почему не у меня? Я ведь никогда бы..!

– Я знаю, Яна, что ты любишь Марию Элеонору. Она отвечает тебе полной взаимностью. Я узнал, что она в частной клинике в Москве на улице Радченкова.

– Что случилось? – забеспокоилась Яна.

– Не волнуйся, ничего серьезного. Я так понял из путаных объяснений ее близкой подруги, что мама решила что-то подкорректировать во внешности.

– Пластическая операция? – Яна не понимала, зачем это надо княгине. Видимо, нет предела совершенству.

– Именно.

– А почему здесь? Так далеко от дома и никому ничего не сказав?

– Этого я не знаю, может, она скажет тебе. Моя просьба к тебе в том и заключается: я прошу навестить ее, узнать, надо ли ей что-то, и попросить Марию Элеонору не скрывать от меня ничего. Отца нет уже достаточно давно, и она имеет право на личную жизнь, я не буду осуждать ее. Буду только рад.

– А меня? Меня ты будешь осуждать? Карл, у меня тоже была личная жизнь с тобой, и она мне очень нравилась.